Тотчас же, как только эти слова достигли слуховой трубы, послышался шум с боков чудовища, винты опустились, приходя в действие, и, подобно большим плавникам, ударяли по воздуху. «Галлия» величественно поднялась. С минуту она парила над шумевшей толпой, а потом вдруг повернула к югу и полетела.

Взрыв восклицаний всего народа приветствовал отлет аэроплана. Подъем произошел так легко и быстро, что путешественники, охваченные новыми ощущениями, даже и не думали отвечать на прощальные приветствия, которые поднимались снизу и неслись к ним. Один Оливье Дерош, опершись на корму, махал шляпой, посылая поклоны сотням лиц, устремленных на «Галлию», глаза которых казались блестящими точками. Внизу мелькал уже Лондон, как причудливое видение из черных крыш и дымящихся труб. Крики «ура», ослабленные расстоянием, казались последними выстрелами ракеты, и только отрывками долетали до аэроплана.

Вдруг, среди слабо доносившихся звуков и непрерывного басового гудения шести машин, которые храпели, точно в унисон, заставляя мост аэроплана дрожать, как на каком-нибудь заводе, — вдруг среди этих звуков Оливье был поражен каким-то сдавленным голосом, точно предсмертное храпение… человеческий голос или нет?.. Это, верно, жалобный писк какой-нибудь птицы, раздавленной на лету ужасным кораблем?.. Этот случай показался ему подозрительным. Но вот крик повторился, на этот раз Оливье ясно различил призыв на помощь, и в то же время было ясно: крик шел с наружной сторона аэроплана.

Инстинктивным движением он наклонился над сеткой, которая окружала палубу, с опасностью потерять равновесие, и, к невыразимому ужасу, заметил человеческую фигуру, которая висела на оси среднего винта.

Человек висел, обвив обеими руками огромную стальную ось. Его тело качалось в пространстве, и поминутно из уст его вылетал хриплый крик.

Оливье почувствовал, что кровь его леденеет, но выпрямившись, он тотчас же закричал громким голосом:

— На помощь!.. Все на палубу! Человек среди винтов!..

Прибежал Петтибон в сопровождении молодого негра приятной наружности и остановился около Оливье. Негр держал в руке свисток, как принадлежность своего боцманского звания; резким свистком он вызвал весь экипаж.

Мистрис Петтибон стояла на палубе в то время, как раздался тревожный крик Оливье.

Леди Дункан с дочерью, обе бледные и дрожащие, также вышли из каюты, где они скрывались с первого вступления их на аэроплан.

— Ох! Мосье, что такое происходит? — спросила леди Дункан с беспокойством. — Не крушение ли судна? Прекратится путешествие?

— Даже не запоздает, сударыня, — ответил Оливье, — дело в том, что человек упал на винты и нужно его оттуда вытащить. Но я могу усилить скорость других двигателей, мы не потеряем даже и десяти минут.

— Упал на винты! — повторила Этель, бледнея. — Как же вытащить его оттуда? Великий Боже!..

— Взгляните, мадемуазель; на палубе есть лестницы для того, чтобы по ним можно было спускаться и осматривать нужные части аэроплана. Эти лестницы закрыты теперь стеклянными, очень толстыми пластинами. Их сейчас откроют, и с помощью веревочных лестниц и крючьев мы попробуем спасти несчастного. Средний винт, движение которого вполне независимо, остановится по приказанию, которое сейчас же отдано, что облегчит спасение. Если вы станете возле этого трапа, вы увидите все подробности предприятия. Но, поверьте мне, лучше уйти, зрелище будет очень тяжело1

— Ах! Мосье, — ответила Этель с влажными глазами, — мы должны иметь много силы, чтобы перенести это зрелище, видя, как много должно вытерпеть это несчастное существо!.. Спасут ли его?.. Вы верите в возможность?..

— Я надеюсь на это! — отвечал Оливье, пропуская вперед мисс Дункан. Затем, обращаясь к Петтибону, он отдал ему приказания.

Через двадцать минут движение винта было остановлено; трап, который находился прямо над головой несчастного, был открыт; веревочная лестница, основательно скрученная, выкатилась из отверстия, покачалась минуту в воздухе, затем стала прямо и вертикально повисла над страшной бездной. Вокруг, внизу и вверху, ничего кроме голубого неба! Самый смелый человек мог бы поколебаться, прежде чем спуститься в это пустое пространство.

— Кто спустится со мной? — спросил Оливье громким голосом.

Гробовое молчание было ответом.

— Один я не могу втащить этого человека, — продолжал молодой капитан. — Мне нужно двух помощников. Кто пойдет со мной?..

Лорд Темпль, встретясь взглядом с Оливье, отступил назад с таким жестом, который выражал, что это, дескать, не его дело… Этель невольно заломила руки.

— Ох! Боже мой… он один выпустит спасенного! — бормотала она с тоской.

— Мы не допустим гибели этого человека, не оказав ему помощи! — повторял Оливье. — Идем, не будем терять времени!

И он поставил ногу на первую ступеньку.

— Мистер! — крикнула мистрис Петтибон, которая, как все другие, следила за этой сценой, едва переводя дыхание!

— Да, моя дорогая подруга! — ответил янки недовольным тоном.

Его жена повелительным жестом указала ему на зияющее отверстие. Но в ту минуту, когда он, бледный от волнения, хотел совершить акт открытого сопротивления, рискуя навлечь на себя вечное неудовольствие своей дражайшей половины, от экипажа отделились два негра и направились к веревочной лестнице, которая снова раскачивалась под тяжестью Оливье.

Один из них был боцман Эндимион, другой был молодой негр высокого роста с правильной и красивой фигурой цвета черного дерева.

— Мы спустимся с капитаном, я и Теодор! — сказал боцман.

И они один за другим бросились к лестнице, по которой спустились очень ловко.

Оливье первый достиг оси. Цепляясь, упираясь ногами и коленями, он добрался до несчастного. И как раз вовремя! Человек готов был выпустить опору; ослабевшие руки опускались; он уже падал, когда Оливье схватил его в охапку и удержал. Но сам, теряя равновесие от сильного толчка, который он произвел, хватая человека, неминуемо упал бы со своей ношей, если бы молодой негр Теодор не бросился вперед, очертя голову, и не ухватил его обеими руками. Со своей стороны, Эндимион, поворачиваясь как настоящий акробат, повис на лестнице, зацепившись ногами, и своими железными руками ухватил ноги Теодора повыше лодыжки. На конце лестницы, которая сильно раскачивалась, повисла точно гроздь изчеловеческих фигур, державшаяся только ногами Эндимиона, так как Оливье, сбитый с позиции своим порывистым движением, выпустил ось, за которую держался только коленями. Это была ужасающая картина —видеть всех трех людей, качавшихся над бездной… Свидетели этой ужасной сцены не смели вздохнуть; тишина смерти царила на палубе; слышен был только торопливый стук машин.

Между тем колебание лестницы замедлялось.

—Внимание!—произнес Оливье полушепотом.

—Мы слушаем, капитан! — ответили сразу Эндимион и Теодор.

—Когда лестница будет близко, сядем все сразу верхом на ось, —сказал Оливье.

—Так точно, капитан!

— Раз!.. Два!.. Три!.. Идем!

Одним одновременным скачком намерение было выполнено. Три человека сидели верхом на огромном стальном брусе; тот, кого они вырвали у смерти, был положен поперек, поддерживаемый в равновесии.

—Веревок1 —крикнул Оливье.

Клубок веревок, которые Петтибон держал наготове, тотчас же скатился к спасителям; оба негра быстро обмотали и обвязали покрепче тело спасенного.

—Поднимай!—крикнул Оливье. Люди, стоявшие на палубе, быстро подняли ношу. Минуту спустя, поднимаясь вверх в обратном порядке, Эндимион, Теодор и капитан появились на палубе аэроплана.

Все столпились вокруг них: кричали, бросали вверх шляпы. Леди Дункан, Этель и мистрис Петтибон были в слезах. Что касается лорда Темпля, то все видели, как он пожимал руки не только Оливье, но и обоим неграм.

— В подобных случаях, — говорил он, — нет ни белых, ни черных, а есть только люди!