— Мы в любом случае подойдем к батарее раньше, чем томми выйдут к дороге, фон Доденбург! — воскликнул оберштурмбаннфюрер.

По лицу Куно проскользнула невеселая улыбка:

— Я думал не об англичанах, Гейер. Я думал о французах.

— О французах? — Стервятник рассмеялся. Его смех звучал не слишком приятно. — Мой дорогой гауптштурмфюрер, французы — это народ, находящийся в состоянии декаданса. И как все, кто находится в таком положении, они достаточно себялюбивы. В отличие от англичан и немцев, которые испытывают абсурдную по своей сути радость, убивая друг друга, французы относятся к жизни более реалистично и предпочитают получать от нее максимум удовольствия, всячески ублажая собственную плоть. Вот так, — он сделал непристойный жест, символизирующий занятия сексом, — и вот так, — и выразительно похлопал себя по животу. — С какой стати лягушатники, которые так любят себя, станут рисковать собственными жизнями ради каких-то противных и, по сути, совершенно чужих им англичан? Нет, нет, мой дорогой фон Доденбург, французы, с моей точки зрения, давно постарались забыть о том, что вокруг них идет война, и вместо этого предаются всем радостям жизни.

— Тем не менее, оберштурмбаннфюрер… — начал было фон Доденбург, и вдруг замолк. Он увидел, что взгляд Гейера прикован к полоске побережья, которая показалась внизу справа.

Куно фон Доденбург натянул поводья, останавливая лошадь, и тоже устремил свой взгляд на узкую полоску пляжа, усыпанного крупной галькой. Над этой полоской возвышался крутой белый утес. Единственная узкая щель, пронзавшая его сверху вниз, была густо опутана колючей проволокой, очень туго натянутой между стальными уголками, вбитыми прямо в каменное тело утеса.

— Проволочное заграждение выглядит очень внушительным, — заметил фон Доденбург, поглядывая на командира.

Стервятник кивнул:

— Да, это точно. И если томми зацепятся своими яйцами за эту проволоку, в мире сразу прибавится множество новых теноров-кастратов. — Он тронул поводья. — Давайте поедем посмотрим на батарею.

Они проследовали мимо большого одинокого белого дома на самом краю утеса, который выглядел как заброшенная церковь.

— Пулеметное гнездо, — процедил сквозь зубы оберштурмбаннфюрер Гейер, бросив взгляд на этот дом, и повернулся лицом к батарее Геббельса.

Теперь фон Доденбург мог хоть ночью процитировать по памяти все сведения, относившиеся к этой батарее. Она была построена в 1936 году французами как часть береговых оборонительных укреплений. После оккупации Франции Германией в 1940 году батарея перешла в ведение немецкого командования. Когда стало ясно, что англичане избрали тактику проведения тревожащих налетов коммандос на французское побережье, батарею укрепили и дополнительно оснастили новыми орудиями, способными бить на 22 километра. Каждое из орудий батареи Геббельса располагалось на монолитной железобетонной платформе, которая могла вращаться вокруг центральной оси. От возможных атак с суши батарею защищали семь пулеметных гнезд, каждое из которых обслуживалось пятью стрелками во главе с гефрайтером. С тыла батарею также защищали два пулеметных гнезда. За ними располагались внушительные ряды проволочных заграждений, перекрывавших все подступы к батарее Геббельса вплоть до леса, примыкавшего к ней с флангов. На самой батарее постоянно несли службу две сотни артиллеристов. Сейчас фон Доденбург четко выпалил все эти сведения под испытующим взглядом Гейера.

— Неплохо, совсем неплохо, фон Доденбург, — покивал головой Стервятник. — Но только мы должны помнить, что гарнизон самой батареи укомплектован одними артиллеристами. А вы, конечно, знаете, что я думаю об артиллеристах, покровительницей которых является Святая Барбара?

— Нет, господин оберштурмбаннфюрер, — пробормотал Куно фон Доденбург.

Оберштурмбаннфюрер усмехнулся:

— У артиллеристов — большие головы и такие же большие задницы. Они, конечно, все очень башковитые, но им явно не хватает перца в штанах, когда нужно действовать.

Фон Доденбург улыбнулся. Он догадывался, отчего Гейер так недолюбливает артиллеристов: офицеры артиллерии считались интеллектуальным цветом германского вермахта, и их продвигали по службе даже еще быстрее, чем офицеров Ваффен-СС. А главной и, по сути, единственной целью Гейера было стать генералом — точно так же, как и его отец.

— В любом случае, — заметил Куно фон Доденбург, — когда они прикрыты такими внушительными заграждениями, то им и не потребуется особенно много перца в штанах.

— Надеюсь, что нет, — согласился Стервятник, потирая свой огромный крючковатый нос. — В целом надо признать, что это место выглядит более чем защищенным. Полагаю, что после высадки английского десанта на побережье артиллеристы сумеют продержаться до тех пор, пока мы не придем им на помощь.

— Если мы сумеем прийти им на помощь, — с кислой гримасой проронил фон Доденбург.

Оберштурмбаннфюрер прищурился:

— Вас по-прежнему беспокоит эта дорога, Куно?

— Признаюсь, что да, — твердо сказал фон Доденбург.

— Ну хорошо, — вздохнул Гейер. — Что я, по-вашему, должен сделать?

— Я почувствовал бы себя счастливым, если бы вся бронетехника, приписанная к нашему батальону, находилась бы где-то поблизости, чтобы в случае чего немедленно прийти нам на помощь. Вдруг что-то пойдет не так…

— Не пойдет, гауптштурмфюрер! — нетерпеливо выдохнул Гейер.

— И тем не менее… — настаивал фон Доденбург. — Я предпочел бы, чтобы наши танки находились рядом. Так, чтобы иметь возможность немедленно откликнуться на наш зов о помощи.

— Экипажи наших танков еще не обучены до конца, майор! — воскликнул Стервятник. — Вот почему я не хочу задействовать их в этой операции. Они могут причинить гораздо больший ущерб нам самим, чем противнику.

— Неважно! Я все равно чувствовал бы себя в гораздо большей безопасности, имея их рядом.

Стервятник пристально вгляделся в лицо фон Доденбурга — лицо, отличающееся привлекательностью и дышащее серьезностью.

— Если вы будете так сильно волноваться по любому поводу, фон Доденбург, то просто раньше времени сведете себя в могилу! — процедил он сквозь зубы.

— Лучше так, чем неожиданно получить смертельную пулю от англичан, — парировал молодой офицер.

— Ну хорошо, я пойду вам навстречу. Наши танки будут находиться рядом и в полной боевой готовности. Но, черт побери, я уже предупредил вас: никто не в силах предположить, что на самом деле может случиться, когда эти необстрелянные идиоты возьмутся за их рычаги!

Поздним вечером того же дня полковник Макдональд, лэрд Аберноки и Дерта, с трудом слез с седла мотоцикла и сделал несколько неуверенных шагов по земле. Все его лицо и форма были покрыты толстым слоем белой пыли. На негнущихся ногах он медленно двинулся по направлению к входу в Управление совместных операций, расположенное на Ричмонд-Террас. Оказавшись внутри, он хриплым голосом потребовал, чтобы его провели к лорду Луису Маунтбеттену.

На лице элегантного адъютанта главы Управления совместных операций промелькнуло выражение ужаса.

— Но к адмиралу невозможно попасть вот так сразу! — воскликнул он. — Лорд Маунтбеттен — исключительно занятый человек!

— Послушай, приятель! — рявкнул Макдональд. — Если в следующие пять минут я не буду разговаривать с адмиралом, то я отрежу твои роскошные аристократические бакенбарды своим перышком, — он вытащил из гетры остро заточенный кинжал «скин ду»[28], — в доли секунды.

Элегантный адъютант пулей выскочил из приемной.

— К вам пожаловал командир 7-го батальона коммандос, сэр, — торопливо доложил он Луису Маунтбеттену, — и при этом пребывает в очень странном настроении. Он угрожал, что… — Адъютант осекся. — Впрочем, это не имеет значения, сэр.

Лорд Маунтбеттен рассмеялся:

— Значит, ко мне пожаловал сам старина «А и Д» — сам лэрд Аберноки и Дерта? Этот ужас шотландских гор! Ну что ж, впусти его, Дженкинс — я выделю ему пять минут.