— О, Джек! — застонала она. — О, Джек!

Он полностью владел ситуацией, и ей это нравилось. Она молила дать ей еще, и он давал ей то, что она просила. Глубже и глубже, снова и снова, до тех пор, пока она не закричала в экстазе. Последним толчком он покончил с ней, и она задрожала.

— О, Джек, — повторяла Хизер вновь и вновь, уткнувшись лицом в подушку. — О, Джек…

— О, Джек, проснись!

Он с трудом проснулся, чувствуя себя очень пьяным. Он уснул на диване Хизер, пока она ставила диск. Он уронил бутылку, и пиво струйкой вытекало на ковер. Джек тряхнул головой, чтобы прогнать сон. Расплывчатые очертания Хизер стали отчетливее. Зрение сфокусировалось. Она стояла на коленях на полу, раздраженно вытирая ковер бумажными полотенцами, и плечи ее были по-прежнему надежно укрыты розовой шалью.

— Я думаю, тебе пора уходить, — холодно сообщила она.

Джек снова закрыл глаза. Ему отчаянно хотелось спать, но она потрясла его за плечо:

— Просыпайся!

Он попытался зарыться головой в подушку.

— Мне так хочется спать. Можно мне остаться? Я обещаю не делать ничего такого.

Она вытащила подушку у него из-под головы.

— Ты не можешь спать здесь. Это идет вразрез с моими принципами.

Джек сначала услышал их и лишь потом увидел. Негромкий гул голосов просачивался из-под закрытой двери в гостиную, словно ядовитые испарения. Он не затихал, этот гул, ритмичный и тихий, как биение сердца. Сквозь замочную скважину он мог видеть мелькание обнаженных тел. Он забарабанил по закрытой двери, но ему никто не ответил. И поэтому он вышел из дома и заглянул в окно. Шторы были задернуты, но с одной стороны имелась щель. Семь женщин сидели обнаженные на полу гостиной возле викторианского камина и пили вино. Одна из них, в углу, стучала ладонью по барабану. Молли стояла посредине, голая по пояс, и качалась в такт музыке, и отблески свечей играли на ее животе.

Джек наблюдал, как Молли плавно вращается, волнообразно покачивая руками, закрыв глаза. Кожа ее приобрела золотистый оттенок. Руки ее выразительно изгибались, словно произносили беззвучный монолог. Джек стоял и смотрел на нее как зачарованный. Взгляд его прилип к ее груди, расцветшей вместе с беременностью. Он облизнул губы, любуясь на это чудо. Вдруг она открыла глаза и уставилась прямо на него. Джек попятился, упал спиной в розовый куст и выругался.

Он вернулся в дом и обнаружил, что кухня завалена грязными формами для выпечки. Правда, ему оставили несколько кексов, украшенных толстыми розовыми младенцами. Он надкусил один из них и начал жевать. Тесто было темным, шоколадным, с влажной пропиткой. Кекс был изумительно вкусным. Он съел сразу два кекса, после чего принялся рассматривать подарки, оставленные на столе. Коллекция была разнообразной: крем от растяжек, крекеры с кунжутом, аптечка для матери и ребенка, большая банка с таблетками с кальцием, перевязанная розовой ленточкой.

Когда дверь в гостиную, наконец, открылась, Джек из кухни выглянул в коридор. Две женщины, теперь одетые, выходили из дома в ночь, хлопая на прощание Молли по животу.

Молли вошла на кухню в футболке и шортах. Кожа ее блестела от пота. Джек сидел, потягивая пиво. Рот у него был в шоколадных крошках от кекса.

— Что за праздник?

— Праздник зачатия. Чтобы все шло как надо.

Она взяла тюбик с кремом от растяжек и, задрав футболку, принялась втирать крем в тело, улыбаясь так, словно она растирала не свою кожу, а кожу своего младенца.

— И все идет как надо?

— Надеюсь.

Он посмотрел на ее живот. Она посмотрела на него.

— Хочешь его потрогать?

Джек отшатнулся:

— Нет-нет, спасибо.

— Да не стесняйся. — Она в последний раз похлопала себя по животу. — Ты пока еще ничего не почувствуешь. Он слишком маленький. Но он там, шевелится.

Джек продолжал смотреть на ее живот. С улыбкой она взяла его руку в свою и прижала ее к животу. Живот ее был мягким и теплым. Они постояли вот так какое-то время. Никто не произнес ни слова. В тишине Джек слышал, как бьется его сердце. Больше всего ему хотелось прижаться щекой к этому животу и остаться с Молли на всю ночь.

Он поднял глаза, посмотрел на Молли и увидел, что она ему улыбается, заглядывая в окно его одинокой души. Он убрал руку и схватил пиво.

— Не смогла привести на вечеринку папочку?

— Папочкина работа закончена, верно? Теперь я приняла эстафету.

Она опустила руку в карман и протянула ему чек.

— Что это? — спросил он.

— Рента.

— Тебе ни к чему мне платить.

— Разумеется, я должна тебе заплатить.

Джек попытался вернуть ей чек. Она остановила его жестом.

— Ты можешь себе это позволить? — спросил он.

— Насчет меня не переживай. Я целое состояние зарабатываю через Интернет. Моя Зелина Большой Хлыст пользуется ажиотажным спросом. Хотя я думаю, что на этой книге я ставлю точку. Буду делать что-то более традиционное.

Джек положил чек в карман. Она смотрела на него.

— Ты сегодня очень представительный.

— А ты выглядишь очень… женственной.

Молли собрала свои вещи и направилась к двери.

— Да здравствуют различия, сказала бы я.

— Я думал, вы, девчонки, хотите все различия стереть. Равенство во всем.

— Не во всем. Есть биологические пределы.

Джек сдержанно кивнул.

— Удивительно, что я слышу это из твоих уст.

Она остановилась у двери.

— Послушай, вот как я на это смотрю. Очень скоро мужская сперма будет не нужна для воспроизводства человеческого вида. Если мы потребуем равенства сейчас, то еще пару поколений вы будете на этом выигрывать. Потому что, взгляни правде в лицо, через пару поколений вы превратитесь в рудиментарный отросток.

— Мы никогда не превратимся в рудиментарный отросток.

— Почему?

— Потому что я могу использовать свою физическую силу, чтобы поработить тебя, держать тебя взаперти, выращивать тебя как кобылу и владеть твоим потомством, распоряжаясь им так, как мне заблагорассудится, приумножая свою власть и богатство.

Молли усмехнулась:

— Ну что же, такая тактика имеет право на существование. — Она выключила свет и оставила Джека на кухне одного пить свое темное, с дрожжевым привкусом, теплое пиво.

На приветственном плакате красовалась надпись: «21-я ежегодная конференция писателей любовных романов». Мелким шрифтом было добавлено: «Участие за свой счет». Джек вошел и вдохнул разреженный воздух. Вот она, атмосфера чистой романтики, подумал Джек. Какое удовольствие снова оказаться вместе со своими братьями по духу. С людьми, которые понимали необходимость эмоций. Которые верили в целительную силу слез. Он подошел к столу, за которым хлопотали три весьма деловые дамы с короткими, тронутыми сединой волосами и талиями внушительных объемов.

— Имя?

— Селеста д'Арк.

Все трое посмотрели на Джека.

— О, Селеста д'Арк, — сказала первая. — Я вас знаю. Вы — нечто.

— Действительно, нечто, — согласилась с ней вторая.

— Фу, мальчик, — сказала третья.

Они все смотрели на него с интересом естествоиспытателей, изучали, словно он был клопом под микроскопом. Джек смущенно усмехнулся:

— Ну, чтобы написать детектив с убийством, не обязательно кого-нибудь убивать.

Они засмеялись, и одна из них протянула ему его бейджик с надписью «Публикующийся автор». Эти слова в одночасье приподнимали его над теми начинающими авторами, которые в основном и оплачивали все расходы по проведению конференции. Джек шагнул в холл, держа в одной руке добротную кожаную сумку, в другой — повестку дня. Он был рад тому, что пришел. Его засосала рутина, он утрачивал жизненные силы. Ему необходимо преодолеть творческий кризис и возвращаться к работе. Он пришел сюда, чтобы обзавестись новыми контактами, чтобы обрести новых союзников и напитаться атмосферой, в которой безраздельно правит романтика.