И тогда на белых листах лежащих перед учениками альбомов появляется четкая надпись: «Рисунок на вольную тему с натуры» — и ребята получают право рисовать все, что попадется им на глаза и покажется достойным быть увековеченным. Вот, например, ученики пятого класса… Тем из них, что сидят ближе к стене, придется удовольствоваться цветочными горшками на подоконниках или аквариумом, в котором плавает неугомонный вьюн да два-три окунька. Зато тем, что сидят у окна, повезло. Ведь на школьном дворе столько интересного! Некоторые из них рисуют деревья с темно-зеленой листвой: других привлекают цветочные грядки. Правда, из класса не легко различить все оттенки цветов, но пятиклассники прекрасно знают, как выглядят пушистые георгины, маргаритки и петуньи… Ведь они сами их посадили и вырастили.

Однако урок рисования такой короткий! Едва успеешь вы брать самый подходящий карандаш для кроны липы или для бархатного наряда цветов, как раздается звонок. Деревья и цветы остаются в альбоме на целую неделю.

Но неделя проходит быстро, и на следующем уроке сидящие у окна снова смотрят во двор, чтобы закончить рисунки. Самые удачные из них будут отобраны для выставки в конце года.

Но едва мальчик с первой парты берется за карандаш, как останавливается в недоумении. Он поворачивается к соседу:

— Что это такое? Можешь ты мне объяснить? Какой-то странный фрукт вырос на ветках липы. Но нет… это невозможно… Прежде всего, фрукты никогда не бывают бумажные… а во-вторых, они не растут на веревках…

Сосед ничуть не удивляется.

— Это мой змей запутался в ветках, — шопотом отвечает он. — Не рисуй его! А ты можешь объяснить мне, что это за красный цветок там, на краю грядки? Прошлую неделю его не было…

— Это не цветок, — отвечает, спокойно очиняя карандаш, мальчик с первой парты. — Это футбольные ворота, мы сложили их из кирпичей, на перемене. Ты тоже их не рисуй.

Теперь рисунок — больше «вольный», чем «с натуры». Сплошная фантазия! Каждый должен представить себе, как выглядело бы дерево без повисших на его ветвях змеев или цветочная грядка без кирпичей. Резинка помогает разрешить эту проблему, но тут же возникают другие.

— Что это за голубая трава возле изгороди?

— Это не трава. Это бумага… Старые обертки от тетрадей. Не рисуй их! Только я тоже не могу понять… Вон там, погляди, в глубине двора, что за деревцо! На прошлой неделе его не было. То есть было, но не такое… Тогда это была обыкновенная яблонька. Я как раз собирался покрасить ее крону в светло-зеленый… А теперь — попробуй-ка покрась! Словно с Марса: листья красные, ствол пестрый, про ветки я и не говорю, на них висят пуговицы, пряжки, кто его знает что.

— Я знаю, — уверенно отвечает другой. — Это не с Марса. Это все та же яблонька, что и на прошлой неделе, только там раздевались семиклассники, у них был урок физкультуры, вот они и превратили деревцо в вешалку. Не рисуй его.

— Тогда что же мне рисовать? И что вообще делать?

В самом деле… Не рисуй дерево, потому что это аэродром для змеев, не рисуй цветочную грядку, потому что она — футбольное поле, не рисуй яблоньку, потому что она — вешалка, не рисуй траву, там — бумага… Как же быть?

Но мальчики находят ответ и на этот вопрос. И, как нам кажется, не такой уж плохой:

— На первой же перемене наведем порядок… Возьмемся всем классом…

На следующем уроке рисования пейзаж выглядел совсем по-другому: деревья были деревьями, трава — травой, а цветочные грядки блестели, свежеполитые. И все они, казалось, только и ждали, когда же, наконец, будут подточены все цветные карандаши…

Они заслуживали нового рисунка. Совсем другого.

ЭТОТ ВОПРОС НЕМАЛО ВОЛНОВАЛ ТУДОРАКЕ, многолетнего ученика четвертого (правда, не одного и того же), а в настоящее время — пятого класса (милостью господней — по математике и снисходительностью классного руководителя — по поведению). Итак, почему же вывелись Змеи? Змеи-Горынычи? Почему они живут еще разве только в детских сказках? Из-за богатырских мечей прекрасных царевичей? Болтовня! Может, когда-то на свете и было видимо-невидимо волшебных мечей, но теперь ни одного не найдешь — шаром покати! Разве только в Военном музее, да и там они лежат без употребления в своих стеклянных гробах… Тогда почему же они все-таки вывелись? Из-за самих царевичей? Но Тудораке таких не знает, с такими не знаком, о таких на своей улице и не слыхивал. Елены Прекрасные, правда, встречаются, но ведь они всегда были покорны Змеям.

— Ведь правда, малышка? Тебе вреден бублик с тмином? А ну давай его сюда!

Змей с хрустом уплетает бублик, потом скалит зубы:

— Что еще будет жратеньки Змей?

Но девочка уже исчезает за углом, и Тудораке искренне удивляется:

«Почему вывелись Змеи? Наверное, по недоразумению, ведь житье им неплохое».

— Верно, толстушка? А у тебя в портфельчике что припасено для дяди?

Детишки глупы. Стоит лишь раз сказать «Но-но!» — и к тебе рекой потекут бутерброды, пирожные… А один даже отдал ему чулок, набитый карамелью и жевательной резинкой.

Так в квартале появляется Змей. Тело его не покрыто чешуей, не снабжено крыльями, пламя из пасти он не изрыгает, а о нескольких головах и помину нет. Голова у Тудораке всего лишь одна, да и та… чего уж там говорить!

Тудораке-Змей счастлив: он обрёл смысл жизни. Для Змея время летит быстро — в сражениях и победах. И во встречах с непредвиденным. Да, именно — с непредвиденным.

Потому что в один прекрасный день, когда ветер срывал с кленов последние листья и солнце старалось напомнить о себе хотя бы несколькими бледными лучиками, а Тудораке, как всегда, подстерегал у ворот школы Елен Прекрасных, размышляя о том, как здорово быть единственным Змеем в квартале, его вдруг обступили ребята. Змей почувствовал, что здесь что-то неладно, и счел разумным отступить или попросту, смыться. Но круг мальчиков сжимался все теснее, так что он жалостно моргнул и нерешительно улыбнулся.

— Привет, ребята! Как дела?

Мальчики молчали.

— Ну пока. Я спешу.

Но выбраться из круга угрожающе молчавших ребят оказалось не так-то просто.

— Ну, чего вам? — жалобно пискнул Тудораке.

— Ничего. Хотим накормить тебя. Вот и все.

Только и сказали ребята — и тут из их ранцев начали появляться не белый свет пирожки и булки, сушеная айва и печеная тыква, печенье и колбаса, шоколад и соленые помидоры. Плюс два батона и кусок сала с красным перцем.

— Съешь все это. Сейчас же, на наших глазах.

— Вот тебе еще две бутылки минералки, — добавил самый маленький. — Приятного аппетита!

— Ешь, ешь все, завтра еще принесем.

— А послезавтра…

Но в этот момент, в этот самый момент у Змея вдруг исчез аппетит. Говорят, последнее, что он произнес в качестве Змея, были слова: «Ребята, отпустите меня, пожалуйста, мне надо…» Так ли оно было или не так, сказать не берусь. Знаю лишь, что с того самого дня Змея на нашей улице не стало.

Так как же вывелись Змеи? Для меня вопрос ясен: совсем как в сказках. Не ужиться им с прекрасными царевичами. Как бы малы те ни были.

ВОРВАВШИСЬ В КАБИНЕТ, мальчик, дрожа от возмущения, останавливается прямо перед моим письменным столом. И, не передохнув, бросается в атаку. Это Аурел Кэмуй. Центральный защитник. Капитан футбольной команды.

— Честно говорю, у меня просто нет слов…

Предоставив мальчику несколько минут для того, чтобы он мог отыскать слова в берете, который он крутит в руках со страшной скоростью, как шофер руль на извилистой горной дороге, — я внимательно разглядываю своего возмущенного посетителя. Он весь — гроза! Лицо — туча. Взгляд — молния. Голос — гром.