Поэтому сегодня, хорошо помня полученный опыт, я позвонила и спросила, когда будет меньше всего народу. Мне прямо сказали — в понедельник в конце месяца. Вот я и пришла в конце месяца. В понедельник, за два часа до обеда.

Народу действительно было мало. Просторное помещение сделано так, чтобы посетителю там было удобно и комфортно. И красиво. Пустой бассейн с искусственными папоротниками в нем, эстетный дизайн, удобные стулья перед красивыми столиками… И действительно мало людей! Ходили отдельные клиенты, всего человека три, да кое-где за стеклами маячили головы операционистов. У входа скучал охранник. Только к одному окну тянулся «хвост» — очередь человек на десять. И, как вы понимаете, именно в это окошко мне и надлежало обратиться. Рядом было второе окошечко, с аналогичным амплуа, но оттуда никто не выглядывал, и с клиентами там не работали. В очереди — половина пенсионеров.

Тут опять и снова, когда уже подходила моя очередь, появилась давешняя бабка. И опять, игнорируя все вокруг, она сразу же устремилась к окошку. Что-то я непонятливой опять стала. От них что ли склерозом заразилась? Вот пусть мне кто-нибудь объяснит, если сможет, конечно. Зачем кому-то нужно каждый месяц переводить деньги с личной карточки на свою же собственную сберкнижку? Нафига? И зачем отстаивать очередь, чтобы получить распечатку своих поступлений на эту карточку? Банкоматов разве на всех не хватает? И еще. Если очереди так уж необходимы, и без них нам всем не обойтись, почему стулья не поставить? Как в поликлинике или в паспортно-визовой службе? Пока я обо всем об этом думала, бабка забрала свою сберкнижку, сунула мне в руку какую-то бумажку, и с необыкновенной для своего возраста быстротой и проворством удалилась. Догнать я ее не могла — до закрытия оставалось всего несколько минут, а приходить в третий раз было уже выше моих сил.

На бумажке я потом прочитала:

Что за черт… Может, я все еще никак не проснусь?

Фаина Александровна Тум.

Ф.А. Тум.

ФАТум.

Фатум-Гель. Или правильно Фастум-Гель? Намазался — вроде бы помогает. Говорят, что эта мазь используется только для снятия симптомов, и вовсе не способствует лечению всякой там хрящевой ткани в суставах, поэтому при дегенеративных изменениях от него мало толку. Интересно, у меня есть уже такие изменения? Или просто перетрудился за день, вот спина и болит?

Наконец я все-таки уснул.

То, что потом приснилось, описать трудно. Но сделаю это, поскольку сон сыграл важную роль в моей последующей жизни. До сих пор не уверен, что это был действительно сон. Скорее все-таки — явь. Смутно припоминаю, что вроде бы вставал, одевался и выходил из своего дома. Кажется, что шел по ночной Москве, и, не встретив охранника, беспрепятственно заходил в Старый Дом, в свою фирму… Потом подходил к стене на первой площадке лестницы… Прижимал обе ладони к этой стене и что-то там такое делал — совершал какие-то движения… Как будто стенка становилась сначала удивительно гладкой, потом — зеркальной, потом — прозрачной…

…Девушка была молодая и очень красивая. Той неброской красотой, которая бывает у женщин северной Европы. У нее густые, длинные, волнистые темно-рыжие волосы, отливавшие медью, правильные черты лица, высокие скулы и огромные карие глаза. Почему-то я решил, что она не может загорать, вероятно, из-за бледности кожи. Одета она была только в грубый мешок с тремя дырками для головы и рук, а в руках судорожно сжимала деревянный крест, стараясь загородиться им от меня. На заднем плане виднелась стена из дикого камня. Потолка у камеры вообще не было, и сверху ярко светило солнце.

— Ты кто? — нелепо спрашиваю я, краешком мозга веря, что это мне снится, и могу в любой момент выйти из сна.

— Я — Рыжая Хельга. А ты — демон?

— Почему обязательно демон? — обалдело спросил я. Меня совсем не удивило, что могу свободно понимать ее, а она беспрепятственно понимает меня. Мало ли что бывает!

— Святой отец сказал, что сегодня демоны будут искушать мою душу, и оставил мне этот крест. Ты демон?

— Я не демон, — такой же человек, как и ты.

— Я не такая, как ты. Я — ведьма, и завтра взойду на костер.

— На костер?! О нет… Ты так спокойно об этом говоришь?

— Я не боюсь. Святой отец сказал, что этот крест убережет меня от мук пламени, и огонь очистит мою душу, а я попаду к Господу. Наш Господь простит меня.

— А за что тебя… Ты, правда — ведьма?

— Да, правда. Святые отцы нашли на моем теле знак Лукавого, и печать Сатаны. Вот смотри… — девушка повернула ко мне обнаженное плечо, где заметил небольшую родинку, отдаленно напоминающую по форме пятиугольник.

— Хельга, а ты что-нибудь умеешь?

— Я могу сеять и растить лен, прясть, ткать и шить. Хорошо вышиваю и умею петь лучше всех своих подруг. И еще всегда чувствую чужую боль…

— Нет, хотел сказать, что ты делаешь как ведьма?

— Ничего. А разве надо что-то делать? Ты — демон? И ты меня искушаешь?

— Нет, просто я тебе снюсь…

Нас разделяла стена времени Темного Портала — для меня разговор занял столько, сколько занял, а для нее — мгновение, после которого она уже ничего не вспомнит.

Сколько прошло времени, я сказать не могу. И никогда не мог.

Я снова стоял перед стеной напротив задней стенки лифта, в Старом Доме, где уже давно кроме всего прочего проживала наша Фирма. Надлежало произвести ряд движений рукой с тем, чтобы открыть Черный Портал для важного разговора. Но воспроизвести правильную последовательность действий никак не мог. У меня это не получалось. Попадал в самые разные места. Передо мной мелькали и Древний Рим, и какие-то грязные варварские деревни, и булыжная мостовая европейского города, и знойная пустыня с миражами и горами вдали… Все не то. Наконец вспомнил. Произведя нужную комбинацию движений руками, я, наконец, увидел того, кого хотел.

— Что тебе нужно, человек?

— Ты можешь спасти ту, с которой недавно говорил через Портал?

— Прошли века, и ее прах давно растворился в твоем мире.

— Спаси ее! Спаси от костра!

— Спасти от костра? И это ты просишь об этом меня? Что-то новое! Зачем это мне? Да и как? Не могу изменить ход времен, ты же знаешь.

— Ты можешь забрать ее душу за секунду до пламени и перенести в наше время? Ничего не изменится и парадокса не будет.

— Могу. Но зачем?

— Я буду твоим рабом.

— У меня нет рабов. У меня только слуги и жертвы. Рабы мне не нужны, а жертв пока хватает.

— Я буду твоим слугой.

— Зачем тебе все это?

— Спаси ее.

— Ты этого так хочешь?

— Да! Я тебя об этом прошу.

— Хорошо. Сделаю. За мгновение до того, как первые языки пламени дотронутся до нее, душа покинет тело и уже никто ничего не заметит.

— Ты сделаешь это?

— Да, сделаю. И в вашем времени ее душа родится в новом теле, и только через двадцать лет она станет такой как тогда.

— А она будет что-нибудь помнить?

— Почти ничего. В детстве ее будут беспокоить странные и непонятные ей сны, но потом они пройдут и забудутся. И только к двадцати годам она начнет вспоминать прошлую жизнь. А ты с настоящего момента станешь моим слугой.

— А в чем это будет выражаться?

— Будешь служить мне, — размеренно заявил неживой голос без всякого намека на эмоции.

— Как? Что мне надо делать?

— Ты будешь свидетелем иловцом душ. Ты будешь лучше многих видеть и ощущать несправедливость, зло и несчастья живых и не сможешь равнодушно проходить мимо. Ты будешь стараться им помочь, но помощь твоя будет отвергнута или пойдет на пользу только мне!

— А если останусь безразличнымсвидетелем?

— Тогда твоя душа будет болеть, сердце разрываться, твой мозг будет отказываться служить тебе, и на время ты будешь погружаться во мрак безумия.

— На время? — не понял я. — На какое?