— Доброе утро, — Эдвард решил, что пора налаживать связи, хватит ограничивать общение Нитом и ведунами. — Большое спасибо за завтрак. Я не очень стесняю вас?

Нетакая только смущенно захихикала, отрицательно качнула головой, зарделась и полностью ушла в свою работу, не проронив ни единого слова. Первый блин комом, войти в доверие не вышло. Или Эдвард что-то делал не так, или просто не понимал местные обычаи, к счастью, как раз в это время за своим гостем зашел Нит. Эдвард вздохнул с облегчением. Несмотря на все его странности, общаться с молодым охотником было приятно и в будущем они вполне могли стать хорошими друзьями. Первым делом они проведали Нубила, его состояние оставалось без изменений, и, по словам Нита, будет таким еще много дней, но Эдвард не мог так просто бросить своего родового раба. За двадцать пять лет жизни они расставались лишь несколько раз, Нубил был незримой тенью лорда Гамильтона, они прошли огонь, воду и Мертвые Земли, и вообще, не подобает британскому офицеру бросать своих. Только убедившись, что афганцу не стало хуже, Эдвард мог перейти к тому разговору, к которому мысленно готовился еще со вчерашнего вечера.

— Послушай, Нит, как-то нехорошо получается. Вы меня спасли, приняли как дорогого гостя, кормите, поите, дали крышу над головой, заботитесь о моем рабе, ничего не требуя взамен, а я, как нахлебник, только сижу на вашей шее. Я так не могу, и за ваше гостеприимство я должен отплатить своей благодарностью. Можно мне найти какое-то дело? Я, конечно, не кузнец, не ткач, и строитель из меня аховый. Я еще плохо знаю вашу жизнь, но в том мире, откуда я пришел, я считался хорошим воином. Я мог бы, например, стать охотником, помогать вашим воинам добывать пропитание…

Нит в ответ улыбнулся и покачал головой.

— Но почему, Нит? Я действительно хочу вам помочь! Я не привык быть обузой, и не хочу ей быть.

— Скажи, хороший воин Эдвард, что ты будешь делать, если увидишь куст с розовыми цветами, на котором чистит перья белооперенная птица? — вопросом на вопрос ответил охотник.

— Я… я не знаю.

— Ты должен замереть и не двигаться, не дышать до той поры, пока птица не улетит, после чего сорвать цветки, но не больше трех, и только с разных веток, иначе куст издаст крик боли, белооперенные птицы слетятся со всего леса и заклюют тебя до смерти. Хороший воин Эдвард, на тебя нападают два волка: серый с черной полосой и просто черный, что ты будешь делать?

— Ммм… Защищаться?

— От кого?

— От волков…

— Тогда ты умрешь. Серых волков с черной полосой и просто черных волков не существует, если ты их увидел — твой разум затуманила трава-дурман, ты должен закрыть глаза и уходить, пользуясь только слухом, потому что твои глаза тебя всегда занесут в болото. Скажи, хороший воин Эдвард, ты вышел на поляну, где растет десять разных грибов: три желтых, три красных, три белых, один черный. Они растут из одной грибницы возле старого упавшего дерева, что ты будешь делать?

— Соберу грибы, покажу их потом кому-нибудь, чтоб он сказал, какие из них съедобные?

— Тогда ты умрешь. Цветные грибы считаются хорошей пищей, но они растут всегда возле осиных гнезд, как только ты дотронешься до гриба, он испустит облако сладкого для ос нектара, и осы, чье гнездо свито в старом дереве, набросятся на тебя, а один их укус смертелен. Ты должен найти болотный мох и зажечь его огненным прутом, но сам не дышать, от этого запаха грибы засыпают, а осы становятся вялыми, после чего собрать грибы, но ни в коем случае не вырывать грибницу и не трогать их голыми руками. И скажи еще, хороший воин Эдвард, что ты будешь делать, если встретишь в лесу кого-то из них?

— Я не знаю… Что я должен делать?

— Если ты охотник, то должен сражаться и победить. А ты умрешь. Эдвард, ты знаешь меньше, чем любой младенец. У тебя нет дара, ты никогда не слушал "уроки холода", ты умеешь сражаться, но не умеешь выживать. Ты не знаешь, что делать, если на тебя набросился разъяренный медведь, ты не справишься даже с рыжей крысой, потому что не знаешь, чего она боится больше всего. Ты никогда не поймаешь зайца, ты не знаешь слабое место кабана, ты не пройдешь даже через сухое болото, простой паук будет для тебя смертельно опасным. Эдвард, я много дней шел с твоим другом, вы пришли из беспечного мира и сможете выжить только в городе, или если рядом будет опытный охотник. Тебя не возьмут на охоту даже молодым.

— Тогда что мне делать?

— Смотреть. Учиться. Запоминать. В городе всегда много работы и каждому найдется свое дело. Идем, воин Эдвард, я покажу тебе нашу жизнь…

Только сейчас Эдвард понял, как мало вчера он успел рассмотреть. Например, дома. Только на первый взгляд все они казались одинаковыми, этакими бункерами времен атомной войны — в архитектурных деталях прослеживалась четкая функциональность. Дома воды были этакими приземистыми верхушками бочек, основная часть которых спрятана под землей. Жилые дома были шире и выше остальных, остроконечная кузница имела сложную систему вентиляции, складские помещения выделялись большими дверями, чтоб туда можно было занести даже самый габаритный груз. Причем наблюдалась четкая шестиугольная планировка: все здания имели три выхода, каждый из которых выводил строго по направлению к соседнему. Как объяснил Нит, такая планировка нужна на случай снежной зимы, когда весь город покрыт многометровым слоем снега, и единственный способ добраться до соседей — огненным прутом проплавить сквозь него туннель. Снег, особенно подмороженный, безопаснее воды, если к нему не притрагиваться голыми руками. Зимой город превращался из обычного человеческого поселения в подснежный лабиринт-муравейник, или скорее, если судить по форме "сот", подснежный улей.

— Нит, а зачем такие трудности? — удивился Эдвард. — Почему нельзя было построить один большой дом, где все бы жили рядом, там же хранить воду и припасы? По-моему, так было бы намного проще и удобнее.

— Так делали наши предки. Но потом пришла болезнь, и лишь каждый второй пережил зиму. Теперь мы так больше не делаем. Если наступают большие холода, мы собираемся в общих домах, и греем друг друга.

Суровая необходимость диктовала свои правила. Если в одном из домов начинали болеть — его на время просто вычеркивали из общего муравейника, если люди выживут — хорошо, нет — значит пришло их время уйти в голубой мир. Главное, чтоб они не потянули за собой остальных. Жестоко, но разумно, единственная альтернатива — подвергать риску заражения весь город.

Вообще, город — единственный, а потому не имеющий имени — в понимании Верных Псов был почти живым. Нит говорил о нем, как о близком родственнике, с которым разве что пообщаться толком не получается. Город был всем — он давал воду, он давал тепло, он давал защиту, Верные Псы мыслили себя и свой город единым целым, и Нит на полном серьезе рассказал про ритуал принятия имени. Когда совершеннолетние охотники получали взрослое имя — мало того, что обязательно за городом, так оно еще и обязательно должно было быть значимым словом.

— Когда меня зовут Нит Сила, — объяснял охотник, — город думает, что меня назвали сильным, и не обижается. А если бы меня назвали Нит Эдвард, город бы подумал, что это какой-то другой, чужой, Нит, и не стал бы меня защищать.

— А я? Выходит, раз я чужой, город меня защищать не будет?

— Будет. Когда человек спасает жизнь человека, он становится ему отцом, и теперь город будет защищать тебя, как моего сына.

Эдвард невольно улыбнулся. Хорошие новости. Вместо отца-лорда, который в гробу видел своего младшенького сына, получить в родители мальчишку, который тебя лет на пять младше. Да еще и целый город в родственники, скажи это ему пару месяцев назад — только бы рассмеялся.

— Кстати, Нит, по поводу родственников… Та девушка, у которой ты меня поселил… Она какая-то…

— Не такая? Я знаю. Она отказалась сама брать себе имя, потому другие ее назвали Нетакой. Она действительно странная, младше меня на зиму, а еще ни разу не рожала. Но ты ее не бойся, воин Эдвард, Нетакая добрая, только очень доверчивая. Она слушала много сказок и теперь не хочет взрослеть. Ведуны говорят про таких, что они имеют мир внутри.