На причале Владивостокского порта стоял лейтенант и ждал посадки на теплоход. Лейтенант был совсем молодой. Он только что кончил училище и ехал к себе в часть.
Порт гудел.
«Иду-у-у!» — предупреждал здоровенный пароходище, влезая в гавань.
«Пить! Пить!» — свистел катер-водолей, предлагая судам пресную воду.
«Гру-у…» — поднимал рукастый кран бадью с углем.
«…жжу!» — высыпал её в трюм.
Задрав голову, лейтенант смотрел, что делается на пароходе.
— Торопятся! — признёс позади него голос.
Лейтенант обернулся. Позади него сидела на узлах полная женщина.
— Землетрясение там, — сказала женщина. — Целый остров, говорят, затопило. Хлеб, лекарства везут.
Лейтенант кивнул и снова стал смотреть на пароход.
На пароходе меняли якорь. Новый якорь лежал на причале, чёрный и блестящий.
Подошёл по рельсам кран, зацепил якорь крюком и понёс его над причалом, над водой, к пароходу. Вдруг якорь сорвался и — бултых! — ухнул в воду.
Все на причале зашумели.
—Неужто задержится? — забеспокоилась женщина.
Несколько портовых рабочих пригнали две лодки и стали шарить по дну баграми.
Потом пришёл катер и с него спустился под воду водолаз в медном шлеме и тяжёлых свинцовых башмаках.
В том месте, где опустился водолаз, сразу забурлила вода: водолаз пускал пузыри и медленно шёл по дну.
— Лёгкого надо, лёгкого! — закричали портовые рабочие.
— Это какого лёгкого? — спросила женщина.
— Мм... лёгкого! — сказал лейтенант. И тут он увидел, что в воде прямо на него плывёт огромная лягушка. Мелкие рыбёшки, как брызги, разлетались от неё в стороны.
Лягушка подплыла к причалу, высунула голову из воды и посмотрела на лейтенанта. Тогда лейтенант понял, что это обыкновенный человек. Только на ногах у него ласты, а на лице резиновая маска с очками. Изо рта к баллончику на спине тянулись две трубки.
— Что случилось? — спросил человек-лягушка, сдвинув на лоб маску.
Рабочие наперебой стали объяснять ему, где упал якорь.
Человек снова надел маску и нырнул.
Это был подводный пловец, а не пешеход. Он двигался раз в пять быстрее первого водолаза. Тенью прошёл вдоль причала, нырнул в две-три ямины и, всплыв, замахал руками.
—Якорь!
Крановщик опустил на дно крюк, оба водолаза зацепили им якорь, и тот, роняя на причал капли воды и грязи, снова поплыл в воздухе к пароходу.
Там якорь приклепали к тяжёлой цепи. Пароход взревел, закрутил винтами воду и ушёл в море.
— Выходит, лёгкий-то — второй водолаз! — сказала женщина.
Лейтенант кивнул. Он был танкистом и ему не обязательно было разбираться в водолазах. Но лейтенант должен знать всё.
Два радиста
Служили на Охотском море два радиста. Один — на рыбачьем судне «Волна», второй — на грузовом пароходе «Пугачёв».
Рано утром садился радист «Пугачёва» за чёрный металлический ящик с блестящими ручками — радиостанцию, включал её и начинал передачу. Он нажимал пальцами то сильнее, то слабее на медный рычажок — радиоключ, и в воздух летели то короткие, то длинные гудочки — точки и тире:
«Пии-пи-пии-пи-пи!»
И бывало, что радист «Волны» в это время надевал наушники, слышал сигналы и, привычно складывая их в буквы и слова, читал:
— «П-е-р-е-д-а-ю д-л-я в-а-с п-о-г-о-д-у…»
Потому что именно так радисты всего мира разговаривают друг с другом.
— Куда идёте?
— На Камчатку.
— А мы на Сахалин.
Вот и весь разговор.
Но однажды случилась беда. Рыбачье судно наскочило в тумане на камни, пробило дно и стало тонуть.
Матросы «Волны» бросились к насосам, но холодная вода всё равно заполняла судно.
— Не успеваем откачивать воду, — сказал капитан. — Надо звать помощь.
А радист был уже в своей рубке. «Пи-пи-пи-пии-пии-пии-пи-пи-пи…» — летели в воздух тревожные сигналы. Но на этот раз они были слабые-слабые. потому что в электрические батареи, от которых работает станция, уже попала вода.
Никто не отвечал радисту.
Волны бормотали уже у самой палубы.
— Видно, помощь не вызвать! — сказал капитан.
И вдруг радист услышал в наушниках знакомые сигналы. Это отвечал «Пугачёв». Никто на всём море не смог разобрать слабых сигналов «Волны», а радист «Пугачёва» разобрал. И тогда он стал повторять их, работая на своей сильной станции:
«Пи-пи-пи... Всем! Всем! Всем!»
Теперь по всему морю, на всех кораблях слышали громкие и ясные, звучавшие как команда, сигналы:
— На помощь судну!
Четыре парохода, три катера, два гидросамолёта свернули с пути и направились к «Волне».
«Пугачёв» тоже спешил. Он обогнал другие корабли и пришёл к месту аварии.
«Волны» уже не было видно. Над водой торчали только её мачты, на которых гроздьями висели люди.
Рыбаков сняли. Когда они собрались на палубе парохода, радист «Пугачёва» спросил:
— А кто же из вас радист? Наконец-то мы встретились!
— Нет, — ответили рыбаки, — его уже забрал гидросамолёт. Последний час он работал по пояс в воде... Тут от него письмо. Не вам ли?
И один из рыбаков протянул сложенный вдвое листок бумаги. На листке было торопливо нацарапано: «Моему лучшему другу...»
И никакой фамилии. Потому что у радистов всего мира вместо фамилий короткие позывные сигналы: «Пии-пии...пии-пип!»
ЗЛОЙ УЗЕЛ
А эти рассказы написаны как лесенка. На первой ступеньке — маленький смелый поступок, на последней — самый настоящий подвиг. Это рассказы о храбрости.
Девочка и рыба
Шёл пароход из Америки домой, в Ленинград.
Шёл и, встречаясь с кораблями, гудел в блестящую медную сирену:
— У-у-у-у-у!
В каюте, что под самым капитанским мостиком, ехала с отцом и матерью девочка. Звали её Нюся.
Выйдет, бывало, на палубу, а палуба качается: вверх-вниз, вверх-вниз… Схватит девочка папу и маму за руки и ходит с ними.
А чуть останется одна — прижмётся к стенке и ни с места.
Отец позовёт:
— Нюся, смотри, какие дельфины прыгают! Иди сюда!
А она:
— Я здесь постою.
Мать скажет:
— Нюся, какие чайки летают! Иди их хлебом кормить!
А она:
— Мне и тут хорошо.
Боится одна шаг шагнуть. Ну что с такой трусихой делать?
Посередине океана — целое море водорослей. Бурые, зелёные, лохматые. Вытащили матросы здоровенную охапку их. Тряхнули, оттуда на палубу — брык! — рыба.
До чего безобразная: бурая, зелёная, в лохмотьях. Голова большая, курносая. Плавники — как маленькие кривые ручки.
Налили матросы в ведро воды и пустили туда рыбу.
Голова у неё тяжеленная, перетянула — тык рыба носом в дно! Ручками-плавниками толкнулась, подпрыгнула. Не удержалась — кувырк через голову! — и опять на дно.
Матросы закричали:
— Рыба-клоун, рыба-клоун!
Пассажиры ахают:
— Вот так рыба!
А капитан слез с мостика и говорит:
— Эта рыба, и верно, клоуном называется. Живёт она в водорослях. Запутается и плавает с ними: сама-то плавать почти не умеет. Вот и держится, чтобы не перевернуться. Посмотрели? Давайте выпускать.
