— Ну, ладно, — сказал он наконец, приписывая простой застенчивости их непостижимое поведение, — ступайте на свой пост и попросите от моего имени у главного повара порцию лучшего кофе для сегодняшнего вечера. А пока вот вам каждому по гинее!

Как известно, на аэроплане были решительно изгнаны изупотребления все спиртные напитки, а потому вместо рюмки водки Оливье предложил стакан кофе.

Оба негра поклонились и направились к дверям; но, как только Эндимион переступил порог, Теодор вернулся назад и произнес голосом, который показался Оливье очень знакомым.

— Простите, капитан, могу ли я поговорить с вами наедине?

— Конечно, мой мальчик!.. К вам наконец вернулся дар речи?

— Да… и, клянусь, я предпочитаю лучше сказать вам всю правду… Я не могу больше вас обманывать…

После этого он запер дверь и остановился перед капитаном.

— Вы меня не узнаете, Дерош? — воскликнул он, скрещивая руки на груди.

Оливье взял за плечо молодого человека и несколько минут всматривался в него.

— Великий Боже!.. — воскликнул он вдруг, сильно взволнованный, — я не ошибаюсь?.. Это вы?.. Боб Рютвен?..

— Я самый! — ответил Боб с лукавым смехом.

— Непостижимо!.. Нет, я никогда не узнал бы вас… Просто не верится, как это вас изменило! И какого дьявола вы здесь делаете в таком наряде?

— Все, что вам угодно!.. Я решил, во что бы то ни стало, быть на вашем аэроплане.

Вы были согласны. Однако препятствием на моем пути стал этот дьявол Петтибон.

— Итак, так как он не хотел принимать меня на аэроплан в моем настоящем виде, я решил, назло ему, попасть сюда хитростью, в другом виде! Чтобы иметь право участвовать в экспедиции, я задумал изучить ремесло кочегара.

— Для этого я поступил на одно торговое судно с которым плавал, исполняя обязанности помощника кочегара. И радуюсь, что вышел оттуда с честью! Я уверен, что никогда ученик не вложил в свой труд столько рвения! И что ж вы думаете?.. Этот бешеный Петтибон имел дерзость отказать мне, когда я возвратился к нему, снабженный свидетельством, и опять под тем же предлогом. А! Тогда так! — сказал я себе. — Подожди же! Я тебе покажу, проклятый янки, что будет по-моему! Я должен вам сказать, мой дорогой друг, что в бытность свою на пароходе «Эдинбургский замок» я подружился с одним негром, очень хорошим человеком, я его направил на «Галлию», где он получил место. К нему-то я и обратился, чтобы он постарался меня пристроить. Он славный малый и меня очень любит… К сожалению, я должен признаться, что он наполовину посвящен в мое плутовство… Он должен был меня представить Петти-бону, как своего младшего брата Теодора, который действительно существовал, но умер от болотной лихорадки на побережье Гвинеи. Эндимион имеет все бумаги и, благодаря этому подложному документу, я был принят на «Галлию» в качестве кочегара, и если бы не вы, я бы не чувствовал ни малейшего угрызения совести, обманывая этого шакала Петтибона!.. Но вы, это другое дело!..

— Я страдал с самой первой минуты, что должен сказать вам правду, и клянусь, теперь мне легко… Я предпочитаю ничего от вас не скрывать!..

— Дорогой Боб, — сказал Оливье, который серьезно и с удивлением выслушивал признания молодого человека, — вы поступили, как истинный безумец, нельзя в этом не признаться! Может быть, я должен был бы, для поддержания порядка, донести о вас комиссару судна!

— Но, если раньше вы не были замечены, то теперь, спасая жизнь несчастному Эртону, вы вполне искупили свею вину… И при всем этом, здесь вы у меня, и если я пожелаю вас оставить, то в этом я полный господин! Но только при одном условии, что вы до конца будете играть роль негра!

— Вы понимаете, как гибельно повлияло бы на прочность дисциплины, если бы ваше поведение стало известно всему экипажу; выпонимаете, это подорвало бы авторитет комиссара, чего не должно случиться. И очень печально, с этой точки зрения, что ваш черный друг в числе доверенных. Постарайтесь дать ему понять, что он совершил преступление, передавая вам бумаги своего брата. Будем надеяться, что это помешает ему болтать… И о чем я больше всего сожалею в вашей безумной выходке, так это о роли, которую играет в ней этот бедный негр!.. Но какая это необыкновенная идея, которая привела вас сюда! Честное слово, я с трудом верю своим собственным глазам! Видеть Боба Рютвена в составе этого экипажа!.. Лорд Темпль от этого мог бы даже заболеть!..

И Оливье, который насилу выдерживал серьезный тон, теперь залился веселым смехом.

— А что? не правда ли, я стал совсем как настоящий негр? — сказал Боб, смеясь также от души. — И вы знаете, ведь это с ног до головы! Петтибон может осмотреть меня всего, если захочет… Я погружался с головой в ванну из азотнокислого серебра… И я иногда теперь себя спрашиваю: что, если этот цвет никогда не сойдет…

— Это был бы полный триумф! — воскликнул Оливье, смеясь еще сильнее. — Какая неосторожность!..

— О! Ей-богу, тем хуже! — возразил Боб беззаботно. — Пусть говорят, что хотят, а иначе я не мог бы совершить путешествие на аэроплане… И я в восторге, когда подумаю, что натяну нос Петтибону, когда он узнает, потому что когда-нибудь он это услышит, негодяй!

— Ступайте на ваш пост, сумасброд! — сказал Оливье, дружески толкая его вперед. — Вы заслуживаете навсегда оставаться черным…

Он вышел на палубу. К югу сверкала, как зеркало под лучами солнца, полоса моря, которая окружает Англию, служа ей надежным оплотом. Гринез вырисовывался на светлом фоне этой серебряной ленты. «Галлия» проходила над Ла-Маншем.

Первые полчаса воздушного путешествия были так полны различными впечатлениями, что ни один из пассажиров «Галлии» не поверил своим ушам, когда услышал удары корабельного колокола, который пробил часы.

— Всего только три часа без четверти! — воскликнул лорд Темпль, сверяя со своим хронометром. — Даже не верится!.. А мы уже около берегов Франции!

Большая часть путешественников вышла на нос, чтобы рассмотреть мыс Гринез, крутые берега Булони и знакомые для космополитических взоров англичан пейзажи.

— Вот единственный случай приобрести правильные сведения в географии! — сказал лорд Эртон, который появился с лицом, обвязанным бинтом из черной тафты. — Кажется, что пролетаешь над рельефной картой…

Недалеко от группы пассажиров Боб следил за горением нефтяного масла, добросовестно исполняя обязанности кочегара вместе с Эндимионом.

— Нет еще трех часов, — сказал Эндимион, — а здесь такой способ передвижения вызывает аппетит! Я чувствую уже урчание в желудке.

— Я объясню, товарищ, — сказал Боб, который продолжал свою мистификацию. — Мы в дороге всего только полчаса, это правда, но мы пролетели уже более шестидесяти тысяч километров. Ну, так скажи мне, прошел бы ты хоть половину такого расстояния, не ощутив голода. Скорость тут ни при чем, только пройденное расстояние есть все!..

— Ах! — проворчал негр, широко раскрывая глаза.

— Вот глубокая мысль, — сказал себе лорд Эртон, вынимая записную книжку, чтобы отметить в ней эти драгоценные и оригинальные наблюдения. После этого он по дошел к подзорной трубе, с которой постоянно возился.

Уже видны были далеко внизу под ногами путешественников берега Франции. Скоро они оставили позади себя пролив, проходя над континентом.

Вот виднеются холмы по Шельде, потом Арденнски и Аргонские горы со своими реками, сверкавшими на солнце: Маасом и Самброй, — все это дорогие имена для каждого француза, напоминающие самые славные войны в их истории! Налево впереди чуть виднелась туманная беловатая полоса — это был Рейн, который скоро стал виден вполне ясно, так как они пролетали над самым Страсбургом. По мере того, как они приближались к Вогезам, можно было наблюдать округленные вершины этих гор, которые заслужили название шарообразных.