Потом стрельба прекратилась. Колонна без потерь продолжала идти.

— И все? — спросил пулеметчика Сосед? Вопрос можно было понять — в Афганистане муджики отступали, только если появлялась авиация или начинала гвоздить артиллерия.

— Ты что, шутишь? — в ответ заорал пулеметчик — сейчас эти уроды со всей округи душню скликают! Теперь только держись!

— А стрелять когда? Какие тут ПВБ?[135]

Пулеметчик посмотрел на него, как на ненормального

— Какие на… ПВБ? Вали, кого можешь — вот и все правила, мать твою!

Над широкой, мощной рекой Евфрат — поднимался новый день. Птицы — вылетали на первый, утренний промысел, чтобы добыть корм для своих вылупившихся после Сезона дождей птенцов, солнце золотило дорожку, причудливо мерцавшую бликами. Вода здесь была почище, она не была изгажена отходами жизнедеятельности пары миллионов человек, отходами от работы нефтяных самоваров, которую просто сливали в реку, кислотными хвостами, какие использовались при производстве героина и тому подобной мерзостью. Обратной стороной этой идиллии было то, что в верховьях реки жили крокодилы, особенно в заводях. Пираньи здесь не водились… видимо, слишком спокойная и теплая вода, они любят более проточную. Раньше они были в низовьях реки — но теперь, кислотные хвосты вывели оттуда даже пираний…

Почти без всплеска — почти стоячая, покрытая тиной вода у самого берега вздыбилась и появилась голова, обтянутая черной резиной и с уродливой маской на лице. Показалась и рука — в руке была зажата Рюгер Амфибия, один из немногих пистолетов, способных реально работать сразу после всплытия. Двадцать второй калибр только дураки считают детским — на близком расстоянии он смертельно опасен, а пулю привязать к стволу практически невозможно, она сильно деформируется.

Голова медленно повернулась в одну сторону, потом другую.

— Чисто!

Голова начала двигаться…

У самого берега — из воды появилась и вторая голова. Вдвоем — два боевых пловца пришвартовали свою амфибийную лодку.

Они остались живы только двое — из всего отряда. Но пока — они были живы, черт побери…

— Давай, на берег — одними губами сказал первый.

Они поползли на берег, оскальзываясь на водных растениях и водорослях. Сверчок поскользнулся

— Лежи, твою мать… — моментально сориентировался старший — сильно?

— Никак нет, сэр…

— Покажи…

Господи, какой идиот…

— Когда тебя?

— На отходе, сэр. Все нормально, я залепил…

— Хрен нормально! Дурак ты, Сверчок.

— Извините, сэр…

Снайпер был зол не столько на своего напарника, сколько на себя — не посмотрел. И Сверчок… идиот, кровь могла привлечь крокодила или пираний…

Идиот…

Больше того, что сделал Сверчок — в полевых условиях было не сделать. Снайпер снял наспех наложенную повязку, затем — ножом расковырял рану до свежей крови. Сверчок все это время вцепившись зубами в ножны боевого ножа пытался не закричать. Затем — снайпер высыпал в рану специальный порошок, какой был у русских… он останавливал даже сильные кровотечения, дезинфицировал и способствовал почти мгновенному свертыванию крови и образованию кровяного сгустка. Пока так… а с остальным должны хирурги разбираться. Если парень дотянет.

К смерти здесь относились намного проще, чем на той стороне. Здесь не было парламентских комиссий, гражданского общества и тому прочей ерунды. Убийц здесь вешали, за убитых — по возможности, мстили. Если Сверчок не дотянет — что ж, на мемориале, который уже соорудили и здесь — появится новая звезда. Вот и все.

Наверх повязки — снайпер приклеил резиновый квадрат из набора для ремонта гидрокостюма. Проверил автомат Сверчка, сунул ему его в руку.

— Лежи здесь. Я скоро.

У самого русла Евфрата была зеленка, степь начиналась потом. Похожий на гибрид лешего и водяного — Снайпер продвигался вперед, пока не нашел высокое дерево. На него — с помощью рогатки он забросил конец антенны, которая в том мире считалась устаревшей.

— Апач, я Гюрза. Апач, я Гюрза, как слышишь.

Эфир потрескивал разрядами.

— Апач, я Гюрза. Апач, я Гюрза, как слышишь. Апач, Апач, ответь Гюрзе.

Ни слова. Значит, они продвинулись недостаточно далеко. Только и всего. Надо идти дальше — или плыть. Он был уверен в том, что выдержит — он мог выдержать любое. Вопрос в том — выдержит ли Сверчок.

Ладно, с этим потом. По правилам — вертолет перед тем, как отходить — должен будет пролететь вдоль реки расстояние около тридцати миль.

Снайпер дернул за конец антенны, свернул ее. Чертовщина полная… если бы на руках не было раненого, можно было бы уйти, но тут… В этом случае звери опаснее людей: у воды полно хищников, они прекрасно чувствуют запах крови и, почуяв — не отвяжутся. Страха перед человеком у этих тварей нет совсем, некоторых — остановит только крупнокалиберный пулемет. Человек для них — не более чем сытная и относительно простая добыча.

Сверчок лежал на боку, почувствовав приближающегося человека, он поднял автомат

— Эй, эй… Это я. Давай-ка… уберемся подальше отсюда…

Вертолет — они посадили на заранее оборудованной скрытой точке в десятиминутной досягаемости реки, точка была выбрана и скрытно оборудована дальним скаутским патрулем двадцать второго полка. Она находилась на небольшой возвышенности, с нее прекрасно просматривались все проходы и тут же были отрыты и замаскированы окопчики для личного состава на случай, если придется отражать нападение. Был здесь и неприкосновенный запас — пять зарытых чуть в стороне двухсотлитровых пластиковых бочек с авиационным топливом. Об этом запасе — знали не все, и даже те, кто знал — десять раз подумали бы, прежде чем воспользоваться, потому что знали — каким трудом и риском было доставлено сюда это топливо.

Посадив Чинук, его укрыли маскировочной сеткой, которую всегда возили с собой — он стал похож на вершину холма, только и всего. Заняли круговую оборону… вблизи отсюда не было населенных людьми точек, если здесь кто и бывал — так это любители острых ощущений, готовые заплатить за то, чтобы увидеть в прицеле самых опасных зверей этого мира — а заодно и самому стать целью для бандитов и похитителей людей. Установили радиостанцию — старая, шестидесятых годов, она должна была добить до Мекки и поймать сигнал ударной группы, подтверждающей успешное завершение операции. Но сигнала не было.

Они прождали всю ночь и командир их экипажа, подполковник Марк Тишо с каждой минутой все больше и больше не находил себе места. Утром — он связался со штабом и получило разрешение на следующие действия: пройти устьем реки и провести визуальный поиск пропавшей группы. Если ничего обнаружить не удастся — следовало возвращаться на базу: командование операцией не хотело рисковать ни экипажем, ни вертолетом. В поиск — выходила довольно крупная наземная группа и дальнейший ход операции — ориентировался на нее.

Когда сворачивали антенну — второй пилот, майор Роберт Франк подошел к своему командиру. Ни были вместе еще со времен Ирака и привыкли говорить друг другу в глаза все, что сочтут нужным сказать.

— Солнце встает — показал на восход Франк

— Я вижу это…

— Хочешь сыграть в героя, а? Может, подождем до следующей ночи…

Оба они понимали друг друга прекрасно: Чинук не боевой вертолет, проводить на такой махине поиск в опасном районе очень рискованно. Чинук был защищен со всех направлений, кроме переднего — там не было ничего, ни курсового пулемета, ни пушки. А именно эта проекция наиболее уязвима, если они выскочат на патрульный катер или зенитную установку. В Афганистане и Ираке Чинуки вообще обычно летали ночью, и уж во всяком случае — не ходили в визуальный поиск.

— Возможно, до следующей ночи кто-то не доживет…

Отец подполковника — погиб на Гренаде в восемьдесят втором. Просто из-за того, что его не сумели вовремя доставить в госпиталь. Проклятые кубинцы завезли на остров ДШК и в том районе сбили сразу две птички, после чего полеты признали слишком опасными. С тех пор — для подполковника Тишо не было чересчур опасных районов.