Прав он, прав, конечно, этот мой друг. Он вообще очень умный человек. Но если не делать ничего вредного, может и жить-то не стоит? Если буду заваривать ромашку, делать себе всякие профилактические процедуры, и для здоровья организма ставить клизму каждый вечер, может быть это и полезно. Но долго так все равно не проживу. Вот сегодня. Лег спать только в шесть часов. Утра. Если для кого-то это вполне обычная практика, то для меня не очень привычно. Как правило, ложусь в два, ну в три, не позже. А тут… Вся беда в том, что нужно было делать срочную работу к понедельнику. Ну, и как всегда бывает у меня в таких случаях — до последнего дня все не готово полностью, материал сырой, походу приходилось дорабатывать графические элементы и доделывать кое-какие рисунки. Почти сутки беспрерывно у компьютера! А в понедельник — на работу, ее пока никто не отменял. Пораньше уйду сегодня, часиков в семь вечера. Устал немного.

В перерыве, по нашему офисному коридору навстречу шел новый начальник. Теперь это Серега. Сергей Сергеевич, как его в последнее время все называют. Но мы по-прежнему поддерживаем приятельские отношения, и не скатились пока до пошлой официальщины.

— О, начальник! Привет! — как можно радостнее сказал я, изображая улыбку. В тот момент мне было не до веселья. — Как настроение в новой должности? Ощутил все прелести нового положения?

— Привет, Феликс. Да не особо как-то, знаешь ли.

— А что так? Работы много?

— Как тебе сказать… Я делаю практически то же, что и раньше. Только вот проблем прибавилось — отчеты всякие, бумаг куча. Знаешь, есть у меня такой любимый анекдот. Давным-давно, в одном далеком лесу жил был-был Заяц. И вот повадился его регулярно трахать Олень. Прижмет рогами, отымет по полной программе, и отвалит. А на другой день опять. Надоело все это зайцу довольно скоро, и написал он письмо самому Медведю, как самому в этом лесу главному. Так, мол, и так, помоги Топтыгин, на тебя вся надежда! Доложили Медведю об этом его помощники, ответственные за переписку, и вызвал Медведь Зайца к себе. Подтвердил Заяц все как есть, тогда осерчал Медведь сильно: «Какое безобразие! — взревел Топтыгин, — в нашем лесу такого вообще быть не должно! Оленя ко мне, быстро!» Привели Оленя. Вот Медведь ему и говорит: «Ты чего же это рогатый творишь? Беспредел развел? И меня позоришь, как своего главного? Перед другими лесами стыдно! Да за такие дела я с тебя шкуру спущу! Рога поотшибаю!» «А что? — отвечает Олень. — Я ничего! Свидетели есть? Доказательства есть? Нет! А тебя Косой, — повернулся он к Зайцу, — я за клевету привлеку к суду. Загремишь ты у меня, сам знаешь куда, и никто, даже страсбургский суд тебе не поможет!» Что делать? Отпустили Оленя. Тогда Медведь и говорит Зайцу: «А с тобой Косой, мы так решим. Если что такое еще случится, сразу докладную мне пиши: что, где, когда и во сколько. Дату, место и время фиксируй. В моей канцелярии заверишь, и сразу ко мне в секретариат.» Ну и пошло все по-новому. Олень Зайца трахает, Заяц докладные пишет, в канцелярии Медведя регистрирует и в секретариат Топтыгину относит. Долго ли, коротко ли, только вот думает Заяц: «Странные дела творятся у нас в лесу! Бюрократии много, писанины много, а е…ут всё так же!»

Я изобразил что-то наподобие смеха. Анекдот был бородатый и я его давно знал.

— А ты как? — тем временем спросил Сергей. — Вид какой-то у тебя уж очень потусторонний.

— Я-то нормально. Но мне надо дня два поотсутствовать, и боюсь, что в рабочее время. Отпустишь?

— Нет проблем. Раз надо… Только отработай потом. Что-то случилось?

— Случилось. В Питер очень нужно. Очень нужно в Питер. На пару дней.

— Когда? — скупо спросил мой новый шеф.

— Не знаю точно… — ответил я, мысленно прикидывая время, отпущенное врачом Ольги, — думаю, что числа пятнадцатого этого месяца. Ничего не слышно нового?

— В плане — нового? Ты это о чем? Пойдем-ка пивка немного тяпнем. Назначение мое отметим.

— Так уж отмечали вроде, — пробормотал я.

— Пойдем, пойдем. Тебя же тогда с нами не было тогда. Почему, кстати?

— Я в Петербург ездил, — мы прошли в бывший кабинет нашего покойного шефа, Николая Дмитриевича, — у меня там друг безнадежно болен. Вернее — подруга.

— Сочувствую, — без особого сочувствия в голосе сказал Сергей, — давай, присаживайся. Ты, какое любишь? Темное, светлое?

— Светлое. А про Митрича? Ничего не слышно? Никаких новостей?

— Ты у нас опять не в курсе, да? — Спросил Сергей. — Последнее, что слышал?

— Ничего я не слышал. Меня допрашивали один раз и все.

— А, так значит. Ну, как стало известно следствию, — Серега подмигнул, — Митрич наш, царство ему небесное, отравился сам.

— Да? — скупо удивился я. — Это как?

— Просто сам. Он у нас нариком был, ты знаешь?

— Что?! Митрич?!

— Да. Митрич, Митрич. Принимал ЛСД. «Марки» жевал. Он, как я выяснил, еще с шестидесятых годов это дело юзал. Он же не где-нибудь, а в МГУ учился. Там и пристрастился. Сначала эту свою кислоту доставал где-то, потом покупал через кого-то. Но — не сильно, крыша у него окончательно не съехала. Сохранил ясность.

— Так вот почему… — пробормотал я, вовремя прикусив язык.

— Что?

— Да так, ничего. Вспомнил некоторые странности.

— Ну и вот, про странности. Он же в свое время даже сидел по этому делу.

— Наш Митрич?! — в очередной раз поразился я. Видимо не истощил еще своих возможностей к удивлению.

— Ага. Наш Митрич. Кем он после диплома работал, не скажу. Не знаю. В институте в каком-то. Но с этой гадостью никогда он не порывал. Тогда за прием наркоты даже сажали, а ЛСД всегда считали наркотой.

— Ну, не совсем всегда…

— Уже давно, во всяком случае. Вот и посадили его. Отсидел он, сколько положено…

— А сколько он отсидел? — обалдело спросил я.

— Без понятия. Не выяснял как-то. Так вот. Отсидел он, вышел, а тут и статью отменили. За употребление. А его, Митрича-то, пока он сидел, из Москвы успели уже выписать. И жена его бросила, дети большие выросли, знать не хотят родного папашу. Он — туда, сюда — нигде на работу не берут. Кому такой нужен, без прописки, с судимостью? Вот и стал он бомжом. А когда понадобился кому-то зитц-председатель, то тут Митрич наш пришелся как раз кстати. И диплом его пригодился.

— А кто он по специальности?

— Понятия не имею. Какая нах разница? Главное — диплом старый, еще с тех времен, когда дипломы в метро не продавались. Все честно. Ну, стал наш Юрий Дмиртич гендиректором. И срочно повелели ему команду набрать. За неделю! И не просто команду, а спецов — художников, фотографов, компьютерщиков, ну, ты сам знаешь, кто у нас тут работает.

— Там как-то не так было. Сначала набрали, а потом…

— Да. Митрич поразвесил везде, где только можно объявления. Где нельзя — тоже развесил. И в результате за пять дней набрал народ. Чисто случайный, разумеется. Всякую шушеру.

— Э, ты не очень-то! — невольно возмутился я. — Он и меня тогда взял. Как раз в это время.

— Да? А я и не знал. Повезло тебе.

— Повезло, — вяло согласился я. — Что, один я остался из первого набора?

— Почему один? А сам Митрич?

— Понятно, — буркнул я.

— Вот и говорю — повезло. А потом он постепенно всех заменил на спецов. Нашел потихоньку. Наша компания стала бурно развиваться за счет…

— Ладно, это все я уже и сам знаю, ты лучше скажи, а как он отравился-то?

— Ты погоди. Слушай и не перебивай. Наша компания стала бурно развиваться за счет того, что ее крышевали сами менты. Как таких раньше называли — «оборотни в погонах».

— И зачем мы им понадобились? — не понял я. — Нафиг сдались?

— Ну, как! А денежки-то им надо где-то отмывать? Надо! Вот они и держат всякие такие фирмы. Они как будто дают нам заказы, а мы, как будто, делаем для них работу. Но и кое-какую настоящую работу эти фирмы делают, для вполне живых заказчиков. Мало ли! И у ментов проверки всякие бывают, и у них иногда жопы горят. Редко, правда, но случается. А тут — по документам все чисто, комар носа… Но самое интересное, что Митрич опять за старое взялся. Опять стал «филателистом». Ему марочки уже прямо на работу приносили специально обученные проститутки. Он прямо тут с ними и расплачивался.