Миниатюрный полковник Макдональд, покрытый пылью с головы до ног, немедленно заговорил о том, что волновало его больше всего:

— Адмирал, мне это совсем не нравится — мне все это совершенно, до чертиков не нравится!

— Что именно вам не нравится, полковник?

— Вся эта задумка — вся эта проклятая операция «Юбилей». — Полковник Макдональд перегнулся через огромный стол адмирала. Его жидкая огненно-рыжая челка спадала ему на лоб. — Я думаю, что немцы вычислили нас.

Красивое породистое лицо Маунтбеттена окаменело.

— Это невозможно! — твердо проронил он.

— Ну а что вы скажете насчет войск СС, которые проводят специальные тренировки, осуществляя марш-броски по дороге, ведущей из Бракемонта в Берневаль? — спросил полковник. — Почему из всех дорог Франции их вдруг заинтересовал именно этот маршрут?

— Простое совпадение.

— Да бросьте, адмирал, — нетерпеливо фыркнул лэрд Аберноки и Дерта. — Вы посмотрите на вещи так, как они действительно выглядят, — и у вас волосы на голове встанут дыбом.

— Что вы имеете в виду, полковник?

— Да вы просто посмотрите на то, что происходит в этом районе за последние месяцы, и вам все станет ясно! — закричал Макдональд. — Ведь вся операция «Юбилей» была изначально запланирована на апрель 1942 года. В ту пору в Дьеппе находилось около 1400 немецких солдат — в основном резервистов и запасников. А к июлю, когда подготовка к намеченной на более позднюю дату высадке во Францию шла у нас полным ходом, в Дьеппе вдруг оказалось уже целых три немецкие дивизии. Включая чертов батальон войск СС! — Полковник бросил укоризненный взгляд на адмирала, но Маунтбеттен хранил твердокаменное спокойствие.

Фергюсу Макдональду ничего не оставалось, как продолжать:

— Что же произошло потом? Потом операцию снова отложили. И немцы вскоре вывели часть своих войск из района Дьеппа. — Макдональд поднял вверх указательный палец, призывая адмирала обратить особое внимание на свои слова: — Но на этом вся чертова история вовсе не закончилась. Как только мы вновь стали деятельно готовиться к высадке на французское побережье, немцы немедленно стянули войска обратно к Дьеппу. Что же это означает? Только лишь то, что у старого фон Рундштедта свербит в заднице, и он просто без всякой цели перемещает взад-вперед свои войска? Или все-таки то, что немцы пронюхали о наших планах высадиться на французскую землю в этом месте? — выпалил полковник Макдональд и замолчал; затем трясущимися от ярости пальцами извлек из портсигара сигарету и жадно затянулся.

Маунтбеттен почувствовал внутренние колебания. Комично выглядевший полковник, стоявший перед ним сейчас, был вовсе не единственным, кто деятельно протестовал против планов готовящейся операции на этой неделе. Генерал Монтгомери, например, который изначально разрабатывал планы высадки британских войск во Франции, а теперь был переведен на африканский фронт, написал главнокомандующему сухопутными силами в метрополии генералу Пейджету следующее: «Если мы по-прежнему хотим высадиться во Франции, то нам следует подыскать для этого любое другое место, кроме Дьеппа». Маунтбеттен ясно чувствовал, что целая группа армейских офицеров не верит в успех операции и деятельно противится ей. И в то же время он прекрасно знал, как страстно желает этой операции Уинстон Черчилль. А ведь собственная карьера Маунтбеттена напрямую зависела от премьер-министра.

— Дорогой лэрд Аберноки и Дерта, — сказал наконец адмирал. — Я думаю, что вы совершенно зря беспокоитесь обо всем этом. — Он пожал плечами: — Разве мы не можем назвать все эти вещи просто рядом случайностей, которые в действительности абсолютно ничего не значат?

— Вы можете назвать их так, но я — нет, — резко бросил полковник Макдональд. — Я отвечаю за жизни четырех сотен людей. И я не имею права пренебрегать реальной опасностью, просто называя ее «рядом совпадений». Уж вы-то должны это понимать. — Он снова наклонился вперед: — Четыре сотни людей, по сути, доверили мне свои жизни. И теперь это — мои люди. А я — их лэрд.

В любой другой обстановке лорд Маунтбеттен просто посмеялся бы над таким утверждением. Но в данную секунду раздраженный до глубины души миниатюрный полковник представлял слишком большую опасность, чтобы можно было пренебречь ею. Поскольку Фергюс Макдональд не являлся профессиональным военным, Маунтбеттен не мог рассчитывать и на то, что он будет хранить молчание просто в силу своего членства в избранной касте профессиональных военных. Этот полковник, пришедший в Вооруженные силы прямо из гражданской жизни, вполне был способен просто пойти и рассказать обо всем какому-нибудь репортеру «Дейли Миррор», — и тогда мог начаться настоящий кошмар.

— Да, я все понимаю, мой дорогой лэрд Аберноки и Дерта, но что же именно вы хотите, чтобы я сделал? — Луис Маунтбеттен посмотрел на полковника в упор. — Операция начинается ночью во вторник. В ней задействованы слишком большие силы — как людские, так и материальные, — и уже поздно вносить какие-либо серьезные коррективы в план предстоящих военных действий.

— Я ничего об этом не знаю — да и не хочу знать, — упрямо проговорил Макдональд. — Я лишь беспокоюсь за судьбы моих собственных людей. Просто давайте на минутку предположим, что немцы, каждый день совершающие тренировочные марш-броски в Берневаль, как нам доносит об этом разведка, в действительности готовятся прийти на помощь защитникам батареи Геббельса в тот самый момент, когда мои парни начнут штурмовать ее.

Маунтбеттен открыл было рот, чтобы возразить полковнику, но Фергюс Макдональд опередил его:

— Ваше высокопревосходительство, пожалуйста, дайте мне возможность все-таки закончить мою мысль. Пожалуйста! Давайте предположим хотя бы на мгновение, что я прав. Что же произойдет с моими парнями, когда мы нанесем первый удар по батарее Геббельса и немцы поймут, что мы собираемся штурмовать ее? Я скажу вам, что тогда случится! — Он наставил свой указательный палец на холеного, аристократически выглядящего Маунтбеттена. — Немцы застигнут моих людей врасплох — в тот самый момент, когда те будут карабкаться вверх по утесу, ничем не защищенные. И тогда фрицы начнут безжалостно поливать их огнем. И если к батарее подоспеет немецкое подкрепление в виде того самого батальона СС, от моих людей вообще ничего не останется. Их просто сбросят обратно в море. Возможно, вообще ни один из них не выживет. Поэтому все, о чем я прошу вас, — это позаботиться о том, чтобы эти эсэсовцы не подоспели к батарее Геббельса раньше нас. Это все, что нужно мне и моим парням. Если это будет сделано, то мы готовы попытать удачу в Дьеппе, адмирал!

Маунтбеттен лихорадочно размышлял над словами полковника. Он чувствовал, что Фергюс Макдональд ждет ответа немедленно, и ответил практически незамедлительно, продемонстрировав ту завидную реакцию, которая не раз приносила ему победу во время игры в конное поло:

— Хорошо, мой дорогой лэрд Аберноки и Дерта, я позабочусь о том, чтобы эти эсэсовцы не помешали вашему продвижению к батарее. — Маунтбеттен взялся за рубку красного телефонного аппарата, стоявшего на его огромном столе. — А теперь, полковник, прошу извинить меня — мне нужно переделать еще уйму работы к утру вторника.

— Я требую тишины в этом публичном доме! Всем немедленно замолчать! — проорал гауптштурмфюрер Метцгер во всю мощь своего исполинского голоса.

Среди унтер-фюреров «Вотана», собравшихся в казарме батальона, наступила тишина. Мясник медленно обвел взглядом своих подчиненных, чьи красные обветренные лица лоснились от пота и в чьих взглядах читалось нетерпеливое ожидание. Эти люди уже сжимали кружки с пивом в своих здоровенных ручищах, предвкушая его вкус. Удовлетворенный тем, что его наконец послушались, гауптштурмфюрер медленно поднял свою кружку исполненным глубокого значения церемониальным жестом. Он остановил руку на уровне третьей сверху пуговицы своего кителя, — как это предписывали традиции и устав.