Но предстояла еще одна трудная работа, которую необходимо было проделать, и проделать тщательно! А иначе — все пропало!

Речь повел Подхалим, потому как ему случалось уже бывать в подобных переделках.

— Мы должны держаться одной версии и не отступаться от того, что говорили, как бы хитро нас не выспрашивали. Отвечай медленно, это всегда имеет смысл, как можно медленней! Так что когда пойдут по-настоящему запутанные вопросы, такие ответы не вызовут подозрения.

Итак, то, что случилось после того, как Расмус и я сбежали из тюрьмы. Тут все в полном ажуре. Мы вошли в дом, мы ели на кухне, разбили эту самую копилку. Потом в шесть часов пошли, сюда, ясно?

— Скажи лучше в половине шестого, потому что около шести начинается работа в пекарне.

— В половине шестого, и по дороге мы никого не встретили. Ты, Омар, спал, а мы прямо вошли в комнату и разбудили тебя. Я вошел первым и сказал: «Привет, Омар!»

— Лучше нам прорепетировать все это, чтобы быть увереннее, — попросил Омар.

— Давай, — согласился Подхалим, — но в темпе! И они с молниеносной быстротой повторили всю программу: там было все — и то, что говорил Подхалим, и то, что говорил Расмус, и что было надето на Омаре, что они ели и пили. Омар отыскал хлеб, масло, сырокопченую колбасу, кофе и выложил все это на тарелки. Они ели, запоминая, что едят; какой был хлеб, как выглядели огрызки колбасы, крепкий ли был кофе, сколько они выпили, о чем болтали, все-все нужно было запомнить, и на все должна была существовать одна-единая версия.

Омар вышел, чтобы купить немного еды, пива и газету. И там на первой странице было обо всем написано. Там были напечатаны фотографии и беседы с людьми на фабрике, с ленсманом и полицейскими. Подхалим читал газету вслух, а Расмус заглядывал ему через плечо, чтобы увидеть фотографии.

Но кто скис от чтения, так это Омар. Когда они явились утром и попросили его о прибежище и об алиби, он счел, что 800 крон — в самом деле прекрасная плата за помощь двум товарищам, попавшим в западню. Но когда он услыхал, что они запустили когти в целый клад, ему показалось, что дело принимает несколько иной оборот!

— Сдается мне, десять процентов были бы приличным вознаграждением! — произнес Омар.

— Нельзя верить ни единому слову газет, они бессовестно все перевирают, — сладчайшим голосом сказал Подхалим.

— Мы ведь можем вернуться к этому делу позднее, когда заберем наш капитал, — добавил Расмус.

— Нет, вы видели что-либо подобное! — воскликнул вдруг Подхалим. — Полиция уже напала на след преступника и надеется в ближайшее время схватить его!

Да, так и было написано черным по белому! Директор Симонсен с фабрики в Уре сказал, что у него есть подозрение, граничащее с уверенностью. На фабрике, оказывается, работал один механик, которого недавно уволили, некто по имени Пер Нильссон, мрачный тип, и необыкновенно рукастый. Из Уры он уехал, но вернулся обратно и позвонил директору по телефону. Тогда — по телефону — Пер Нильссон бессовестно ему угрожал, употребляя нецензурные слова. И сказал: «Теперь все взлетит в воздух!»

В газете была также заметка о взломе виллы, но она была не особенно велика:

«Неприятный сюрприз семейства Танген по возвращении домой после летних отпусков и каникул» — так гласил заголовок. Затем следовало описание кухни и спальни, в которых обнаружились явные следы пребывания там двух бродяг.

— Ну разве не бессовестно?! Так обозвать беззащитного человека?! — спросил Подхалим. — Подумать только: «бродяга»!

Омар, стоя у окна, думал о том, как поразительно везучи некоторые люди. Если бы он сейчас выудил у них ясное и четкое признание в том, где спрятаны деньги, а потом слегка намекнул бы полиции, что деньги у него дома? Но ему так и не пришлось заучивать, что ему нужно сказать, так как внезапно тихо подкатила машина и из нее вышли двое мужчин в полицейской форме.

— Вот и они! — предупредил Омар.

— Теперь помните весь наш уговор, парни, — сказал Подхалим. — А ты, Омар, получишь немалую премию в придачу в тот день, когда все кончится. Можешь быть уверен. Не дай себя запугать. Спокойствие и не дай себя надуть!

Трудным оказался этот день для всех троих, да и для полицейских тоже. «Но ведь им платят жалованье за то, что они мучают людей!» — подумал Расмус.

Каждому из них в отдельности пришлось рассказывать о взломе виллы и обо всем, что они там делали. Да, они ели и разбили эту копилку, а ничего больше они не делали.

А потом? Да, когда настало утро, они пошли к Омару и пробыли у него целый день. Да, целый день. Они играли в карты и блаженствовали. Никого они не встретили, никого там не было.

Полицейские спросили их — чувствовали ли они себя в полной безопасности у Омара? Нет, не совсем, но идти им больше было некуда… Ведь денег-то у них не было!

Да ну, а потом?

После обеда им захотелось спать, а у Омара ведь всего одна кровать. Тогда они снова пошли на виллу и выспались там. Только шли они окольными переулками и не вместе, а порознь. Полицейские снова осыпали их целым градом вопросов: что они на этот раз делали на вилле?

Да, Расмус рассказал, что сидел на балконе и читал книгу под названием «Люди у моря», из которой может кое-что пересказать. Немного полежал в кровати и послушал граммофон, там была еще пластинка, которая называется «Hot Summer»[79], на ней сверху видна царапина.

Все это совпадало, ну, а что еще?

Да, к утру они снова захотели спуститься вниз, к Омару, и им удалось уйти прежде, чем появились хозяева. Они стояли на лестнице черного хода, когда семейство появилось на кухне. И могут повторить все, что было сказано, слово в слово.

Они снова пошли к Омару, каждый своей дорогой. Подхалим не встретил никого из знакомых. Расмус же встретил полицейского. Он может описать его и теперь, увидев его вновь, узнает. Но, к счастью, полицейский не мог вспомнить Расмуса. Потому что вспомни он его, он, возможно, вспомнил бы и чемодан. И тогда на Расмуса обрушилась бы новая лавина вопросов — зачем он нес чемодан? Не мог же он объяснить, что в чемодане нес старую одежду Подхалима.

А если их выдаст дама из табачной лавочки? А если кто-нибудь из автобуса или поезда узнает их, несмотря на то, что они одеты по-другому? А если Омар расколется на допросе? Если они найдут у Омара 800 крон и захотят узнать, как он их заработал? Но прежде всего, если Соня пойдет в полицию и выложит им свои новые золотые часики!

Опасных рифов было столько, что Подхалим вспотел и пообещал самому себе, что если только выйдет из этой переделки цел и невредим, он никогда больше не вступит в конфликт с законом!

Однако они уже, во всяком случае, поняли, что они очень везучие. Если полицейские в самом деле подозревают их всерьез, что проку сочинять и выдумывать небылицы! Однако полицейские нашли историю их довольно правдоподобной. Разумеется, Расмус был как раз такой человек, который мог бы взорвать сейф, это он доказал еще раньше. Но на этот раз способ был совершенно нов и все в Уре внушили себе, что именно Пер Нильссон и взорвал сейф. Только бы его найти!

Согласно донесению машину Пера видели в долине Халлингдал, она неслась на страшной скорости, и по времени это совпадало со днем взрыва. Теперь, верно, этот добрый Пер уже в Швеции, и Подхалим с Расмусом решили: в Швеции столько шведов, что трудновато будет найти именно этого — по имени Пер.

Каждый день, да, каждый час играл им на руку. Под конец они избавились и от множества допросов. Шведская полиция днем и ночью искала Пера Нильссона и его друга, а Расмусу с Подхалимом пришлось отвечать только за небольшой взлом виллы.

Кроме того, на них висел прежний срок, который следовало отбыть. Да, нелегко зарабатывать деньги!

Назавтра после дня рождения была пятница, тринадцатое августа. Нильс вышел к завтраку хмурый, с воспаленными глазами. Мама, тихая и печальная, ничего не ела и только пила кофе. Глупышка сестренка понимала: что-то случилось, и потому не задавала никаких вопросов. Отец молча ушел на фабрику. У самого окна назойливо жужжала оса, шуршал в саду дождь, и в открытые настежь двери влетали благоуханные запахи цветочных клумб.