— Какая досада, что тут все на французском, — пожаловался он.

— Пойдем, дорогой, разве у тебя мало книг?

— Нет, но для новых всегда найдется место.

С прогулки они вернулись в приподнятом настроении. В холле их встретила вышедшая из гостиной Антуанетта.

— Вам, наверное, хотелось бы выпить чего-нибудь освежающего, — любезно предложила она. — Чай или лимонад?

— Я с удовольствием выпила бы чаю, — отозвалась Ава.

— Я тоже, — сказал Филипп, следуя за Антуанеттой в гостиную, где напротив камина лежали два датских дога.

— Я поднимусь наверх, выложу покупки, — сказала Ава.

— Хорошо, дорогая, — кивнул Филипп.

Ава направилась к лестнице, сжимая в руках сверток с покупками. Она шла по коридору к спальне, когда одна из дверей вдруг приоткрылась, чьи-то руки схватили ее и втащили в комнату, где было прохладно и темно.

— Тихо, ни слова, — прошипел Жан-Поль. Ава изумленно застыла. Сквозь узкие щели в закрытых ставнях пробивались тонкие лучи солнца.

— Ты сошел с ума! — прошептала Ава.

— Это ты сводишь меня с ума! — отозвался Жан-Поль, потянув ее к кровати.

— Что, если кто-то…

— Никто не войдет сюда. Успокойся, мой персик. Я же обещал что-нибудь придумать и придумал.

— Ты давно меня ждешь?

Жан-Поль рассмеялся, потом лицо его стало серьезным. Он посмотрел на Аву с такой нежностью, что у нее сжалось сердце.

— Тебя я готов ждать целую вечность.

Хартингтон

2006 год

Миранда сидела за письменным столом. Ее окружали привычные вещи, тихо играла приятная музыка, но пальцы нерешительно зависли над клавиатурой компьютера — вдохновение се покинуло. Миранду попросили написать небольшую статью для женской колонки «Дейли мейл» о переезде из Лондона в сельскую местность. Печальную историю о радужных мечтах и грубой реальности. Всего пару месяцев назад Миранда состряпала бы подобный опус на автопилоте, но с тех пор многое изменилось. Из-за садовой изгороди послышались детские голоса, и ей захотелось бросить все и выбежать в сад, к детям. С появлением Жан-Поля сельская жизнь стала для нее чередой приключений. Вместе с детьми они ходили ночью с фонарем посмотреть на барсуков, удили рыбу, бродили по лесу, строили шалаши, жгли костры, наблюдали за играющими кроликами и фазанами, клюющими ягоды. Дети, которые поначалу отчаянно скучали в Хартингтоне, с тоской вспоминая город, стали настоящими деревенскими жителями, на природе им было так же привольно, как самим зверям, обитателям леса.

Что же до Миранды, она постепенно привыкла к деревенскому образу жизни, перестала тщательно следить за прической и почти не пользовалась косметикой. В Хартингтоне в этом не было надобности. Это принесло Миранде немалое облегчение, теперь она запросто могла выйти из дома в резиновых сапогах. И хотя временами ее все же одолевала тоска по красивой одежде, без толку пылившейся у нее в гардеробе, она не испытывала ни малейшего желания вернуться к бурной светской жизни, которая в Лондоне доводила ее до изнеможения.

Она отправила короткое послание редактору с предложением написать статью не ругательную, а хвалебную. Редакторша ответила, что позитивный материал уже пишет другая журналистка, нужен негатив. «Да пошли они к черту! — решила Миранда. — Пусть поищут кого-нибудь другого».

— Ну вот, — вздохнула она, вставая. — Других заказов от «Дейли мейл» мне теперь не дождаться. Еще одни двери захлопнулись у меня перед носом! — Но, сунув ноги в сапоги-веллингтоны, Миранда вдруг поняла, что нисколько не жалеет о сорвавшемся заказе. — Мне нужно писать роман, а не тратить силы на бессмысленные статейки.

Миранда направилась к огороду, где Жан-Поль вместе с Гасом и Сторм сажал семена овощей. Дети стояли на коленях, погрузив руки в землю. Мистер Андервуд стоял рядом, опираясь на вилы; за все утро он почти ничего не сделал, только с любопытством наблюдал за детьми, отпуская время от времени незамысловатые замечания вроде «Сторм, это гусеница, прах меня побери!» или «Пожалуй, это червяк». Миранда не собиралась отчитывать старика. Она пребывала в превосходном настроении. Общество Жан-Поля вселяло в нее бодрость, словно живительные солнечные лучи. Даже просто находясь рядом с ним, Миранда получала заряд энергии. Ее охватывало воодушевление, появлялась уверенность в себе, в собственной значимости. Жан-Поль никогда не пытался разузнать побольше о жизни Миранды, вовсе нет, они говорили в основном о саде, но он всегда с интересом прислушивался к ее словам. Незаметно для себя Миранда начала интересоваться растениями и крохотными букашками, живущими в земле, любоваться нежными луковками цветов и первыми зелеными побегами. Жан-Поль, как ребенок, умел радоваться самым простым вещам, заражая всех своей увлеченностью. Вскоре Миранда уже ползала на четвереньках вдоль грядок, сажая картошку, и с азартом листала поваренные книги в поисках рецептов, предвкушая будущий урожай. Домашние хлопоты больше не нагоняли на нее тоску и уныние, как раньше. Теперь Миранда гордилась собой и своим домом, но главное, ей стало нравиться проводить время с детьми. Все трое дружно целыми днями с упоением возились в саду, и все это благодаря Жан-Полю.

Сад преобразился, расцвел во всем своем великолепии. Деревья и кусты покрылись пышными пенными шапками нежно-зеленой листвы, напоенный медом воздух звенел от птичьего пения. Над клумбами, где из луковиц уже выросли цветы, деловито сновали пчелы. Изысканный сад полевых цветов пестрел лютиками, пурпурными камассиями, первоцветами и пушистыми одуванчиками. В деревенском саду между живописными зелеными кустами тянулись к небу тюльпаны, нарциссы и примулы, а посередине раскинула ветви цветущая рябина, словно парусник, плывущий по извилистой реке — поросшей травой тропинке. Внизу, под пологом из белых соцветий, обнимала ствол круглая скамья, где иногда, задумчиво нахмурившись, сидел Жан-Поль. Миранда не раз видела его там, но не решалась спросить, что его гложет.

— Мамочка, ты только посмотри! — позвал Гас, с гордостью поднимая вверх извивающегося червяка. — Какой огромный!

— Мне хотелось бы взять его домой и приручить, он был бы моим другом, — сказала Сторм. — Можно, Джей-Пи?

— Конечно. Мы посадим его в банку и дадим ему имя.

— Почему бы нам не назвать его Червяк Уэрзел[20]? — предложила Миранда. Вдохновленная этой идеей, она объявила, что отправляется за банкой.

— Какая ты умница, мамочка, — улыбнулась Сторм. Заприметив другого червяка, копошащегося в земле, она наклонилась, чтобы осторожно его вытащить.

— Надо же какой жирный, — восхищенно поцокал языком мистер Андервуд. — У вас их набралось порядочно.

— Захватите, пожалуйста, что-нибудь попить, — крикнул Жан-Поль вслед Миранде. — В горле пересохло от этой работы.

— Je suis faim, — подхватила Сторм.

— J'ai faim[21], — поправил ее Жан-Поль. — J'ai aussi soif[22], — добавил он.

— Это означает «испытывать жажду», — пояснил Гас.

— Гас Могучий и Ясное Небо, быстро же вы учитесь!

— Так это, видать, французский! — понимающе кивнул старик садовник.

— Верно, — улыбнулся Жан-Поль. — А вас не проведешь, мистер Андервуд, вы настоящий хитрец! Старый мудрый лис!

Когда Миранда была на кухне, зазвонил телефон. Сняв трубку, Миранда услышала голос Блайт:

— Привет, незнакомка.

Миранда удивилась и обрадовалась; она не разговаривала с подругой с того памятного обеда перед Рождеством.

— Как ты? — спросила она.

— Отлично. В следующий понедельник придется тащиться в суд, подписывать соглашение.

— Не дай мужу легко отделаться. Помни, что советовал Дэвид.