Зато Джесси никто никогда не видел счастливой. Ее лицо казалось неотцентрованной копией маминого. Глядя на них, стоящих рядом, можно было проводить тест: что делает одного человека красивым, а другого — никаким. В Джесси явно были ростки красоты, но ей не хватало ни таланта, ни темперамента, чтобы заставить их расцвести. Изредка ее лицо оживляла слабая улыбка, лишь подчеркивавшая ее непростой характер. Мне было знакомо это выражение — когда-то такое было и у меня — выражение ребенка, которого слишком рано заставили взять на себя роль друга и советчика; выражение маленькой девочки, которой хочется быть просто маминой дочкой, со всеми положенными атрибутами воспитания и любви. К тринадцати годам Джесси уже узнала, что такое непосильная житейская ноша в мире, полном страданий, лицемерия и обманутых надежд. Мы с ней понимали друг друга. Я ее кормила, баловала, расспрашивала о друзьях и школе и никогда не рассказывала, как я себя чувствую или что я сегодня делала.
— Вот ты где, милочка, — защебетала ПП, — мы тебя уже сто лет ждем. Я звонила, но там только хихикают и дверь не открывают.
— Как странно, — удивилась я.
Взглянув сквозь щель для писем, я увидела в холле незнакомый чемодан. Из гостиной слышались приглушенные голоса. Я нажала на звонок.
— А у тебя разве нет ключа, Хло? — удивленно взглянула на меня Джесси. — Это ведь твой дом.
— Да, конечно-конечно, я же тут живу, — отозвалась я.
Все эти мысли про Ивана довели меня до ручки. Я начала рыться в сумочке. Рути мне как-то сказала, что женщина три процента своей жизни тратит на то, чтобы выудить из сумочки звонящий телефон, ключи или еще что-нибудь жизненно необходимое. Если сложить такие минуты, можно выкроить пару недель на что-нибудь действительно полезное — например на восхитительный и запретный секс со сногшибательным любовником.
— Ты чего, Хло? — спросила ПП, бросив на меня недоумевающий взгляд.
— Ах, ключи! Точно, вот они. — Наконец я открыла дверь и тут же споткнулась о чемодан. — Ты что, звонка не слышала? — сердито спросила я у смущенной Беа, выбежавшей из гостиной.
— Нет, я говорила с моей Зузи! Нам о стольком надо поговорить!
За те два года, что Беа провела с нами, я еще ни разу не видела ее такой счастливой. Ее грубое лицо, обычно омраченное хмурой гримасой, сияло нежностью. За спиной у нее возникла симпатичная рыжеволосая девушка.
— А, — кивнула я, — вы, должно быть, Зузи. А это ваш чемодан, — добавила я, потирая ушибленную голень.
— Спасибо, что разрешили жить у вас дома, — сказала Зузи, морща свой маленький веснушчатый носик. (Видимо, когда-то ей сказали, что это очень мило.)
Я обеспокоенно взглянула на Беа, но та выглядела совершенно безмятежной. Пришлось утешать себя мыслью, что произошло небольшое лингвистическое недопонимание: видимо, в чешском «пожить пару дней» и «жить» передаются при помощи одного и того же глагола. Я подхватила ПП и Джесси, и мы направились на кухню.
— После того как ты вчера ушла, я кое-кого встретила, — восторженно зажурчала ПП, как только мы устроились за столом — я с чашкой обычного чая, она с отваром фенхеля (страшно полезно для оттока лимфы), — Джереми, Джереми, Джереми… Я раньше не понимала, насколько это милое имя. Он обалденно трахается, — добавила она.
Все ясно. ПП забила гол и помчалась ко мне, чтобы рассказать все подробности.
— Джесси, — напомнила я ПП о присутствии в комнате ее дочери.
— Не беспокойся, милочка, мы с Джесси лучшие подружки, я ей все-все рассказываю. Мы ведь закадычные друзья, да, милая?
Джесси вяло согласилась.
— Вот что, детка, иди наверх и посмотри, может, в комнате Китти есть какая-нибудь интересная книжка. Тебе тут с нами скучно сидеть, — заговорила я.
— А я свою принесла, — оживилась Джесси, стаскивая с плеч тяжелый рюкзак.
Джесси частенько нас навещала и, похоже, с каждым визитом оставляла в комнате для гостей все больше и больше вещей.
Я повернулась к ПП.
— А как же «Обет безбрачия: научись любить себя самое»? — поинтересовалась я.
— Ты не понимаешь! Теперь, научившись любить себя, я способна полюбить и другого человека! — воскликнула ПП. — Ну, может, и не полюбить, но уж точно хорошенько оттрахать!
У нее всегда была эта привычка — выдавать слишком много информации сексуального характера. Лицо ангела и язык торговки рыбой. Мне не раз говорили, что это весьма притягательно для мужчин — эдакая хозяюшка-повариха на кухне и шлюха в постели. Но сейчас-то ПП вела себя как шлюха на моей кухне! Детали ее интрижки скорее напоминали мне записи гинеколога на приеме. Да и вообще, это не то, что хочется знать о своей подруге. На протяжении следующего часа я выслушивала подробный отчет от-перепиха-до-перепиха (да-да, именно так!) во время их ночи страсти. Это кого хочешь отвратило бы от секса. Правда, в моей ситуации, возможно, это даже полезно.
— У него такой потрясающий член! — восторгалась ПП. — Примерно такой длины, — она раздвинула руки на неправдоподобное расстояние, — аккуратненький и толстый. Я просто ненавижу тонкие члены, хуже них вообще ничего нет, правда?
— Не помню, — отозвалась я. — Я вообще уже с трудом помню, как выглядят эти самые члены, не говоря уж о том, для чего они нужны.
— Как бы то ни было, — продолжила ПП, — все это натолкнуло меня на идею новой книги:
«И снова в строю: используйте свою сексуальность». Здорово, правда?
ПП всегда относилась к работе серьезно и воспринимала ее важно, словно какой-нибудь профессор Оксбриджа, стоящий на пороге научного открытия. Не думаю, чтобы Уотсон и Крик при открытии двойной спирали ДНК радовались больше, чем ПП, когда вышла ее первая книжка на тему помоги-себе-сам. Удивительное дело — в своих опусах она все выдумывает, не заботясь ни о какой научной, социологической или психологической базе. В отличие от меня она ни минуты не провела в кабинете с пациентами на кушетке, не читала Фрейда и Юнга и не копалась в своих и чужих мозгах.
Сейчас она вся сияла, радуясь отличной идее нового проекта. В хорошем настроении у нее особенно часто проявляется отвратительная привычка качать ногой. Мне в такие минуты всегда хочется дать ей по башке и поставить в угол. Уже не первый раз я задумалась, почему по-прежнему терплю ПП с ее невероятным эгоизмом. Нас объединяет прошлое, общая история, ну и мое моральное кредо, которое гласит: «Подружился — дружи». Честно говоря, мне нравится, что, общаясь со знаменитой, яркой и эксцентричной женщиной, я и сама приобретаю легкий налет гламура. Близость такой невероятной красоты привлекает; есть в ней нечто китсовское, что заставляет сидеть и завороженно, не отрывая глаз смотреть, веря, что вот-вот и тебя одарят изысканным теплом. Не всякая внешность обладает таким эффектом. Бывший муж ПП, отец Джесси, был восхитительно красивым актером, сменившим имя Эрик на Гельветика (он считал, что так звали прекрасного греческого бога). Они с ПП просто купались в отражениях своей красоты, словно пара Нарциссов (вот он-то был греком). Эрику-Гельветике хорошо удавались роли обольстительных злодеев, но вот партия порядочного мужа и отца была явно не для него. Если бы у него спросили, чем он занимается по жизни, он бы точно ответил: «Я красивый», причем, скорее всего, еще бы и удивился, как это от него можно требовать чего-то большего. Он был профессионально красив. Мне подобные типы никогда не нравились. Есть что-то страшно асексуальное в мужском нарциссизме. Такие люди напоминают мне манекены: я бы не удивилась, обнаружив у идеально сложенного и холеного аполлона вместо гениталий холмик из розового пластика. Эрик, или Свисси[8], как мы недружелюбно называли его за глаза, продержался не очень долго. Для него привлекательные женщины были чем-то вроде трофеев, и, так как он был типичным варваром, он наверняка бы выставлял их на всеобщее обозрение, как охотники, вешающие на стены оленьи головы. ПП он быстро надоел, хотя их союз и оказался по-своему плодотворным: в результате на свет появились Джесси и первая книга ПП «Как быть гейшей: основы и принципы счастливого брака», в которой она поведала миру, что же нужно делать, чтобы прослыть идеальной супругой. Грубо говоря, все сводилось к тому, чтобы всегда готовить мужу ужин и никогда не отказывать в минете, но ПП как-то умудрилась растянуть все это на триста пятьдесят страниц с картинками. Роман стал сенсацией, а она нашла свое призвание.
