Тень усмешки на мгновение проскользнула по той иссушенной складке кожи, которую можно было принять за губы Зверолова:

– Тому есть свидетели?

– Об этом все знают, – хмуро процедил лесник с таким видом, будто в каждый церковный праздник лично занимался тем, что сопровождал процессии чумных в капюшонах в медвежьи урочища. – Еще мне известно, что медведи спариваются раз в семь лет, и тогда на расстоянии семи миль кругом ни одно животное не может разродиться.

– Суеверие.

– Отец рассказывал мне, что у медведей рождаются обычные человеческие дети. А уж потом медведица облизывает новорожденных, придавая им форму медвежат…

Здесь Зверолов промолчал, будто бы не услышал.

– Как ты считаешь, парень? – лукаво поинтересовался старик, глядя на спутника из-под бровей. – Тоже бабкины сказки?

– Да. Во все время, кроме Черной Спячки.

– Это что такое?

– Это когда у медведей рождаются человеческие дети, – хмуро повторил Зверолов. – Как ты собираешься ловить наших друзей? Представь, что это обычный урс…

– На урса ведется охота на овсах из засидки. Овес молочной спелости является для медведя излюбленным лакомством, как кровь детей для ведьмы.

Зверолов усмехнулся – лесник был темен, как дно деревенского колодца. Верил стариковским сплетням, бабьим суевериям и старым, проеденным крысами легендам.

– Овес не поможет тебе против тех, кого мы ловим… Это не простые урсы…

Охотники были уже в северо-западной части леса Утгарта. Эти места по праву считались самыми глухими, и в другое время сам Малкольм Турк, выросший на опушке, не решался сюда заходить. Вода в редких ручьях, бегущих под поросшими мхом камнями, была черного цвета, в сумерках желтыми огоньками горели глаза больших насекомых. Ночные совы уже проснулись и расселись на ветвях. Здесь их были десятки, если не сотни. Они негромко ухали, будто бы обсуждая двух странных людей, что решили заявиться вдруг к ним в гости.

– Капканы нам не помогут… – вдруг отстраненно проговорил Зверолов, словно внезапно вспомнил.

– И ты говоришь об этом, парень, только сейчас? Когда я протащил их на горбу, поди, пятнадцать миль по буреломам?

Старик был зол. Зол на всех. На барона Бремера, потому что лишь благодаря его капризам они оказались здесь сейчас. На самого себя, потому что ему не хватило воли сперва ответить, как подобает, господину Танкреду, а уж потом и поставить на место этого каторжника. На мерзавца Зверолова, потому что ему, кажется, все это доставляет истинное удовольствие.

– Мы уже почти пришли. Это вон в том распадке… – Зверолов кивнул в сторону темнеющей ложбины невдалеке.

– Мы будем искать берлогу? Нору?

– Нет, в распадке я устрою засаду. Эти звери живут отнюдь не в норе, а в большом доме со стенами, крышей и камином в другой части леса. Брать их там – отдать Хранну душу.

– Кого же мы ищем?! Ты мне скажешь наконец или нет?! – Малкольм Турк остановился и в ярости сбросил на землю цепи с капканами. Металлический грохот и вскрик лесничего испугали птиц, заставив их убраться подальше.

Зверолов наклонил голову, прислушиваясь к лесу. Он не спешил отвечать.

– Я и шагу не сделаю дальше, пока не узнаю! Ты слышишь меня, парень?

– Я бы на твоем месте вел себя потише. Привлечешь незваных гостей…

– Мне решать, как себя вести! Это мой лес! Отвечай, каторжник, на кого мы вышли?

– Шестиногие…

– Шестиногие?

– Те, кто в одно время ходит на двух ногах, а в другое – на четырех… Меняющие облик…

– Оборотни? Ты что, издеваешься надо мной, парень?

– Нет, старик, не издеваюсь. Странно, что Бремер тебе не рассказал, не подготовил достойно… Твари из ночи и леса, которые гуляют по окрестным деревням, мудры, как те, кто прожил не одну сотню лет, хитры, как легендарный Черный Лис, неуловимы, как ветер в решете, быстры, как вспышка молнии, сильны, как десятеро медведей.

– И как ты собираешься их в таком случае ловить?

– Я их уже поймал.

Старик недоуменно мотнул головой. Ему показалось – послышалось.

– О чем ты говоришь?

– Они уже здесь… – мрачно улыбнулся Зверолов. – За твоей спиной… Пришли по твою душу… хозяин леса…

Лесник резко обернулся, но никого не увидел. И тут же ощутил жар, разливающийся по затылку.

– Ах ты… – Глаза подернулись и затянулись мраком, ноги подкосились, и старик рухнул наземь.

– Прости, но сегодня именно ты станешь моим «овсом» для этих урсов. Тот, кто самозвано именовался хозяином их леса сорок шесть лет… последний подарок зверю, прежде чем я перебью ему лапы и надену на его шею хомут.

Зверолов взял старика за шиворот и потащил к краю распадка. Там, в лощине, была вырыта неглубокая яма. Сперва охотник опустил в яму оба капкана лесника, предварительно их раскрыв, а после сбросил и его самого.

Капканы защелкнулись, стоило им соприкоснуться с ногами Малкольма Турка. Шипы вонзились в плоть, но лесник так и не пришел в себя.

Удовлетворенно оценив созданную им западню, Зверолов отошел на несколько шагов от ямы и забрался на дерево, растущее неподалеку. Здесь у него уже был устроен лабаз – место для засады в кроне: быть учуянным зверем охотник не боялся – его человеческий запах будет идти верхом.

Зверолов уселся на привязанные к ветвям жерди и начал ждать. Времени осталось не так уж и много. В успехе охоты он не сомневался: звери уже близко. Сперва он даст им возможность полакомиться плотью ненавидимого ими лесника, а после подаст медвежатину к столу Танкреда Бремера.

…Они занимали собой едва ли не всю гостиную в особняке Огненного Змея. Даже для медведей они были слишком уродливыми и громадными: шерсть их бурых шкур напоминала жесткую щетину, клыки были столь длинны, что не умещались в пасти, от чего на ковры постоянно капала желтоватая слюна. От этих монстров воняло мертвечиной и свалянной прелой шерстью. У них был весьма грозный вид, но сейчас они напоминали огромные и неподвижные набитые пухом тряпичные куклы для детей. Они не издавали ни звука и вроде бы даже не дышали, глаза их застыли и стали походить на стекляшки, которые вставляет в свои поделки чучельник. На шее у каждого из монстров был замкнут серебряный обруч-хомут, от которого тянулись длинные серебряные цепи прямо в ладонь охотника.

– Что ты сделал с ними? – спросил Танкред, любуясь своими отвратительными гостями.

Зверолов стоял перед ним, взгляд его был пуст. Весь азарт от охоты прошел, осталась лишь пустота… В его мысли багровой нитью начала прокрадываться зловещая идея: не начать ли ему новую охоту? А кого принесло бы ему самое большое удовольствие изловить теперь? Кто ближе всех к нему сейчас?.. Людей ловить ему нравилось больше всего – хитрый зверь, который сильнее других хочет жить, который ради спасения собственной жизни пойдет на что угодно. Достойный трофей… Зверолов поднял взгляд на Танкреда.

– Смесь крапивы и полыни, – безжизненным голосом проговорил он. – Еще до выступления в лес я смазал настойкой клыки капканов Малкольма Турка. Когда его ноги попали в собственные капканы, яд попал в его кровь. Звери, учуяв одного из злейших врагов, прыгнули в яму и начали рвать его плоть. Таким образом яд попал и в их тела. Теперь они полностью в моей власти. При этом мне повезло, что они были в медвежьем обличье, поскольку подобный яд действует только на медведей.

– Ведовство Стау Мак-эр’ган… – прищурился барон. – Старые ведьмины законы могут стать верными помощниками в умелых руках, верно? Что ж, я не виню тебя, мой славный Зверолов. Ты честно поймал мерзавцев, и если для этого тебе понадобилась толика магии, что ж здесь плохого, ты согласен? Ну да ладно… Скажи-ка мне вот что: я могу прямо сейчас насладиться медвежьим боем? – Танкред даже потер руки от предвкушения невиданного зрелища. – Как считаешь, целесообразнее сделать это немедленно или предоставить добрым теальцам возможность разделить со мной это представление? Им нужно будет взбодриться после того, что Неллике учинит в моем городе.