– Из ваших уст – бесспорно. Здравствуйте, джентльмены. Рада снова вас видеть, Джереми. Но продолжайте, господин Робинс, – что там насчет тигров в Куала-Лумпуре?

– А тигры, – с удовольствием продолжил он, – сейчас как-то застеснялись. Возможно, им не нравятся авто на дорогах и прочие новшества. Последнего тут видели год с лишним назад, в сезон дождей. Его несла река мимо малайского храма и китайского рынка, прямо в Малаккский пролив, если, конечно, он не сумел до того выбраться на берег. С тех пор – ничего. Но когда я был таким, как вы, Джереми, то тигры здесь славно кое-кого поели. Особенно, знаете, в районе Куала-Лангара. И еще Куала-Кубу.

– Один железнодорожный инженер, Крокхарт, шел через тропу в джунглях и увидел тигра, так же спокойно идущего прямо на него, – небрежно и не глядя на меня, заметил один из плантаторов (мой кембриджский акцент его не впечатлил). – Это было на той неделе, в двадцати милях отсюда. Крокхарт догадался не бежать, а продолжать спокойно идти на тигра. И тот свернул в джунгли.

– В двадцати милях! – воскликнул Робинс. – Я говорю о городской черте и пригородах. Но вам, Джереми, вне всякого сомнения, предстоит с ними встретиться. По долгу службы. Раз уж вы приехали в такую страну, где живет жуткое зверье, наливают змеиные коктейли, мучаются от малярии…

– Да у нас в бунгало сейчас лежит плантатор – свалила малярия, – сказал Джереми.

– А это обычное дело, – подтвердил то ли Бойс, то ли Эдам. – Если это тебя настигает – лежишь там, где оно к тебе пришло, пьешь хинин. В этих случаях не отказывают никому.

– Именно так… Так вот, Джереми, кого зовут, когда тигр все-таки оказывается в городе? Нас. Да вот не далее как в прошлом месяце… Цитирую по памяти нашу славную газету: «Два полностью выросших тигра, собственность г-на Лок Юн Чена, которые содержались в неволе в его резиденции на Серкулар-роуд уже несколько месяцев, были уничтожены вчера утром. Один – доктором У. Х. Уоллесом, ветеринарным хирургом Селангора, другой – Яп Сви Лимом, профессиональным охотником на крупную дичь. Ранее жители вокруг жаловались, что животные создают проблемы вследствие характерного шума и запаха и из-за опасности побега. Жалобы их были поданы два месяца назад на заседание куала-лумпурского санитарного бюро, и председатель, г-н В. Г. Эзекиель, рассмотрел их. Каждое из животных было уложено метким выстрелом сзади уха, а затем освежевано. Шкуры превратят в чучела. За операцией наблюдали капитан Ф. Дж. Шиди, главный ветеринарный врач ФМС и СС, большая толпа и – некто Энгус Робинс, старший инспектор полиции штата Селангор». В следующий раз я отправлю вас, Джереми.

– Чертовски зверская акция, скажу я, – заметил плантатор над моей головой. – Лишили бедняг права защищаться или убежать.

– Согласен… А вы охотник, Джереми?

– Э-э-э, ну…

– Пятьсот долларов вам придется заплатить за право уложить слона или буйвола, но тигры – бесплатно. Зато придется нанимать охотников, носильщиков, и ведь ружья тоже нужны. Наше с вами жалованье не располагает, если только вы не решите стать китайским предпринимателем. Да, нужен ведь еще и охотничий костюмчик. Я бы сказал, что госпожа де Соза одета сегодня вот точно для охоты на тигра. Одних карманов штук десять, войдет уйма патронов, и эти очки, и шорты ниже колена – все вместе внушает уважение. А что это за материал – лучший брезент, не правда ли? Любой американец позавидует.

Когда над тобой издеваются, вот так посверкивая темными глазами и чуть наклоняя в твою сторону весь корпус, то это почему-то приятно. Тем более что я так и чувствовала, что и во время веселых рассказов о тиграх господин инспектор каждое мгновение держал меня в поле зрения – пусть и бокового.

– Мне казалось, что пора стать менее заметной, господин Робинс. Мои прежние костюмы вызывали какие-то нездоровые чувства.

– О, этот наряд бесспорно оздоровит все чувства… Он так контрастирует с вашей женственностью. Но я думал, что есть не столь радикальные способы стать менее заметной.

Плантаторы, так и не воспользовавшись шансом заговорить со мной напрямую, откланялись. Впрочем, весь бар был в движении – все общались со всеми, хлопали друг друга по спинам и улыбались. Нас покинул Джереми, подошли на минуту другие, обменялись репликами, двинулись дальше…

А над баром так и висела доска, на которой мелом были выведены имена – больше двух дюжин, список позора. Имена тех, кому в долг больше не наливают, пока они не рассчитаются по накопившимся счетам.

Доску демонстративно старались не замечать.

Я вздохнула и придвинулась к инспектору.

– Господин Робинс, как ни неприятно, но у меня в городе действительно есть дела, как вам известно. И если бы вы помогли мне с некоторыми подробностями… Я знаю, что дело того китайца, который исчез из отеля, забрали ваши секретные собратья. Но ведь наверняка первыми на месте события были ваши коллеги, просто полиция.

– Вам повезло, госпожа де Соза, – не коллеги, а лично я. Что касается секретных собратьев, то я вижу, что с таковыми в данный момент общается солдат вашей личной армии, так что у вас все получается очень грамотно.

Что такое? Я начала озираться и увидела, действительно, Тони – точнее, полковника Херберта, чья инвалидная коляска была придвинута к столику, за которым сидел джентльмен со странно раскрасневшимся лицом. Оба держали в пальцах стаканчики с чистым виски – что я вижу, всего лишь полдень! – и пытались перебить друг друга.

– А что это ваш секретный собрат… как бы сказать… – намекнула я.

– Да то самое, что видите. Скажем так, серьезно подорванное здоровье. Климат, знаете ли, и другие факторы. Ваш исчезнувший китаец оказался последней каплей. Замена этому джентльмену уже в городе, тем более что тут кое-что предстоит… Мы называем эту замену – господин библиотекарь. А этот бедняга иногда днями не выходит отсюда, у него там наверху комната, чтобы прийти в себя. Так вот, тот китаец. Исчез из «Грейт Истерн» на Ампанг-роуд, как же не помнить. И что вас интересует?

– Мелочи, господин Робинс. То, на что упал ваш тренированный взгляд. Я читала лишь отчет (тут я постаралась сохранить уверенное лицо). Он слишком короток.

– Ну, главный факт в нем есть. Деньги. Он так спешил, что оставил на секретере бумажник. С немалой суммой. Это необычно.

– То есть он выбежал на улицу без денег?

– И в одной рубашке. На заднюю улицу, чтобы быть точным. В лобби его ждал другой китаец, прямой как палка. И не дождался.

– Один в чужом городе, без денег? Интересно. И что, вам трудно было найти здесь китайца из Китая, который остался без цента?

– Было легко. Он пошел к католикам, к святому Джону на Букит Нанас. И жил там, в приюте, сзади школы четыре дня. Так что насчет денег – это был не пустяк. Карман его был точно пуст. А уж потом исчез и оттуда. До того, как мы на него вышли. Потому что опять за ним пришли. Судя по всему, тот же длинный китаец.

– Тоже из Китая?

– Это пусть уж ваш инвалид уточняет, за другим столиком. Но, по описаниям, да. Не местный китаец, это точно.

– То есть он не просто христианин, а католик, как я… Что ж, у китайцев это не редкость. Вернемся в его комнату. Что ее хозяин там оставил?

– Собственно, все. Все оставил, что было. Конечно, нас вызвали только на следующее утро, и за это время… Тот, длинный, китаец мог вынести все. Но ощущение такое, что вещи его не интересовали, следов обыска не было…

– Простите, господин Робсон. А длинный поднимался к нему?

– Конечно. Дело, по описаниям портье, выглядело так. Подошел чужой китаец – а портье сам, надо сказать, кантонец – и на ломаном кантонском спросил, в каком номере живет господин… ах, как же его зовут, ну, неважно – это ведь был гость господина Таунсенда (тут Робинс кивнул в сторону краснолицего собутыльника Тони), у них, секретных людей, имена не имеют значения. Сегодня одно, завтра другое. Портье назвал номер и снял трубку, чтобы позвонить наверх, вашему китайцу. Поднял глаза – а длинного уже нет. Можно предположить, что он быстро пошел наверх. Но недостаточно быстро.