Знал я Валерия Таранкова давно, еще со студенческих времен. Он приходился дальним родственником какому-то крупному политическому деятелю советской эпохи и имел обширнейшие знакомства в самых разных кругах. Но так уж вышло, что к концу учебы он остался полным сиротой, что его, впрочем, не сильно озаботило. Широкие связи и контакты, огромная квартира на Кутузовском проспекте, дача по Северной дороге и кое-что еще обещали ему неплохую жизнь и обеспеченное будущее.

В ту пору, когда мы вместе учились, наши пути пересекались нечасто — он, как представитель «золотой молодежи», любил шумные пьяные вечеринки, переходящие в утренники, с дикой музыкой, большим количеством веселых девочек, хороших мальчиков и с беспредельным числом всяческих излишеств. Я же от всего этого быстро уставал, а после одного случая, когда ранним утром мне пришлось в одном только купальном халате и пляжных шлепках идти от улицы Бакинских комиссаров до Симферопольского бульвара, совсем отпал от этой компании.

После защиты диплома мы совсем не виделись лет десять, как вдруг от него пришло электронное письмо. Как он на меня вышел — осталось без ответа, ибо я не доставил себе труда кому-нибудь задать этот вопрос. Ко мне обращались по имени-отчеству и просили зайти в вестибюль одной полузакрытой больницы на Ленинском проспекте. С паспортом или удостоверением личности. Немало подивившись такому приглашению, я отправился по указанному адресу. Верх взяло любопытство — с чего бы это я там кому-то вдруг понадобился?

Своего приятеля я поначалу просто не узнал — выглядел он ужасно. В свои тридцать с небольшим лет, он имел облик глубокого старика. Волосы полностью выпали, кожа пожелтела и высохла, морщины глубоко избороздили лицо, а руки сделались худыми и дряблыми. Общее впечатление дряхлости дополнял спортивный костюм, висевший мешком, и огромный живот.

— Что, страшный я стал? — спросил меня Валерий после скупых обоюдных приветствий, — ничего, не так долго еще.

— Ты выписываешься? — глупо спросил я, — когда?

— Выписываешься… — нехорошо усмехнулся он, — тут сами выписывают. Скоро я вообще покину этот мир, но у меня к тебе дело.

— Ну, зачем ты так…

— Перестань! Мне это не надо, а тебе и подавно. У меня — лимфосаркоматоз. Это не лечится, и хватит терять время — до осени проживу, а там уж как Бог даст. Слушай! Вот тебе мое завещание, — он протянул запечатанный конверт, — там еще записка для тебя. Это — заверенная копия, оригинал в другом месте. Проследи, чтобы все было сделано так, как я того хочу. Денег у меня уже нет, вся собственность тоже теперь не моя, и больше за душой ничего не осталось. Нужно только выполнить некоторые обязательные формальности, и я очень хочу быть уверенным, что ты это сделаешь. Так как? На тебя можно рассчитывать?

Что тут было ответить? Ну, естественно, что я согласился.

— Слушай меня, — вполне серьезно сказал мой приятель. — Ты что-нибудь знаешь про ведьм, колдовство, и разные темные учения? Про эзотерику слыхал?

— В смысле, темные учения? — не понял я, стараясь собраться с мыслями. — Ты чего имеешь в виду?

— То самое. Мистикой в разных видах не увлекался? С ведьмами, колдунами не знаком? Про каббалу знаешь?

— Да нет вроде, — удивился я. — Читал только Гоголя, Булгакова и разнообразную фантастику в крупных дозах. Фильмы какие-то смотрел. Вообще-то я настроен сугубо практически. Моя работа с компьютерами приучает к материализму, четкости формулировок и конкретности действий. А что? Что еще за ведьмы?

— Да ничего. Забудь пока. Это очень хорошо, что ты реалист-материалист, значит, я в тебе не ошибся. Тебе пригодится потом. И еще одно. Оставь свои электронные координаты, ты же будешь в отпуске через месяц?

— А ты откуда знаешь? — удивился я.

— Оттуда. Так вот, пусть с тобой присутствует твой ноутбук. Всегда. И в Интернет выходи каждый день. Мало ли что… но думаю, ты уже отдохнешь, когда это случится… И вскрой вот этот конверт сразу после… Договорились?

— Договорились. Но мне не нравится твой пессимизм, — сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Это не пессимизм, это реальный взгляд. Всегда был реалистом, как и ты, кстати. Ну, все, устал я… пока…

Выйдя из больницы, я решил прогуляться в Нескучном саду, где всегда можно не особо торопясь подумать о жизни. Вся эта история мне очень не понравилась. И неожиданный интерес старого университетского товарища, с которым я был раньше, прямо скажем, в прохладных отношениях, и его явно смертельная болезнь, и мое предполагаемое участие в незнакомой роли душеприказчика. Эти его странные и туманные намеки на какую-то мистику, неконкретные вопросы с непонятным подтекстом, все вместе как-то напрягало. А ведь еще не так давно мир вокруг меня казался тихим спокойным и уютным. И нате вам — какая-то дополнительная головная боль. После этого разговора я уже не чувствовал себя как недавно, все сделалось каким-то безрадостным серым и некомфортным, а жизнь утратила свои краски и яркие блики. И еще снова возникло какое-то противнейшее ощущение, что сзади стоит некто и пристально смотрит мне в спину. Никто сзади, конечно же, не стоял, но ощущение присутствия кого-то темного, мрачного и невероятно сильного, не исчезало. Как будто меня сглазили или чего-то очень нехорошее со мной сделали.

Я шел по парку, судорожно вспоминая, что я помню из случайного и бессистемного чтения мистической и эзотерической литературы. Ведьмы, колдуны, эзотерика, мистика… Мне это всегда представлялось сказками для взрослых, страшными историями призванными пощекотать нервы пресыщенных скучной реальностью обывателей. Хорошо еще, что не верю ни в сглаз, ни в колдовство, ни во всякую бесовщину, ни в черта, ни в Дьявола. В Бога тоже, правда, не верю, но не об этом сейчас речь. Как известно, большинство верующих, не столько Бога любят, сколько Дьявола опасаются, поэтому делают добрые, «богоугодные» дела. В Ад боятся угодить на вечные муки. А поскольку, кроме Данте никто особо художественно эту воображаемую реальность нам с вами не живописал, то страшно до чрезвычайности. Что там будет? Если в Рай не попадем? А ведь не попадем, судя по тому, что необходимо для гарантированного пропуска в эти ворота, где по легенде на фейсконтроле работает уже почти две тысячи лет Святой Петр.

Но — мы уклонились от темы. Так вот, про Дьявола. Я, не религиовед, как одна моя знакомая, и многого об этом персонаже не знаю. Тем более, что личность эта получается сильно загадочная и эклектичная какая-то. Если верить литературе церковной, то Дьявол — средоточие зла, и его (зла) персонификация. Причем особо полновесных аргументов как-то не разглядел. От него — зло. Но простите! Если мы будем читать внимательно Ветхий Завет — основную часть Библии, то зло вовсе не от Дьявола. Да и Дьявола-то там нет. Есть ангел под именем Сатана, и есть какой-то злой дух от Господа. Вероятно, это один и тот же персонаж. Слуга Господа, которого он (Господь) посылает делать всякие нехорошие дела. От своего имени заметьте! То несчастного царя Саула изводить, вся вина которого заключалась в том, что он отказался приносить в жертву побежденного им царя Агага, то над беднягой Иовом издеваться, у которого вообще никаких провинностей перед Богом не было. Ну, да ладно. Это Ветхий Завет, который христиане не очень-то и чтят. А Новый Завет? И там мы Дьявола видим мало. Правда, он искушает Христа в пустыне, но простите — Дьявол искушает Бога? Не понял. Ну, пусть будет так — любой начитанный христианин всегда найдет, что ответить. Про человеческую сущность, и про плоть, и еще про что-нибудь. Но не о том я. Все это к тому, что в Христианской Библии про Дьявола написано мало. И для пытливого ума (которого у меня, видимо, в дефиците) явно недостаточно. Про Дьявола мы узнаем из описаний различных «святых отцов» и «отцов церкви». В Средние Века, да и позднее, это тема богословов интересовала чрезвычайно сильно. Даже «науку» такую выдумали — демонологию. Про демонов, чертей и прочую нечисть.