— Не тот я человек, чтобы обмануть товарища, — сказал Омар. — А пока я тоже буду работать на фабрике.

Подхалим промолчал.

— Я кое-что надумал! — приподнявшись на матраце, сказал Омар. — Не стоит мне устраиваться работать на фабрику, потому что пока мы там, явится Расмус и надует нас обоих. Ты работай и добывай нам еду, а я лучше буду стеречь все поезда и все автобусы и приглядывать за Расмусом!

— Тебе кажется, что ты очень хитрый, да? — спросил Подхалим. — А мне этого не кажется.

— Нет-нет, это было всего лишь дружеское предложение, — пошел на попятную Омар.

Но мало этого, внезапно явилась Соня! Постучавшись и даже не дожидаясь, пока кто-нибудь скажет «Войдите!», она влетела в каморку и шлепнулась на стул.

— Что, у тебя здесь жених? — спросил Омар, снова усаживаясь на матрац.

— Жених здесь, жених там! — улыбнулась Соня. — Ты бы мог сначала навестить меня, Миккелсен! Да, тебя ведь зовут Миккелсен, не правда ли? Ты так назвался, когда был здесь летом? Дай-ка вспомнить, это было однажды в августе, разве не так?

— У него столько имен, фрёкен, — вмешался Омар. — Чаще jcero мы называли его Подхалим.

— Тогда я тоже буду называть его Подхалим, — сказала Соня. — И спасибо за часы. А как поживает твой друг, который назвался Йоакимом, он сюда в ближайшее время не собирается?

— Выкинь его из головы, — посоветовал Подхалим. — Он бегает за всеми девушками, уж такой он.

— Там, где он сейчас, не очень-то побегаешь, — сказала Соня. — И как ужасно мило с вашей стороны ждать здесь Йоакима.

— Йоаким, кто же это? — спросил Омар, не понимавший, о чем они говорят. Он был немного тугодум, этот Омар.

— Иногда его зовут Йоаким, а иногда — Расмус, — продолжала Соня. — И, наверное, через несколько недель его выпустят. Не знаю, назначили ли вы с ним свидание, но это сделала я.

— Это просто замечательно, — елейнейшим своим голоском произнес Подхалим. — Расмус наверняка жутко обрадуется при виде тебя. Он говорил об этом много раз.

— Приятно слышать, — отрезала Соня. — Я тоже по-настоящему рада снова встретиться с ним, да, я тоже. Понимаете, ведь мы помолвлены, а когда поженимся, поедем в длительное свадебное путешествие за границу, так я надумала.

— У него есть маленькая слабость — обманывать девушек, — сказал Подхалим.

— Меня он не обманет, — снова отрезала Соня. — У меня есть как бы маленькое преимущество перед моим возлюбленным, вот как.

— Глаза завидущие, руки загребущие! — заметил, покачав головой, Подхалим. — Смеется тот, кто смеется последним. Не сомневаюсь, Расмусу хочется быть по-настоящему щедрым с тобой, но не надейся получить слишком много.

— Хо! — воскликнула Соня и, закурив сигарету, пустила струйку дыма в сторону Подхалима. — А я-то думала, что счастье мое обеспечено. Я знаю некоторых хитрых парней, которые мечтают поделиться со мной тем, что припрятали, а не то им самим хуже будет.

— Таким девушкам, как ты, нельзя играть с огнем, можно и пальцы обжечь, — пригрозил Подхалим.

— Не беспокойся, я поберегу свои пальцы, — пообещала Соня.

— Подумать только, какие дерзкие девчонки бывают на свете! — удивился Омар.

— А какое тебе до этого дело? — спросила Соня.

— Мы идем в кино, — заявил Подхалим. — Ты идешь, Омар?

— А я приглашена? — спросила Соня.

— Разумеется, — ответил Подхалим, — если тебе хочется.

— Конечно, мне хочется пойти с такими элегантными мужчинами, — подтвердила Соня.

Она встала и начала подкрашивать губы, хотя помады на ее губах было более чём достаточно.

Тетя Бетти стояла у окошечка кассы, чтобы купить билеты на киносеанс, а Нильс решил подождать ее у входной двери. Он поднялся по лестнице и увидел Кристиана, который, не говоря ни слова, в упор глядел на него. Но Нильс уже ничего не принимал близко к сердцу. Кристиана наверняка это задевало, и в тот момент, когда Нильс проходил мимо, он повернулся к нему спиной и преградил ему дорогу. Не ожидавший этого Нильс резко шагнул в сторону. Нечаянно наступив даме на ногу, он отпрянул от нее и уткнулся головой прямо в живот маленького напыщенного человечка, с которым накануне обменялся несколькими словами в лавке.

— Извините! — сказал Нильс.

Кристиан, разумеется, довольно ухмылялся.

— Надо смотреть под ноги! — буркнула дама и запрыгала на одной ноге, чтобы показать, как больно Нильс наступил ей на пальцы.

— Не хватает молодежи воспитания, — сказал толстенький человечек. — Дети грубы и невежливы, когда никто ими не занимается.

— Я вовсе не виноват, — оправдывался Нильс. — Извините еще раз.

— Если ты совершил дурной поступок, дружок, он не станет лучше, если ты свалишь вину на другого, — заметил человечек и покачал головой, словно ему и вправду сделалось досадно оттого, что Нильс такой наглец.

— Попытайся откровенно раскаяться и быть послушным и ты увидишь, как все будет хорошо. А я от всего сердца прощаю тебя. — Повернувшись к человеку, сопровождавшему его, он добавил:

— Терпение — единственное, что помогает.

«Возьми себя в руки! — подумал Нильс. — Это Паук, он хочет перехитрить тебя, хочет заставить тебя разозлиться. Не позволяй Пауку одурачить тебя!»

Но тут, к счастью, появилась тетя и они пошли в зал.

Когда позднее вечером они сидели за ужином вместе с отцом и мамой, тетя Бетти сказала:

— Человек, с которым ты беседовал на лестнице, тебе знаком?

— Не очень хорошо! — ответил Нильс. — И он мне не очень нравится!

— Держись подальше от этого парня! — предупредила тетя Бетти. — Он похож на большого жирного паука.

Тетя Бетти положила руки на стол, наклонила голову, оскалила зубы и кровожадно посмотрела на всех, чтобы показать, как, по ее мнению, выглядит настоящий, мерзкий паук.

Она, конечно, не была похожа на паука, нет, она ни капельки не была похожа на паука. Она была похожа лишь на тетю Бетти, очень милую тетю Бетти! Нильс засмеялся, он смеялся до слез. Отец и мама, обернувшись, посмотрели на него. В первый раз они слышали, как он от души смеется, так, как смеялся в прежние времена. Впервые с самого лета. Не в силах остановиться, он смеялся веселым раскатистым смехом.

Тетя Бетти, прекратив играть в паука, чуть удивленно посмотрела на него и тоже засмеялась. Откинувшись на спинку стула, она смеялась. Тут засмеялся и отец, потом маленькая Йента и наконец засмеялась мама.

— Покажи паука еще раз! — попросил Нильс.

И тетя Бетти, промокнув слезы на очках носовым платком, положила руки на стол, оскалила зубы и закачала головой, дико вращая глазами. Смешно? Да, еще как смешно!

— Самое худшее с Нильсом уже позади! — сказал отец, когда все легли спать.

— Слава Богу! — обрадовалась мама.

— Я очень боялся за него! — помолчав, добавил отец.

Внизу у Монсена сидел уполномоченный ленсмана и играл с часовщиком в шахматы.

— На этот раз мы проиграли, Один, — сказал Монсен. — На этот раз он оказался хитрее нас.

Услышав свое имя, Один поднял голову, потом, свернувшись калачом, снова заснул.

— Нет, вы в самом деле опасный хитрец, раз можете обыграть в шахматы старика, — произнес Монсен. — А вот с кражами летом вам справиться не удалось, нет.

— Я в этом еще не очень уверен, — отпарировал Йоханнессен. — Я со своей стороны думаю теперь, что деньги здесь, поблизости.

— Что вы имеете в виду? — спросил Монсен.

— Я имею в виду то, что воры могут ловко украсть, но есть Одно, что они почти никогда не умеют, они не могут не обнаружить свои деньги. Этот бедняга Нильссон, там в Швеции, его ведь арестовали несколько месяцев тому назад — жуткий бездельник, но во всяком случае кража со взломом на фабрике — не его рук дело. Теперь такого не бывает, чтобы порядочный человек внезапно принялся взрывать сейфы и прятать их содержимое в картофельной грядке. Если он не очень хитер, он начинает тратить деньги. А тут было много денег, ужасно много денег. Всех своих старых знакомых полицейские обыскали и перетрясли. Ничего особенного нигде не найдено.