Потом проводники пошли через плац, а собакам дали команду лежать.

Собаки подчинились приказу, хотя их распирало желание бежать.

— Донна! — выкрикнул проводник.

Коричневая, легкая овчарка, вскочив на ноги, помчалась стрелой за хозяином.

— Аякс!

— Эта собака мчится как пушка, — восхитилась тетя.

— Пушки не мчатся, — сказал Нильс.

— Как пушечное ядро, — поправила себя тетя.

Две собаки остались лежать: Кари лежала спокойно, чуть повизгивая. Пан же полз на брюхе и всхлипывал как дитя.

— Кари!

Низкорослая серая сука с широкими передними лапами мгновенно вскочила и, ступая чуть тяжелее других, помчалась за своим проводником. Пан встал на ноги и, подняв морду, завыл от горя.

— Фу, Пан!

— У-у, — отозвался Пан и снова улегся. Четверо мужчин и три собаки убегали все дальше и дальше прочь.

Когда настала очередь Пана, он сорвался как вихрь и большой его хвост летел следом, словно дымок парохода.

— Знаешь, а ведь это Кари, — сказала тетя Бетти. — Это Кари! Кари собственной персоной!

— А кто эта Кари? — спросил Нильс.

— Разве ты ничего не слышал про Кари? Собака-спасательница, которая отыскивает в горах людей, попавших в снежную бурю.

— Это же делает собака по кличке Хейди!

— Да, Хейди была первой, по-настоящему прославившейся в нашей стране. Во всяком случае, первой, спасавшей людей, которых никто больше не мог найти, и потому о Хейди вечно будут ходить легенды. Но понимаешь, ее больше нет в живых. А теперь номер один на всех соревнованиях — Кари. Она может выкапывать людей из-под толстого слоя снега, она находит даже тех, кого прежде никогда не знала.

— Мне кажется, Аякс — красивее! — сказал Нильс.

Вернувшись, проводники заставили собак снова лечь, а сами стали бегать рысцой в разных направлениях по пустоши. Затем они снова вернулись назад.

— Что это вы делаете? — спросила тетя Бетти.

— Ты что, тетя, — испугался Нильс. — Нельзя заговаривать с полицейскими!

— Мы оставляем следы, — объяснил один из мужчин. — Их используют позднее, через час.

Лицо Нильса цвело в улыбке. Наконец-то у него будет что рассказать, когда он вернется в Уру. От него Кристиан и Улав узнают о собаках-ищейках, настоящих, прекрасных собаках-ищейках!

Проводники сели и стали закусывать припасами из своих котомок. Собаки тоже получили свою долю. Аякс и Пан время от времени ворчливо переговаривались друг с другом, а Кари, которая приходилась матерью Аяксу, Пану и Донне, была более придирчива к дочери.

Глядя на них, Нильс начал прикидывать: что, если он не станет покупать часы, а купит щенка овчарки? И что, если детеныша Кари, который станет еще проворней своей матери?

Нильс попытался осторожно задать этот вопрос, но ответ не обрадовал его:

— Те, у кого не лежит душа к собакам, не должны их держать, в особенности овчарок, — сказал один из проводников и погладил Кари, которая лежала у его ног. — Овчарке нужен хозяин, знающий толк в собаках и располагающий временем, чтобы ими заниматься.

— Я буду любить щенка, очень любить, — клялся Нильс. — И не стану его обижать.

— К сожалению, этого мало, — услышал он в ответ. — Если ты хочешь испытывать радость от собаки, ты никогда не должен злиться. Собаки все помнят, будь уверен. Это все равно что на тебя разозлился бы взрослый.

— Гм, — буркнул Нильс. — Никогда не злиться? Только потому, что у тебя есть собака?

Он-то, Нильс, часто злился так, что хотелось зубами грызть. Все-таки не лучше ли стать ему моряком, когда он вырастет? Он всегда мечтал о чем-либо подобном. Хотя, пожалуй, нет. Лучше пойти в полицию и получить овчарку? Вот здорово будет, когда мама увидит на первой странице газеты фотографию, а на фотографии — полицейский Нильс Хауге и его непревзойденная овчарка… Да, а как ее назвать? Надо что-то грубое, суровое — никаких там Леди и Рексов[74], это слишком обычно. Серолап! Его будут звать Серолап! Вот так!

— А вы можете быть ужасно строги и при этом не злиться? — спросил Нильс.

— Мы должны приноравливаться к нашим собакам, — ответил проводник и опять погладил длинную морду Кари. — Понимаешь, если собаке предназначено стать спасателем, если ее нужно учить выкапывать людей из снега, она должна любить людей, а иначе ей не захочется вытаскивать их из снега. Ты можешь классно выдрессировать собаку, и она будет делать множество редкостных вещей, если ты будешь строг. Но чтобы она полюбила людей, ты должен быть добр!

И вот опять начались учения. Кто-то должен был прятаться в лесу, а собакам надо было его отыскать, не зная предварительного его запаха. Тетя Бетти спросила, не пойти ли в лес ей, и проводники сказали «да, спасибо». Они обрадовались, что нашелся новый человек, которого собаки не слишком хорошо знали с прежних времен.

Тетушка заколыхалась на дороге в своем пестром платье. Она исчезла за деревянной казармой, потом направилась наверх, в лес. Десять минут спустя на поводке появились Томми и Кари.

— Кари, ищи!

— Томми, ищи!

Кари огляделась и вдруг припустила наверх, в заросли можжевельника.

— Нет, этого не может быть, — сказал проводник, который вел ее. — Нет на свете таких дам, которые добровольно лезут в заросли можжевельника, когда на них нейлоновые чулки.

«Не знаешь ты мою тетушку», — подумал Нильс.

А тетя даже не видела, что впереди заросли можжевельника, она просто ринулась напролом. Она прошла вдоль небольшого болотца и промокла насквозь. Затем повернула чуть направо, потом чуть налево и наконец, выйдя к скале, уселась на ее каменистом выступе. «Боже ты мой, как здесь прекрасно и уютно», — щурясь от солнца, думала она.

Пахло нагретой сосной, подмаренником и вереском, и тетя мечтала о том, чтобы это никогда не кончалось.

— Интересно, куда подевалась эта женщина?

Голос раздался прямо под ней, у подножья крутой скалы, где она сидела. Слегка наклонившись вперед, она увидела, как по обе стороны горы рыскают собаки. Они еще не почуяли тетин запах и метались то туда, то сюда. Кроме того, тетя делала большие крюки, прежде чем пришла сюда. Тетя Бетти подумала: вот будет забавно, если ей удастся спуститься незаметно вниз на дорогу, и она тихонько, словно ящерица, скользнула вниз по скале. Ей самой казалось, что движения ее беззвучны, но вот уже перед ней стоит Томми и тычется мордой прямо ей в лицо! А чуть подальше неуклюже мчится к ней сломя голову взявшая ее след Кари.

Занятия закончились. Собак погрузили в патрульную машину — им надо было ехать в город. Тетя Бетти с Нильсом сели в ее маленький славный автомобильчик и помчались на большой скорости — им надо было в Уру.

У тети было серьезное дело — следить за рулем, а Нильс сидел и мечтал. В мечтах он болтал с огромной, доброй овчаркой. Это был сынок Кари или, во всяком случае, из той же самой семьи, он был серый, и звали его Серолап. Послушен, как солдат, ласков, как кот, и так терпелив, что только чуточку ворчал, когда ребенок дергал его за уши.

Длинная извилистая дорога шла вдоль фьорда. Над ними высились горы, горы были на другом берегу фьорда, горы — впереди, горы — позади. Под ними, словно длинная коричневая змея, двигался поезд. На станциях- попеременно мерцали зеленые и красные огоньки. Все было как обычно, но все же не совсем так, как всегда. Ведь Нильс пережил нечто необыкновенное, он был занят этим нечто, ему исполнилось двенадцать лет, у него, быть может, хватит денег купить часы, а когда он вырастет, он станет полицейским, проводником самой лучшей овчарки в стране.

Рядом со станцией автомобиль скользнул на дорогу, почти похожую на городскую улицу, и Нильс сказал, что хочет выйти здесь.

— У меня есть дело, — сказал он.

— Хорошо, — согласилась тетя и выпустила его из машины. — Спасибо за сегодняшний день!

— И тебе спасибо! И еще спасибо за поездку, — ответил Нильс. — Можешь сказать маме, что я скоро приду. И про себя произнес: «Идем, Серолап!»