— Уж не знаю, нужна ли говядина-то! — сказала экономка.

— Кухарка говорила, что вся похарчилась.

— Коли похарчилась, так, значит, вези.

— Насчет задку, а то, может, и передочка ничего?

— Нет, заднюю часть, самую лучшую.

— Говядина и толковать нечего — первый сорт, из Петербурга, с овцу… Постом, и то не грех есть… Ну, а насчет крокодилов-то, как дела идут?

Дарья Федоровна махнула рукой и рассказала все случившееся ночью.

— Вот где греха-то куча! — проговорил Иван Максимович, заливаясь смехом. — Вот так с волком двадцать!..

— А у батюшки-то, отца Ивана, — начал он немного погодя, — вчера насчет полицейского занимались, сам становой на ухорской тройке приезжал!..

— Что еще случилось?

— Насчет, вишь, петербургского-то! Скорпион, что ли, он прозывается, сын-то его…

— Ну?

— Письмоводитель рассказывал… Вишь, парень-то в Москве с приятелем жил на одной квартире… ну, и занялся по слесарному мастерству, насчет, значит, замочных делов, да и того… на чугунку и марш!.. Приятель-то спохватился, а денег-то нема.

— Неужто украл? — спросила Дарья Федоровна.

— Украсть, значит, не украл, а так, выходит, по-приятельски, по карманной части занялся, а чтобы там в Москве не получить насчет шейного или затылочного, он сюда тягу… А из Москвы-то по почтовому отделению бумагу с овцу прислали, читали, вишь, всю ночь и то до конца не дочитали… а как только рассветало, уж отец Иван в Москву, да денег с собой, Вишь, с волком двадцать взял. Вот где греха-то куча!.. Насчет, значит, тушения поехал хлопотать, чтобы ухорский-то по острожному департаменту не угодил…

Возвратясь с Рычи, Иван Максимович зашел в лавку Александра Васильевича Соколова и передал все слышанное им от Дарьи Федоровны. Не прошло часа времени, как в Рычах всем уже было известно, что в саду Анфисы Ивановны прошлого ночью садовник Брагин видел двух крокодилов, самца и самку, собиравшихся класть яйца. Весть эта дошла и до г. Знаменского, успевшего уже кое-что прочесть из полученных от Вольфа книг, и хотя относительно ловли крокодилов он ничего подходящего к делу не почерпнул, но тем не менее, обдумав серьезно предпринятое им, он составил довольно подробный план действий, каковым и порешил руководствоваться. Он убедился, что способы, до сего времени употреблявшиеся им для поимки крокодила, не достигали цели и потому оказались неприменимыми. Мужики, которых он обыкновенно приглашал, под конец напивались всегда до того, что теряли всякое сознание и забывали не только про крокодила, но даже не понимали, что именно творилось с ними самими!.. Следовательно, чтобы достигнуть цели, необходимо было продумать что-нибудь другое: подыскать людей, которые относились бы к делу с подобающею серьезностью и которые не напивались бы до положения риз. Только тогда, при такой обстановке, можно будет ожидать благоприятных результатов.

Как только г. Знаменский додумался до этого, так в ту же минуту вспомнил недавно прочтенную им в «Сыне отечества» статью об ученых обществах Германии, Англии и Франции. Он вспомнил, что нечто подобное происходило на съездах немецких естествоиспытателей; что ежегодные съезды эти стали же более и более принимать характер увеселительных собраний, так что специальная цель, в сравнении с празднествами, играла лишь незначительную роль. Поэтому сделалось необходимым устроить отдельные частные съезды, посвященные какой-нибудь отдельной отрасли естествознания, и пригласить к этому делу людей серьезных и любящих науку. Каких результатов достигло этим общество естествоиспытателей, ясно доказывает происходивший в университетском городе Иене, над председательством профессора Цителли, из Мюнхена, съезд немецких антропологов и геологов. Ни Вирхов из Берлина, ни Декен и Шафгаузен из Бонна, ни Фрас и Хельдер из Штуттгарта, ни Кольман и Иоганнес Ранке из Мюнхена, никто из них на съезде этом не помышлял об увеселениях, а напротив, со всею энергией преследовали предпринятую ими на себя задачу. Итак, ясно, что следует воспользоваться примером немецких ученых, образовать общество с известною целию и выбрать членами этого общества людей более или менее благоразумных.

Разобрав и обдумав эту мысль, г. Знаменский отправился осуществлять ее в лавку Александра Васильевича Соколова. На счастье г. Знаменского, вся интеллигенция села Рычей как раз была в то время в лавке и беседовала о появившихся в саду Столбиковой крокодилах. Тут был и фельдшер Нирьют, и известный капиталист Кузьма Васильевич Чурносов, Иван Максимович, ветеринар Капитон Афанасьевич, дьякон Космолинский, словом — все, которые с некоторым успехом могли бы в предполагаемом обществе если не олицетворить, то по крайней мере принять на себя вид Вирховых, Шафгаузенов, Кольмаков и других.

Поздоровавшись со всеми, г. Знаменский объяснил цель своего прихода. Ясно и толково изложил он, что дело о крокодилах оставлять в таком положении, в каком находится оно в данную минуту, невозможно, что если оставить его без исследования, то результатом этой бездеятельности, очень вероятно, будет то, что крокодилы положат яйца и в скором будущем заполнят не только данную местность, но, чего доброго, всю Россию и обратят страну эту в нечто похожее на Египет. Он удачно рассказал при этом те ужасы, которыми наполняют, крокодилы вообще всю Африку; вспомнил рассказ Стенли, как, при переправе через реку Малагарази, крокодил схватил за горло осла, и, как ни билось несчастное животное и как ни старались вытащить его за веревку, привязанную к шее, осел был увлечен и скрылся под водой. Передал, как на озере Мутигена тот же Стенли видел, как верховье озера, от западного до восточного берега, кишело крокодилами, и что и озеро Рувизи тоже наполнено ими; прибавил, что многое о крокодилах он мог бы рассказать им из равных путешествий, но что исполнит это когда-нибудь после… Все слушали с жадностью рассказы г. Знаменского, но составить из среды своей общество — видимо робели, предполагая, что общество это может не понравиться начальству. Иван же Максимович прямо высказал свое опасение, как бы за все это не досталось насчет шейного и затылочного. В том же смысле высказался и Александр Васильевич Соколов, но боялся он не насчет шейного, а насчет целости лавки. Капиталист Кузьма Васильевич Чурносов, услыхав про общество, надулся, как мышь на крупу, и в ту же минуту ухватился за карман. Г. Знаменский выходил из себя, доказывая, что общество их, — не «общество червонных валетов», что правительство не только не преследует обществ с благотворительными целями, но, напротив, поощряет их; привел им несколько примеров того и в конце концов указал им на Пензенскую губернию, где губернатор поощрял «общество трезвости»… Но ни губернатор, ни другие примеры не действовали. Пришлось послать за водкой!.. Из лавки перебрались в теплушку. Принесли водку, Александр Васильевич накрошил колбасы, почему-то завалявшейся года три, и беседа пошла. Водка подействовала, и к вечеру, хотя и с некоторыми отступлениями от правил «общества антропологов», тем не менее общество, к великому удовольствию г. Знаменского, сформировалось. Все нашли меру эту необходимою, все сознали, что крокодилов так оставлять невозможно и что начальство, пожалуй, спасибо не скажет, узнав, что не было принято своевременно никаких мер к искоренению бедствия в самом его зародыше. Один только Иван Максимович, не пивший водки, все толковал насчет затылочного и наотрез отказался от участия в обществе. Г. Знаменский, скромно отказываясь от звания председателя, предложил выбрать в эту должность фельдшера Нирьюта, как человека все-таки знакомого с естественными науками. Нирьют был единогласно выбран. Затем приняты членами: Чурносов, Соколов, Капитан Афанасьевич и другие, в секретари же г. Знаменский предложил дьякона, пишущего почти без грамматических ошибок.

Прослышав, что в лавке Соколова устраивается какое-то общество и что поят водкой, народ начал подваливать и предлагать себя в члены. Явился портной Филарет Семенович, пьяный, без шапки и весь в крови; прокричал ура, и предложил себя в члены, но его тут же выгнали вон. Подъехал торговец красными товарами, Гусев, с пономарем села Рычей, которые в ту же минуту и были выбраны в члены. Словом, к вечеру общество насчитывало у себя более тридцати членов. Г. Знаменский торжествовал; Общество составилось, оставалось только дать этому обществу название. Учредитель и почетный председатель г. Знаменский предложил назвать его «обществом ревнителей пополнения естественной истории вообще и поимки грачевских крокодилов в особенности». Название это было принято единогласно при восторженных криках, и все принялись за качание учредителя, председателя и членов. Председатель Нирьют предложил выпить за процветание и успех общества. Предложение было принято с восторгом. Торжество началось и, вероятно, продолжалось бы до следующего дня, если бы член Соколов не оттаскал за волосы приехавшего с Гусевым пономаря. Драка эта немного освежила общество; принялись разнимать дравшихся, и когда благоприятные результаты были, достигнуты, все порешили, что на первый раз довольно, и разошлись по домам…