Чтобы не возбуждать любопытства, мастера  перестали вступать в разговоры с бездельниками и, никем не замеченные упрямо продолжали свой путь.

Страна оказалась большой. Зелёные леса сменялись бурыми заброшенными полями. Голубые реки пересекали пыльные серые дороги. Всё новые и новые люди проходили перед глазами путников.

Однажды друзья наткнулись на бездельников, лупивших палками молодого крепкого парня.

— Стоп! — остановился мастер Гак. —  Нигугу, в чём дело?

— Его наказывают за работу, сделанную без разрешения Таинственного совета, — ответил провожатый.

— А-а!

Не говоря ни слова, мастер подошел к бездельникам, сгреб двоих за волосы и, подняв в воздух, стукнул лбами.

Оглашая воздух криками, люди с палками разбежались. Убежал и испуганный неожиданным спасением парень.

Бездельники, населявшие страну, оказались на удивление разными. Целыми днями валялись на солнцепеке далеко не все.

Были кипучие лентяи. Эти мотались из стороны в сторону, брались за все дела подряд и, ничего не сделав, валились к вечеру без сил.

Были лентяи вдумчивые. Они могли днями сидеть над приготовленным к починке сапогом или листком чистой бумаги.

И наконец, был случай, когда мастера встретили  бездельника-мученика. Как-то, проходя по улице маленького городка, они увидели человека, сидевшего на корточках. Здоровенный верзила, схватив его одной рукой за шиворот, вырывал другой рукой из головы несчастного пучок за пучком волосы.

Несчастный громко стонал. По его шершавым щекам текли лиловые слезы.

«А-а, опять работа без разрешения!» — Буртик бросился вперёд, растащил бездельников… и вдруг они оба обрушились на него с проклятиями и кулаками! Подоспевшие товарищи спасли мастера.

— Что случилось? — спросил Нигугу, когда поле боя осталось за путешественниками.

— Я спасал жертву от палача! — объяснил Буртик и рассказал о пытке, которой подвергался первый бездельник.

— Что вы! Это же были два друга! Человек, сидевший на корточках, готовится в учёные. Ему необходимо как можно скорее стать лысым.

— Да ну? — удивились приятели. — А став лысым, какими науками он займется?

— Никакими: он будет носить звание ученого. Его лысина уже сейчас достаточна для получения степени кандидата наук. Но бедняга, как видно, тщеславен и метит в доктора. Придётся ему пожертвовать остатками волос…

Гак и Буртик развели руками.

Чем дольше шли мастера по стране, тем задумчивее становился Гак.

— А ведь здесь когда-то было неплохо, — однажды заметил он.

— Скоро здесь будут одни развалины, — ответил Буртик.

Перед ними лежали запущенные поля, рухнувшие мосты, остатки селений.

— Эта страна немножко и ваша, — тихо промолвил Нигугу.

Мастера остановились. Ведь перед ними действительно лежала земля, на которой трудились и жили когда-то их предки.

Как, должно быть, здесь всё изменилось!

И только дети оставались детьми.

Они с визгом носились по дорогам, обливали друг друга водой из луж, выспрашивали и узнавали всё, что только можно узнать.

Как-то, проходя мимо ручейка, на котором стайка перепачканных грязью мальчишек и девчонок мастерила плотину, Буртик заметил:

— Смотрите, а ведь из них уже не получатся бездельники. Вон как ловко плетут они загородку!

Нигугу покачал головой.

— Бездельниками не родятся, бездельниками становятся. Вы забыли, что их ждёт. Когда дети подрастут, их отдадут в ученики. Там они изо дня в день будут наблюдать повадки взрослых. А когда забудут всё, что узнали, и разучатся всему, чему научились в детстве, их допустят к экзамену… Между прочим, он состоится завтра. В бывшей столице, которая лежит на нашем пути. Там же будут выбирать чемпиона бездельников. Хотите посмотреть?

Но Буртик уже не слушал его. Он сидел на корточках возле ребят и мастерил им из досок и палок водяную мельницу. Скоро поперек ручья выросла плотина, а на ней весело закружилось в радужных брызгах колесо.

— При-хо-ди-те  ещё! — кричали ребята, когда мастера двинулись в путь…

Буртик кивнул.

На другой день друзья вступили на улицы большого города.

Каменные дома с крутыми черепичными крышами. Узенькие улочки. Над зловонными каналами — горбатые мосты.

Такой оказалась столица государства, покинутая Барбараном. 

Тысячи ворон, облепив карнизы домов, оглашали воздух пронзительными криками.

На улицах было безлюдно. Одичавшие собаки рылись в кучах рыжего мусора.

— Мы пришли вовремя. Все смотрят экзамен! — догадался Нигугу.

На городской площади, мощенной зеленым щербатым камнем, кипела пёстрая разноголосая толпа.

Экзамен проходил в центре площади. Здесь стояли накрытые полосатой тканью столы, и двенадцать морщинистых старцев задавали вопросы юношам.

Экзаменовались два парня — тощий и толстый.

— Скажи, — обратился к тощему одетый в пышные лохмотья старик, — сколько будет, если к двум бурым свиньям прибавить ещё две?

— Четыре, ваша мудрость. Четыре бурые свиньи, — подумав, ответил тот.

Старик покачал головой.

— А ты что скажешь? — повернулся он ко второму парню.

— Э?

— К двум свиньям прибавить ещё две? Сколько всего?

— Восемь!

— Прекрасно! Сразу видно, что ты по-настоящему готовился стать бездельником… Теперь возьмите оба по молотку и забейте эти два гвоздя.

Парни вооружились молотками и начали вгонять гвозди в специально поставленный у стола обрубок дерева.

«Трах!» — толстый промахнулся и расплющил молотком палец. Бедняга взвыл от боли и запрыгал на одной ноге, держа палец во рту.

— Хорошо! — похвалили экзаменаторы. — Ты обращаешься с молотком, как бездельник первого разряда… С этим парнем всё ясно, — решили они. — А вот второй — слаб. Он ещё не всё забыл и кое-что умеет делать. Придётся ему прийти на следующий год…

— А теперь, — Нигугу потянул за руки мастеров, — идёмте смотреть выборы чемпиона!

Борьба за этот почётный титул подходила к концу.

Друзья подошли к барьеру, за которым состязались участники.

Они были разделены на четыре группы.

В первой бездельники соревновались, кто глубже засунет нос в банку.

Во второй — кто дольше продержит на высунутом языке горошину.

В третьей — в правом углу площадки — стоял дикий шум.

Здесь, чтобы победить, надо было перекричать друг друга.

Верх брала толстуха в малиновой кофте. Она визжала, как поросенок, которого кладут в мешок.

Зато слева было тихо.

Соревнующиеся спали.

Один из них сидел в бочке с водой. Над поверхностью торчала только его голова с закрытыми глазами.

Второй спал лежа на битом стекле и ржавых гвоздях. Он сладко улыбался во сне.

— О, этот, чего доброго, станет чемпионом! — заметил Буртик.

Но он ошибся. Большинство голов в толпе было повернуто к сухому дубу, стоявшему на самом краю площадки. На нем висел вниз головой подвешенный за левую ногу человек. Он изредка шевелился во сне и посапывал. Это был бездельник по имени Бескалош. Он висел и спал уже шестой день кряду.

Народ ждал. Неожиданно послышался треск — веревка, на которой висел Бескалош, оборвалась, и он, не просыпаясь, упал прямо в объятия своих поклонников.

Крики «ура!» потрясли воздух. Судьи несли дубовый венок. Чемпион был избран.

Когда, покинув площадь, мастера и Нигугу вышли из города, в лицо им пахнул сухой горячий ветер. Впереди лежала пустыня — суровые владения хана Бассейна.

Второй месяц во дворе хана Бассейна никому не было покоя.

— Ничего не известно? Никто не объявился? — спрашивали друг друга бездельники.

Второй месяц с высокой башни, сменяясь каждый час, глашатаи выкрикивали: