— И узнали?

— Нет. Я понятия не имею, где Нортон. А если бы знала, то обязательно выложила бы, потому как боюсь боли.

— А где ты пребывала эти полгода?

— Я не помню. Амнезия.

Стэнли согласно кивнул, чем несказанно удивил меня. Неужели он мне верит? Тогда или он дурак, или он что-то знает.

— Через полгода, о которых ты ничего не помнишь, — продолжал Черси, — тебя и твоего отца арестовывают по обвинению в шпионаже. Твой отец, как и полагается в таких случаях нормальным людям, заканчивает свою жизнь на электрическом стуле, тогда как его дочь, серая мышка, умудряется три раза сбежать из лап всесильной организации. Возникают законные подозрения, что кто-то тебе помогал. Кто?

— Мне никто не помогал.

— Ты это всерьёз? А может, ты держишь меня за дурака? Ладно, как ты угодила во второй раз в тюрьму?

— Я хотела встретиться с вами…

— Зачем? — настороженно спросил Черси.

— Потому что мой отец приказал мне зайти на Желтый форум, когда его арестовывали. Про то, что я вас ищу, знал Элиот, у которого я попросила найти ваш адрес. Элиот рассказал про это Ангелам, а заловить меня возле вашего дома не стоило особых трудов.

— И опять у тебя получилось сбежать.

— Вас это удивляет? Вы же слышали что сказал мальчишка-полицейский: за мной не особенно следили, потому что были уверены, что после пыток я не смогу устроить ничего выдающегося. И я бы не смогла, если бы не вколола себе морфан, который обязан быть в каждой больнице.

— Не смотря на опьянение, галлюцинации и на то, что в тебя стреляли, ты прекрасно знала, куда и зачем бежишь.

После заверений следователя, о том, что экспериментальная ви-игра — полный бред, я решила не распространяться на эту тему.

— Мой папа был главным проектировщиком сети, — выпалила я первое, что пришло на ум. — В детстве, моем, разумеется, мы часто развлекались изучением материалов со вторым уровнем секретности, типа архитектурного плана Колизея или карты канализаций. У меня прекрасная память на такие вещи, а ориентация в пространстве — просто великолепна, иначе я бы не была звездой ви-игр.

— А еще — умение быстро находить на все ответы, — заключил Черси. — Тебе невероятно везет, а дыма без огня не бывает.

— О чём это вы? — удивилась я.

— О том, что ты не полностью со мной откровенна. Серая мышка, руководствующаяся только одним жизненным принципом: «моя хата с краю» не способна на такие подвиги. Без помощи кого-то очень могущественного. Очень хочется узнать, кого. Но пытать я тебя не буду, воспитание не позволяет. И последний вопрос. Знаешь ли ты, в чём именно признался мистер Линд на допросах у Ангелов? Что он рассказывал обо мне?

— Не знаю. По словам следователя, мой папа подтвердил, что встречался с Нортоном, но отказывался раскрывать все подробности. Кроме того Ангелы не считали моего отца ценным источником информации, поэтому его без проволочек судили и казнили, чтобы надавить на меня.

— Бедная девочка, — искренне посочувствовал мне Черси.

С этими словами Черси вышел, потом вернулся с ножом и обрезал веревки на руках и ногах.

— Надо подкрепиться, — заявил он. — А после этого — твоя очередь задавать вопросы.

С помощью Стэнли я встала с постели, посетила туалет, где получила возможность полюбоваться на свою разукрашенную синяками физиономию в зеркало, а потом водворилась на кухне, за сервированным консервами столом.

— Это жилище я редко посещаю, — почему-то смущаясь, объяснил гостеприимный хозяин. — Поэтому здесь вместо еды только эта отрава.

— Что это за квартира? — вяло ковыряясь вилкой в консервной банке, спросила я.

— Это моя квартира, но о ней никто не знает и она записана на другого человека. В общем, здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности.

— А, глубокая конспирация. Но зачем?

— Когда меня все достает, я приезжаю сюда, где никто и ничто не сможет помешать моему гордому одиночеству.

— Ясно, — вздохнула я и отодвинула от себя посудину с несъедобным содержимым. — Можно мне снова в постель?

— Конечно.

Стэнли помог мне добраться до кровати и лечь, после чего устроился на своем стуле рядом и закурил.

— Вы знали Сола лично? — спросила я его.

— Да. Мы с ним часто общались. Такого двуличного ублюдка, как он, я еще никогда не встречал, хотя и сам далеко не ангел. Он наверное чувствовал во мне родственную душу, поэтому нередко бывал со мной откровенен. Он упивался презрением, властью и превосходством над теми, кто его боготворил. Но, с другой стороны, он действительно дарил людям надежду. Ты знаешь, почему он взял себе такое странное прозвище, Лиэй?

— Знаю, он мне рассказывал.

— А сейчас его прозвище — Прометей. Хочется надеяться, что Сол Нортон наконец-то выбрал себе правильную ипостась бога свободы.

«А я бы не стала на это надеяться», — подумала я про себя, а вслух спросила:

— За что вас арестовали?

— Меня не просветили. Два черных здоровяка ворвались в мою квартиру, взяли под белы ручки, запихнули в машину, отвезли в Колизей и бросили в камеру, куда потом заявилась ты в компании полицейского-онаниста и чёрта.

Черси расхохотался, а я помрачнела ещё больше, вспомнив своё рогатое видение.

— Почему вы убежали со мной из тюрьмы, и к чему был этот странный допрос?

Владелец Желтой газеты затянулся в последний раз сигаретой, а потом долго тушил бычок в чашке, из которой он меня поил.

— Веришь ли ты в пророчества? — наконец выдал он.

— В предсказания типа конца света или смерти? Нет, не верю.

— Я тоже не верил. Пока не увидел тебя на пороге своей камеры.

Черси снова замолчал, задумавшись. Я терпеливо ждала продолжения.

— Твой отец приходил ко мне незадолго до своего ареста, — произнес журналист, очнувшись: — Он рассказал мне о своих встречах с Нортоном…

— И вы немедля накропали об этом в своей паршивой газетенке. Сенсация превыше всего, не так ли, господин охотник за знаменитостями?

— Я написал об этом в своей газете по просьбе самого мистера Линда.

— Вы хотите сказать, что мой отец попросил вас его оклеветать?

— Почему оклеветать? — усмехнулся журналист. — Я написал чистую правду. А еще он попросил меня спрятать один дневник и никому о нем не рассказывать и не показывать, кроме тебя.

— Где этот дневник? — я в возбуждении вскочила с постели и тут же свалилась обратно: обработанный ангельскими кулаками организм отозвался дикой вспышкой боли на резкие движения.

— Полегче, полегче. Дневник, разумеется, здесь, на конспиративной квартире.

На этот раз за окном офиса ярко светило солнышко и катило волны лазурное море.

— Простенько, но со вкусом, — охарактеризовал Нортон сей незатейливый пейзаж. — Я его сам рисовал.

— Хоть что-то у вас плохо получается, — буркнул я.

— Ах, вы ранили меня в самое сердце, — дурашливо воскликнул Сол. — Я всегда считал себя талантливым художником.

— Вы ошибались.

— Спорить не буду, потому как на вкус и цвет товарищей нет. На прошлой встрече я утверждал, что человечество зашло в тупик, и вы спросили меня, что мы, люди, сделали не так, хотя на мой взгляд, ответ очевиден: мы заперты в клетку, нам некуда двигаться, потому что мы боимся выйти за пределы защитной стены. И мы свыклись с этим положением и мы сказали себе, что жить в тюрьме не так уж плохо. Действительно, наша тюрьма вполне комфортабельна: еда, питье, крыша над головой, безопасность, проверенная временем, и даже, хоть виртуальные, но приключения, чтобы молодежь не бесилась со скуки. В общем, у нас есть все, чтобы существовать, не зная бед. И мы отказались. Отказались от борьбы за прекрасного журавля, имея в руках уродливую синицу.

— Это лишь вам хочется бороться, а другим и так хорошо.

— Другим не хорошо, и доказательство этому — популярность движения Лиэй. А хотите интересную статистику: количество самоубийств среди молодежи пошло на спад с приходом Лиэя. Одни уходят из реальности, кончая с собой, другие прячутся от реальности в виртуальном или наркотическом забытье, а третьи предохраняются от реальности, завернувшись в кокон равнодушия, как ваша дочь. Таких, как вы, профессор, честных и по-настоящему преданных своему делу и делу Спасителя людей, становится все меньше и меньше, уступая место инертной серой массе. Но мы лишь следуем своей природе, тогда как истинная виновница нашего морального разложения — та самая господствующая сила, которую в прошлый раз мы назвали Богом или Богами.