Хейли не находила слов, чтобы утешить его, и просто обняла.

– Я сейчас же верну вам плату за последний месяц и позабочусь, чтобы страховку выплатили немедленно, – сказал Фрэнк. – Чтобы снимать номер в гостинице, нужны наличные. Может быть, поживете у меня, пока не найдете другого жилья, если вы, конечно, вообще собираетесь остаться в городе?

– Я никуда не переезжаю, – сказала Хейли. Фрэнк так опешил, что она поспешила его успокоить: – Я, конечно, съеду, но не сразу.

– Не исключено, что человек, который убил Селесту, поджидал вас.

– Знаю.

– Хватит крови на моей совести.

– Фрэнк, вы не виноваты в том, что здесь произошло. Вы ведь понимаете это, правда? – Она по-прежнему обнимала его за плечи и попыталась вытолкнуть в коридор. – Я собираюсь всю ночь работать, так что, если услышите, как я хожу по комнате, не пугайтесь.

– Господи Иисусе, я-то считал, что должен прийти и успокоить вас, – извиняющимся тоном сказал он, – а вместо этого веду себя как ребенок.

– Все в порядке.

– Нет, не все в порядке. Пойдемте-ка ко мне, выпьем по рюмочке.

Хейли оглянулась на чудом уцелевшие настенные часы.

– Дайте мне часа два, чтобы хоть немного прибрать здесь, ладно?

– Я пришлю кого-нибудь вам помочь, – снова предложил он.

Хейли собиралась все сделать сама, но Фрэнк прав: так будет быстрее, а ей, пока все учреждения не закрылись, нужно еще кое-что предпринять.

Майк, помощник официанта, которого Фрэнк прислал ей на помощь, был тощим чернокожим мальчиком с непропорционально большой головой и круглым лицом на тонкой шейке. Хейли собиралась поручить ему вымести мусор в комнате, пока она будет мыть ванную, но, к ее удивлению, он сам вызвался сделать эту неприятную работу.

– Я привычный к крови, – сказал он. – Живу в гостинице возле Сент-Луисского кладбища.

– Там так страшно?

– Да. А еще я некоторое время работал у мясника. Когда моему дяде перерезали глотку на его собственном крыльце, моя мама сказала: «Кровь она кровь и есть» – и послала меня мыть крыльцо. Оно было все заляпано. Там все выглядело гораздо хуже, чем здесь, – признался он.

Судя по тому, каким беззаботным тоном мальчик все это рассказывал, убийство было обычным явлением в том районе, где он жил.

– А почему твоего дядю убили? – спросила Хейли.

– Да там была какая-то драка из-за девчонки – паскудной шлюхи, по моему разумению, – ответил Майк. Он обошел круг краски на ковре и направился к раковине. – У вудуистов есть древнее поверье, что если попробовать свежей крови жертвы, можно точно узнать, кто ее укокошил.

– Никогда об этом не слышала, – призналась Хейли.

– Я лизнул дядиной крови, и у меня перед глазами на минуту появилось лицо убийцы. – Он рассмеялся. – Только все его и так знали. В середине кровь еще не просохла. Может, попробуем? Вдруг она еще не слишком старая?

– Что ж, давай, – предложила Хейли и, повернувшись, стала подбирать осколки компьютера.

– Да-а-а! – через мгновение воскликнул Майк. Его возглас походил на долгий выдох, словно на него снизошло откровение.

– Что ты видел? – встрепенулась Хейли.

– Фрэнк не велел мне забивать вам голову ерундой, – со смехом ответил мальчик и, продолжая хохотать, начал скрести пол.

Через час все было вымыто. Несмотря на то что Майк разыграл ее – на спор с кем-то из своих приятелей по кухне, как он в конце концов признался, хотя и не сказал, на что они спорили, – Хейли дала ему чаевые, после чего отправилась к Фрэнку.

Что-то изменилось в квартире Фрэнка. Пока он разливал напитки, Хейли поняла, что именно: со стены исчезли фотографии. На полке над музыкальным центром недоставало нескольких кассет и лазерных дисков, а фотография Фрэнка с Норманом теперь красовалась на другом месте.

– Норман сегодня утром уехал, – сообщил Фрэнк. – А перед тем пришел сюда и забрал большую часть своих вещей. За остальными приедет потом.

– Мне очень жаль, – сказала Хейли.

– Разлад у нас начался еще до всех этих событий. Думаю, Норман слишком молод для меня.

Хейли вспомнила о своем разговоре с Норманом.

– Он сказал, вы слишком тревожитесь за меня. Его это раздражало.

– А что я могу поделать? Я всегда за всех переживаю. Таков уж я есть.

– Именно поэтому «Соня» процветает.

– Мадам, если бы меня интересовали женщины, я бы устлал ваш путь в свой дом красной ковровой дорожкой. – Фрэнк поставил какую-то кассету и сел в кресло. Немного помолчав, спросил: – Вы действительно собираетесь остаться здесь?

– Да, – подтвердила Хейли и, увидев, что он разочарован, добавила: – Но пробуду тут не слишком долго.

– Ладно. Моя шевелюра – мое главное украшение, как вы догадываетесь. Мне бы не хотелось наблюдать, как она седеет на глазах. К тому же я ненавижу похороны. Я еще недостаточно стар, чтобы то и дело хоронить близких мне людей.

Когда Хейли вышла из дому, был уже четвертый час. Первое, что она сделала, – это зашла в банк, где арендовала персональный сейф, и взяла из него один из двух хранившихся там комплектов дискет. Даже если кому-то удастся украсть дискеты, которые она будет носить при себе, ее записи все равно останутся в городе. Существовал и еще один комплект, который дожидался ее на почте в Висконсине.

Две следующие остановки на пути Хейли – для покупки компьютера и постельных принадлежностей – едва ли не полностью опустошили ее кредитную карточку «Виза». Теперь придется экономить, пока не выплатят страховку, но зато она сможет работать.

Погрузив покупки в багажник, Хейли сделала еще одну, предпоследнюю остановку.

Офис Карло Буччи был полной противоположностью конторе Луи де Ну. Хотя, как считала Хейли, Буччи было не более сорока лет, он являлся одним из основателей адвокатской фирмы, которая – если судить по занимаемому помещению на верхнем этаже одного из самых престижных зданий в центре города – процветала.

Как и надеялась Хейли, Буччи согласился принять ее. Хейли провели мимо десятка кабинетов и большого зала, где работали секретари и помощники адвокатов, в небольшую приемную. Она слишком нервничала, чтобы пить кофе или даже просматривать журналы, а потому просто сидела, сложив руки на коленях, и ждала.

К счастью, ожидание длилось недолго.

Как и в прошлый раз, что-то в облике этого мужчины – то, как он ходил, как стоял, словно изготовившись к прыжку, как смотрел на Хейли – заставило ее опасливо поежиться, хотя теперь ей было менее страшно.

В конце концов, ведь она сама инициатор встречи. Если удастся сохранить спокойствие, глупостей она не наделает.

Буччи провел Хейли в свой кабинет. Одна стена в нем была стеклянная, и из нее открывался потрясающий вид на город – на фоне темнеющего неба только-только начинали загораться фонари. По обе стороны двери висели две картины современных художников, а на белой стене позади письменного стола – композиция из трех ярко раскрашенных деревянных змей.

– Это стилизация местного фетиша? – спросила Хейли.

– Скорее, демонстрация поддержки, которую я оказываю молодым местным талантaм. Садитесь, пожалуйста. Полагаю, для вас день был таким же трудным, как и для меня, мисс Мартин, – сказал он, когда она села. – Полицейские приезжали сюда, оскорбили меня и уехали. Луи де Ну звонил, чтобы позлорадствовать. Чему я обязан удовольствием видеть вас?

– Я пришла спросить… имеете ли вы какое-нибудь отношение к убийству вашей жены?

Он посмотрел на нее так, словно ожидал этого вопроса, но его ответ удивил ее:

– Могу сказать вам лишь то, что сказал полиции, когда Линна была убита, мисс Мартин. Я сделал то, о чем она меня просила: дал ей свободу. Если я в чем-то и виноват, то только в этом.

– Я не понимаю…

– Есть сотни людей, чьи интересы я отказался представлять. Они затаили на меня злобу. Есть и такие, кого, несмотря на все мои усилия, осудили. Они полагают, что виноват в этом я, а не судья и присяжные. Поэтому охранная сигнализация в моем доме – лучшая, какая только существует на свете. Пока мы с Линной не расстались, у нас были повар и экономка. Они жили в доме. И оба были вооружены. Как вы думаете, мог кто-нибудь убить Линну в моей постели?