- Стой, кто едет? - вяло поинтересовался из-под навеса один из стражников, даже не соизволив выйти наружу.

- Лэд Ланс из Бомбея,- ляпнул я.

- Из Бомбея? - переспросил тот.- Чёй-то не слыхал про такой. Это в каком ладстве?

- В Индийском,- не погрешил я против истины.

- А-а... Ну, ладно-ть, проезжай. Поспешай, не то зрелище пропустишь.

- Что за зрелище?

- Дык, Красного Лучника ноне казнят. За хулу на императора. Ему перво-наперво язык вырвут, потом заставят свой же язык съесть, потом...

- Где казнь? - перебил я стражника.

- Дык, где всегда. На Торговой площади, напротив дома Строгого Судьи.

Я хлопнул Буцефала по шее, и он галопом понёс меня к месту казни.

Торговая площадь оказалась переполненной народом. Лэды и горожане побогаче наблюдали за происходящим из сёдел своих риков, стоящих в загородке рядом с судейской ложей. Остальную часть площади заполнял люд попроще, зажатый в тиски между налегающими сзади зеваками и стражниками, которые зуботычинами и взятыми поперёк алебардами удерживали толпу на расстоянии от плахи. Строгий Судья уже зачитал приговор и сворачивал пергамент, на котором он был написан. Палач в кроваво-красном одеянии и страшной маске с огромной зубастой пастью, демонстративно щёлкая ужасного вида кривыми щипцами, приближался к Красному Лучнику, привязанному к одному из столбов возвышающейся на помосте виселицы. Голову осуждённого зажали в металлическом приспособлении, которое не позволяло ни пошевелить ею, ни закрыть рот. Однако в очередной раз палач, как ни тужился, щёлкнуть щипцами не смог: я их намертво заварил. Тут же сверху ему на голову упала перерезанная верёвка с петлёй. В раздражении бросив клещи на помост, он повернулся и пошёл к столику, на котором лежал пыточный инструмент, не видя, что Красный Лучник уже сбрасывает с себя обрезки пут. У столика палач принялся было перебирать инструменты, но тут же отдёрнул руку и уставился на них: они раскалялись у него на глазах, быстро приобретая красный цвет. От горячего металла столик вспыхнул и занялся ярким огнём. В это же время одеяние палача и страшная маска ссыпались с него кусочками размером не более почтовой марки. Из большой кучи разноцветных лоскутков остолбенелой и отнюдь не прекрасной обнажённой статуей возвышался ни кто иной, как Тринез, доносчик на должности.

- Повернись! - раздалось над площадью. Палач обернулся и увидел перед собой Красного Лучника, сжимающего в руке брошенные щипцы. Тринез взвизгнул. И это оказалось последним, что он успел сделать в своей жизни. Железо щипцов впилось ему в висок. Тело доносчика, развернувшись от мощного удара, ничком рухнуло на горящий стол. Вдовершение всего виселица с дробным грохотом рассыпалась на множество ровненьких полешек.

- Дорогу! - я тронул рика и направил его к помосту. Несмотря на жуткую давку, толпа расступалась и пропускала Буцефала.

- Стоять! - заступил путь Буцефалу один из стражников у плахи. Я мельком взглянул на него, и он испуганно отступил, растерянно сжимая в руках два чурбачка- всё, что осталось от его алебарды, остальные части которой упали на землю. Подъехав к помосту, я встретился глазами со взглядом Красного Лучника и коротко мотнул головой, указывая на спину своего рика. Поняв меня, он ловко вскочил на круп Буцефала.

- Стреляйте! Быстрее стреляйте в них! - раздался истошный крик Строгого Судьи. Рядом с ним, стоя шеренгой, уже натягивали луки двенадцать стрелков городской стражи. Один продольный рез - и вот уже вся энергия натянутого лука уходит не на то, чтобы пустить стрелу, а на то, чтобы побольнее хлопнуть своего хозяина привязанным к тетиве обломком.

- Я лад-лэд Олин Апри. Если кто-нибудь будет нас преследовать, то пожалеет об этом,- громко сказал я и направил рика обратно в толпу. Люди раздавались перед нами и смыкались позади, загораживая дорогу стражникам, которые, впрочем, не очень-то и стремились в погоню.

- Ну вот, опять я перед тобой в долгу,- сказал Красный Лучник, едва мы покинули Суродилу.

- Не будем считаться. Куда ты теперь?

- В Суродилу.

- ?!

- Надо выручить Огня. Я знаю, где он: в стойлах казарм городской стражи.

- Справишься в одиночку?

- Я не один. Со мною почти две дюжины отчаянных ребят. Сегодня ты очень облегчил им задачу.

- По твоему спасению?

- Да.

- И что вы собирались делать дальше?

- Разумеется, уходить из Суродилы. Думали в привольные податься...

- Со мной пойдёте?

- Ты в самом деле Олин Апри? Тот самый, с Острова Свободы?

- Откуда ты знаешь про остров?

- Сокол в клюве весточку принёс.

- А что ещё тебе сокол поведал?

- Что император - мразь порядочная. Его враги - мои друзья.

- Так ты согласен?

- Да.

- Хорошо. Ждите меня на дороге в Отонар...- я прикинул в уме время, необходимое для того, чтобы добраться до места и обратно,- ...через четыре дня.

Божья Столешница,

вивината 8855 года

Когда до дрогоута Реути оставалось совсем немного, я нагнал весёлую нетрезвую компанию из восьми верховых, которые орали на всю Божью Столешницу частушки совершенно непотребного содержания. В тот момент, когда я подъезжал, выдавалась оригинальная вокальная версия того, где и как был зачат император. Увидев меня, собутыльники ничуть не смутились.

- Эй, дружище! - завопил один из них, рыхлый белобрысый парень, изрядный, судя по виду, любитель постучать ложкой.- Подгребай сюда! Если ты не друг императора, то получишь глоток превосходного икорийского пива! А ежели ты, совсем наоборот, его друг, то получишь восемь мечей в пузо! В любом случае поимеешь свой интерес!

- Кто это здесь угощает превосходным икорийским пивом? - поинтересовался я, подъезжая поближе.- Уж не славный ли лэд Пиро?

- Откуда меня знаешь? - выкатил он соловые глазки.

- Сокол в клюве весточку принёс. Откуда и куда направляешься?

- В Суродилу с дружками ездили покутить. Хотели на все праздники, то есть все четыре дня гульнуть, да вот ворочаемся: деньжата подзакончились. К тому ж по пути дельце кой-какое есть. А сам-то ты кто такой?

Я назвался.

- Чё, тот самый Апри? Не, точно? Очембуриться можно! Эй, Геко, доставай новый бурдюк! Ине забудь потом поставить курильницы Тому и Другому - тебе свезло выпить в компании с самим Светлым лад-лэдом Олином Апри!

Не хотелось обижать его отказом, а потому я немного отпил из поданного мне бурдюка. Пиво, действительно, оказалось весьма неплохим. После меня к ёмкости надолго присосался сам Пиро, и бурдюк основательно похудел.

- Куда сам-то путь держишь, Светлый? - поинтересовался он некоторое время спустя, с сожалением передавая пиво собутыл... собурдючникам.

- За невестой.

- Э-эх, и я за невестой,- тяжело вздохнул он.

- Почему так грустно? - поинтересовался я.

- А на кой тарк нужен он мне, четвёртый хомут на шею? - доверительно прошептал он мне, предварительно удостоверившись, что приятели его поотстали от нас, заняты дележом пива и ничего не слышат.- Меня первые-то три жёнушки уже заездили - во как! И пилят, и пилят! Ипилят, и пилят! Всю, говорят, мужскую доблесть уже пропил. На ложе, говорят, только для тепла в студёную ночь и годишься!

- Так зачем снова женишься?

- Обещал по пьяному делу да по доброте душевной...

- Девушке?

- Да нет, папаше её, лэду реутскому. Настрогал мужик девок полон дом... Хорошо ещё, что не бепо.

- Вот что, Пиро. Вижу, человек ты неплохой, а потому лукавить и что-то скрывать от тебя я не буду. Дело в том, что я еду за...

- Да помню я, помню! Не шибко-то и пьян. Ты едешь за своей невестой.

- Мою невесту зовут юная лэд-ди Та из Реути.

- Чев-во? Та?! Эта самая Та? - он схватился ладонями за виски и запричитал.- Ой, горе горькое, горе на мою головушку!

- Подожди! Что за горе? - несколько смешался я.- Я-то думал, что ты, наоборот, обрадуешься. Сам только что говорил, что не нужна тебе ещё одна жена, что жениться больше не хочешь. Так или нет??