Процесс обучения и воспитания мы опустим, остановимся на вербовке.
Из мемуаров народовольцев усматривается, что Георгий Порфирьевич был весьма искусным вербовщиком, сторонником повального привлечения к секретному сотрудничеству лиц, мало-мальски пригодных для использования в разработке бандподполья.
Тихомиров в «Вестнике Народной воли» о Георгие Порфирьевиче писал следующее: «Он поставил себе за правило — обращаться с предложением поступить в шпионы — решительно ко всякому. Чем мотивировать такое предложение — это все равно. Будет оно принято или отвергнуто с презрением — труд и хлопоты в обоих случаях не пропадают даром»».
А вот как описал Лев Александрович применяемый Судейкиным метод вербовки путём убеждения: «Он имел обыкновение приглашать к себе множество людей не для какого-либо допроса, а так — для «собеседования». Он вступает с намеченной жертвой в теоретические разговоры, причем выставляет себя обыкновенно сторонником «Черного передела». Он уверял, что он — народник, точно так же, как и сам царь. Он в доказательство указывал, что не преследует за пропаганду… Все эти разговоры оканчивались непременно жалобами на террористов и народовольцев, которые-де запугивают правительство и мешают осуществлению его благих намерений… Собеседник, конечно, не решался защищать «Народную волю» и поддакивал. Тогда Судейкин заявлял, что если вы понимаете весь вред террора, то обязаны ему противодействовать. Тут он прямо уже предлагал своей жертве либо роль шпиона, либо какие-нибудь переходящие к ней ступени… Судейкин требовал на первое время не вообще выдач, а только помощи в предупреждении террористических фактов». (При каких обстоятельствах это стало известно автору утверждения, Тихомиров не раскрыл).
Смею уверить, дорогой читатель, это самый распространённый способ вербовки.
Георгий Порфирьевич весьма широко культивировал вербовки на основе материальной заинтересованности: привлекаемому к сотрудничеству из числа прикосновенных к подполью лиц предлагались деньги за предоставление оперативно значимых сведений. Таким образом, приобретались не только источники информации, но и сеялось семя недоверия к сотоварищам. Ведь отказавшийся от такого вербовочного предложения призадумывался — а вдруг его соратник не отказался?!!!
Ну и, естественно, широко применялись вербовки на основе зависимости: арестанту предлагалась тайная служба Закону, длительная каторга или эшафот. Как вы понимаете — от такого предложения трудно отказаться.
Феноменальный пример: знакомый Судейкину ещё по Киеву народоволец Леон Филиппович Мирский, приговорённый в ноябре 1879 года за покушение на шефа жандармов А.Р. Дрентельна к смертной казни, заменённой на вечную каторгу, 26 июня 1883 года раскрыл Георгию Порфирьевичу заговор осужденного С.Г. Нечаева, который с помощью распропагандированных им тюремных стражников планировал поднять в Петропавловской крепости восстание в момент ее посещения Александром III, арестовать царя, а на трон посадить его наследника.
Опять-таки через агентуру Судейкин установил, что в доме 24 по 11 линии Васильевского острова народовольцы организовали динамитную мастерскую, которой руководил Грачевский. Владельцами квартиры являлись студент 5-го курса Военно-медицинской академии Александр Васильевич Прибылев и его жена Роза Львовна Гроссман.
Разработка закончилась тем, что в 60 городах России осуществлены аресты народовольцев. В самом С.-Петербурге в ночь на 5 июня 1882 года было арестовано 120 заговорщиков, в том числе такие авторитеты, как М.Грачевский, А.Корба, В.Караулов, В.Салова, Н.Колодкевич. Таким образом, была ликвидирована одна из главных террористических организаций России.
За эту громкую ликвидацию Судейкину присвоено звание подполковника отдельного корпуса жандармов, выдано 15 тысяч рублей наградных. Одновременно Георгий Порфирьевич был существенно повышен по службе: 3 декабря 1882 г. император Александр III утвердил Положение «Об устройстве секретной полиции в империи», коим возложил на заведовавшего С.-Петербургским отделением по охранению общественного порядка и спокойствия (Судейкина) должность особого инспектора с весьма широкими полномочиями. По сути Георгий Порфирьевич стал третьим лицом в МВД (после министра и заведующего Государственной полицией).
Есть мнение, что эта весьма успешная операция удалась Судейкину благодаря вербовке Сергея Петровича Дегаева.
В определённой степени это предположение зиждется на следующем факте: в марте 1882 года Осмоловская Пелагея Яковлевна сообщила М.Ф. Грачевскому, что в феврале её арестовали, и она приняла предложение Судейкина стать секретным сотрудником якобы только для того, чтобы в последующем убить Георгия Порфирьевича. Предложение это было взято в разработку, и Дегаев вызвался выследить Судейкина.
В этих целях с санкции М.Ф. Грачевского Сергей Петрович через уже сотрудничавшего по замыслу всё того же Михаила Федоровича с охранкою младшего братца Вову в марте 1882 года осуществил личное знакомство (либо легализовал знакомство, состоявшееся в Петропавловской крепости в апреле-мае 1881 года) с Георгием Порфирьевичем под предлогом выполнения чертёжных работ по переустройству помещения С.-Петербуржского охранного отделения. Только вот для обсуждения столь мирной темы Судейкин встречи с Дегаевым отчего-то проводил не в офисе, а на конспиративных квартирах. [220]
Да и «слежка» Сергея Петровича за Судейкиным закончилась тем, что в мае 1882 года Пелагея Яковлевна отправилась в ссылку, а скрывавшийся под личиною Августа Андреевича Галиновского Грачевский, как отмечалось выше, в ночь на 5 июня 1882 года был задержан в организованной им динамитной мастерской…
Как видим, поводов предполагать, что именно Дегаев представил Судейкину первичные сведения о динамитной мастерской, более чем достаточно.
Многие исследователи считают, что благодаря Сергею Петровичу жандармам в мае 1882 года удалось в Тифлисе и Баку арестовать членов кружка офицеров-народовольцев Мингрельского полка.
В частности, В.Н. Фигнер в этой связи вспоминала: «В сентябре в Харьков приехал Сергей Дегаев со своей женой. Они вернулись с Кавказа, где провели лето одновременно с Г. Ф. Чернявской. Вскоре затем оттуда пришло известие о разгроме кружка офицеров Мингрельского полка, организованного А.П. Корба осенью 1881 года…»
Обвинение недвусмысленно. Однако было бы весьма любопытно взглянуть на личное и рабочее дела секретного сотрудника Дегаева, а также на дела оперативного учёта по названным операциям, чтобы подтвердить или опровергнуть причастность Сергея Петровича к этим успехам и оценить сыскной гений Судейкина или иных оперов.
После петербургской акции Судейкина на воле в России остался единственный член исполкома «Народной воли» Фигнер В.Н., которая утверждала, что на вышеуказанной встрече в Харькове она передала Дегаеву все явки и пароли для связи с народовольческими организациями, в том числе и военными, вне Петербурга. Однако обвиняя Дегаева в сотрудничестве с жандармами, Вера Николаевна не задалась вопросом: почему Дегаев в сентябре 1882 года не выдал её Судейкину? Ведь это было крайне выгодно Сергею Петровичу, ибо после ареста Фигнер он становился в партии фигурой № 1! Более того, сам Государь требовал от жандармов скорейшей поимки Фигнер, и её задержание сулило Судейкину очередную награду. Однако арест не состоялся, что порождает вопрос: сотрудничал ли в сентябре 1882 года Дегаев с охранкою?
Ряд исследователей утверждают, что по заданию Судейкина Сергей Петрович с женою Любовью Ивановной выехал на юг России, затем на Кавказ, где осуществил личное знакомство с авторитетами народовольческого подполья. С Кавказа Дегаевы перебрались в Одессу. Там Сергей Петрович приступил к выполнению поручения Фигнер В.Н. — организации подпольной типографии.
В начале декабря к Дегаеву прибыли посланцы Веры Николаевны — дочь купца 2-й гильдии Калюжная Мария Васильевна, 1864(5) года рождения, которая с 1880 года, после увольнения с 6 класса роменской гимназии, примкнула к народовольцам, и член Исполнительного Комитета Спандони-Басманджи Афанасий Афанасьевич (1853–1906) по кличке «Грек», ещё в 1878 году привлекавшийся к дознанию по делу Чубарова, но освобожденный за недостатком улик.
