— Прикрываю — сказал Джума.

Смирных переправился на тот берег оросительного канала по переходу, сунулся в Паджеро. Один за другим — хлопнули два пистолетных выстрела — гарантия…

Надо было уходить.

Первый отряд муджахеддинов они встретили, когда прошли чуть больше километра от места засады. Двадцать бойцов — это скорее не моджахеды, а лашкары или малиши, пуштунское племенное ополчение. Молодые парни, по двадцать — двадцать пять лет, среди них есть явно и те, кто отслужив в афганской армии — на другой стороне такие очень ценятся. Эмиром у них был мужик лет сорока с обезображенным осколком гранаты лицом — шрам прятался в смоляной поросли бороды.

Две группы — моментально, едва заметив друг друга — рассыпались и залегли. Потом — эмир племенного ополчения встал и медленно направился вперед, держа автомат на вытянутой вверх руке. Автомат был новенький, наверное, народная власть дала, было такое дело — племена вооружали, чтобы те могли «защищать земли племени от ашраров[115]». Пуштуны не говорили за это спасибо — если неверные так глупы, чтобы раздавать за красивые слова бесценное в этих местах оружие — какой смысл благодарить глупцов, лучше поблагодарить Аллаха за то, что он послал глупцов на их пути.

Навстречу — пошли Смирнов и Джума.

— Ас Саламу Алейкум уа рахматуЛлахи уа баракатуху — первыми поздоровались они, потому что были гостями на этой земле, а перед ними был ее хозяин. Но и автоматы они не опустили.

— Ва алейкум ас салам… — ответил эмир. Обычно он просто отвечал «салам», но тут, судя по знанию полного приветствия, перед ним были муджахеддины с Востока. Их здесь не слишком то привечали — в конце концов, какая разница, откуда пришли на твою землю без спроса, с Запада или с Востока. Но старались не ссориться, потому что гости — не знали пощады. И потому — эмир ответил так, как знал, хотя полное приветствие было еще длиннее. Но его знал только мулла.

— Да поможет вам Аллах в вашем пути, да приведет он в порядок дела ваши… — продолжил Джума. Смирнов молчал.

— Кто вы такие, странники, и куда идете по нашей земле…

— Мы люди Моулави Хаккани, да пребудет с ним милость Аллаха, воина, беспощадного к харбиям[116] шурави и милостивого к правоверным. Мы идем по этой Земле, потому что ее создал Аллах, равно как и все, вокруг нас, и нет границ, кроме тех, которые устанавливают кяффиры, в своем ширке и отрицании Аллаха. Что же касается того, куда мы идем, об этом знает только Моулави, да пребудет с ним милость Аллаха и те люди, с которыми мы должны встретиться. И больше никто…

Амир напряженно размышлял. Пусть эти явно были правоверными — все же они перешли границы. Кроме того — они не были гостями амира, не были в его доме — и значит, он мог поступить с ними, как считал нужным, как обычно поступали с чужаками на племенных землях — потребовать дань, а если чужаки ведут себя нагло — то и убить. Так… да не совсем так. Сейчас, несмотря на то, что движение сопротивления шурави считалось афганским — в нем все больше и больше было вот таких вот… бинанга[117]. Людей, не имеющих ни родства, ни своей земли и пришедших на чужую, чтобы воевать. Если сопротивление начиналось как война за землю Афганистана — то теперь такие как эти…просто воевали и им было наплевать, на Афганистан. Моулави Хаккани — известный лидер, пуштун, племени джадран, из которого давно выходили все военачальники королевской армии, род мизи — однако, всем известно, что он забыл про Афганистан, про свой род и продался арабам, постоянно ездит туда и отчитывается. У него — поддержка арабов, пакистанцев, американцев. А у амира — сын в медресе Хаккания, и одному Аллаху известно, что с ним могут сделать, если он убьет посланников Хаккани на своей земле. Да и другие племена не одобрят…

— Ваши лагеря находятся южнее. Далеко забрались…

— Мы идем в Кабул…

И какого хрена им там надо?

— Аллах, да направит ваши стопы по верному пути, и да сохранит он вам жизни в дороге… — решил наконец амир.

— И тебе, да будет милость Аллаха, смелый воин и военачальник…

Когда неизвестные — их было четверо и все с оружием — скрылись из виду, амир щелкнул пальцами, подозвал двоих людей из ополчения, самых молодых.

— Вы хорошо рассмотрели людей, с которыми я только что разговаривал?

— Да, эфенди… — сказали они, склонив головы в полупоклоне.

— Идите по их следам. Они не должны вас видеть…

— А потом? Вы хотите, чтобы мы их убили, когда они остановятся на ночлег?

— Ни в коем случае! Просто посмотрите, куда они пошли. Идите за ними до границ наших племенных земель. После чего возвращайтесь. Замечайте все — с кем они будут встречаться, где ночевать, что оставлять в тайниках. Вернетесь и расскажете все.

— Да, эфенди…

Опасения амира были понятны. Хаккани и его люди были сконцентрированы в Пактии и Пактике, вместе с пуштунами его родного племени были подонки и бандиты со всего Востока, а так же люди из ЦРУ. Хаккани всегда был показательно набожным, он даже открыл собственное медресе в своей родной провинции — но амир и другие пуштуны — знали цену его словам. Под словами «для правоверных нет границ» подразумевалось то, что весь Афганистан принадлежит правоверным, а те, кто против — тех убьют. Амир был предусмотрительным человеком и не хотел получить нож в спину от кого-то из своих — поэтому, он и отправил двоих проследить. И еще он решил, что надо переговорить обо всем с соседями. То, что по племенным землям шляется непонятно кто, люди даже не из соседнего уезда, а из соседней провинции и непонятно, с какими делами — до добра не доведет…

— Шайтан, я чуть…

— Заткнись! Они идут за нами… Не смотри назад.

— Сколько?

Джума провел по щекам ладонями, в одной руке — было зеркальце…

— Двое… Их двое.

— Снимем?

— Зачем? Аллах с ними…

Бородатый понял все мгновенно. Жизнь — что здесь, что там — научила принимать решения быстро и жестко…

Он откатился в сторону, одним движением, без рук — вскочил на ноги.

— Валим! — крикнул он в микрофон.

Аслан что-то крикнул по-арабски, выхватывая пистолет, заступил дорогу. Бородатый отбил пистолет в сторону, с винтовкой ломанулся в коридор — именно ломанулся, как лось. Один из присутствовавших в комнате — уже поднимал автомат, чтобы расстрелять кяффира в спину.

В следующее мгновение — что-то вроде шаровой молнии влетело в стекло, лопнуло ослепительно яркой вспышкой. Полыхнуло все одновременно, пламя плеснуло из всех окон, сжигая тех, кто не успел убраться из комнаты. Бородача — ударило в спину волной раскаленного воздуха, швырнуло вперед. Он упал со всего размаха вперед, в глазах потемнело. Не хватало воздуха, он хватал его всем ртом — и его все равно не хватало…

Шмелем врезали, с….и.

Все равно — надо валить. Даже если Шмелем — все равно надо двигаться. Ты не имеешь права проиграть.

Ты из воздушного десанта…

На лестнице послышались шаги — и бородатый из последних сил перехватил винтовку, которую упорно тащил за собой. Пусть один выстрел — но он будет его.

За спиной — занимался пожар, волны горячего воздуха ощутимо накатывали из угловой комнаты…

— Александр Палыч! Александр Палыч!

Закинув за спину автомат, парень из прикрытия по имени Владислав забросил руку снайпера себе на плечо, поднял его. Внизу — разгоралась стрельба…

— Валить надо. Нас окружают.

— Карман… Аптечка…

Владислав понял — прислонил снайпера к стене, достал аптечку из кармана разгрузки. Достал нужный шприц — тюбик красного цвета, ширнул прямо в шею. Эта дрянь была разработана под занавес войны в Афганистане, она позволяла даже тяжело раненому вести какое-то время бой. Правда, потом последствия были хреновые… но это потом.