– Я Карло Буччи, – сказал мужчина голосом, которому, невзирая на ярость, сумел придать оттенок привлекательности. Не ожидая приглашения, Буччи прошел мимо нее в глубь комнаты и швырнул ей клочок газеты со злополучной статьей. – Объясните, что это! – потребовал он.

Хейли видела этого человека в своих снах, ощущая себя Линной, держала его в объятиях, но все равно оказалась неподготовленной к встрече с ним. Хотя Буччи не был крупным мужчиной, казалось, он заполнил всю комнату. А может, то был ее страх, от которого искрился воздух. Или дело было в том, что она не могла смотреть ему в глаза, опасаясь его проницательного взгляда. Она знала, как всегда, когда встречалась с истинным злом, что этот человек опасен.

– Это означает именно то, что там написано, – ответила она.

– Книга? О ней?

– Роман о женщине, похожей на нее. – Хейли жестом пригласила его сесть за стол со стеклянной столешницей. – Я как раз собиралась пить чай. Не хотите ли чашечку?

Он не обратил внимания на ее приглашение. Буччи неотрывно смотрел на рисунок.

– В статье говорилось о рисунке. Я полагал, что это будет какой-нибудь клочок бумаги вроде тех, что она разбрасывала по всему дому. Это вообще-то то же самое, но… – Он повернулся к Хейли. Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Было трудно понять, искреннее оно или притворное. – Зачем она это сделала?

– Не знаю. У вас есть какие-нибудь предположения?

– Линна никогда меня не боялась, если вы это имеете в виду. Я иногда думал, что она вообще никого не боялась, научившись с детства противостоять такому тирану, как ее отец. Позднее понял, что вся ее жизнь была сплошным дерзким сопротивлением собственному страху.

– Страху перед чем? – Хейли постаралась, чтобы ее вопрос не прозвучал вызывающе.

– Перед отцом. Перед призраком матери. И – хотя она никогда не признавалась в этом ни мне, ни кому бы то ни было другому – перед братом.

Карло ненавидел Луи так же, как тот ненавидел его; неудивительно, что он это сказал.

– Луи разделял ее верования? – спросила Хейли.

Казалось, Буччи не услышал вопроса.

– Но она никогда не боялась меня, – продолжал он. – Она спорила со мной, нисколько мне не уступая. И обычно побеждала. Если бы Линна боялась меня, она никогда не подала бы знака. Я нашел это…

Он не окончил фразу. На пороге стояла Селеста, ее ярко накрашенные губы слегка приоткрылись от удивления. Овладев собой, она медленно опустила саквояж на пол у самого порога и вплыла в комнату, протянув руки навстречу Буччи:

– Месье Карло! Какая неожиданная радость! Я не видела вас после похорон Линны. Как поживаете?

Он проигнорировал ее приветствие, его руки были плотно прижаты к бокам.

– Я отвечу на ваш вопрос относительно Луи, – продолжил он, обращаясь к Хейли. – Они делили все. Но ее вера была поверхностной. Его – фанатичной. – Сказав это, он повернулся и исчез так же внезапно, как появился.

Закрыв за ним дверь, Хейли прислонилась к ней и шумно вздохнула:

– Ух! Чувствую себя так, словно только что через комнату прошла пантера. Если ваш оберег будет таким же действенным, как ваше своевременное появление, думаю, он мне очень пригодится.

– Во всяком случае, вижу, что теперь вы относитесь к моему предложению разумно. – Селеста скинула голубой плащ. Под ним на ней был черный вязаный, тесно облегающий жакет. На ногах – высокие, почти до колен, черные ботинки. С тех пор как подростком Хейли была сумасшедшей поклонницей Дианы Ригг и ее героини в «Мстителях», она не видела женщины, выглядевшей столь элегантно в таком облегающем наряде. – А теперь сможете ли вы делать то, что я скажу, и не хихикать при этом? – спросила Селеста.

– Постараюсь.

– Тогда идите сюда. – Селеста вручила ей четыре белых толстых свечи и велела, расставив их по четырем углам комнаты, зажечь. Сама она между тем насыпала длинные бороздки соли перед входной и балконной дверями.

– А разве не нужно обсыпать все по периметру? – поинтересовалась Хейли.

– Это защита от мужчин, а не от духов. Мы не станем отпугивать остальных, тех, кто живет в этой комнате, да? Теперь встаньте вот здесь, в центре, и вытяните руки вперед. Я благословлю вас, потом комнату – вот и все.

Хейли сделала так, как велела Селеста. Ритуал походил на тот, в котором она участвовала, когда покупала у жрицы свой талисман гри-гри, но сейчас голос Селесты звучал более патетически. На лбу женщины выступили капельки пота, когда она произносила заклинания, сначала обернувшись к Хейли, потом – к двери, потом – к окну.

– …во имя святых Иуды и Иосифа, во имя Оришаса Оддуа и Йемайи, во имя их детей, пребывающих на земле, защити эту женщину, – пропела Селеста, посыпая голову Хейли солью. – Защити эти стены, – продолжала она, бросая щепотку соли на пол перед дверью. – Защити этот дом от зла. – С этими словами Селеста открыла дверь и высыпала остатки соли в коридор. В этот самый миг кто-то, должно быть, открыл входную дверь внизу, потому что в комнату ворвался сквозняк. Язычки пламени дрогнули, но не погасли.

– Придется начинать все сначала? – спросила Хейли.

– Нет, – ответила Селеста. – Это был знак, который я и надеялась получить. Свершилось. – Жрица рухнула в рабочее кресло Хейли у стола, откинулась на спинку, насколько позволяла пружина, и потерла пальцами виски.

– Горничная Берлина регулярно пылесосит коридор, – заметила Хейли.

– Эта соль не должна находиться там постоянно. Она предназначена для того, чтобы отпугнуть злых духов, которые могли оказаться за дверью и искать лазейку, чтобы проникнуть внутрь.

– Если они могут проходить сквозь закрытые двери, разве не сумеют пройти и сквозь стены?

– А когда вы, как, кстати, и я до сих пор, пьете кровь Христову, разве, несмотря на всю вашу веру, вы не отдаете себе отчета в том, что она имеет вкус дешевого вина?

Хейли прекрасно ее поняла.

– Простите, – сказала она. – Просто мне всегда хочется докопаться до сути вещей.

– Тогда удивительно, что вы за все это время ни разу не шелохнулись. – Селеста вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Ваша работа так изнурительна? – поинтересовалась Хейли.

– Я следовала примеру Линны: она ведь ждала худшего, я – тоже. Все время после того, как ушла от вас, я готовилась к сегодняшнему вечеру. – Она взяла бокал вина, который поднесла ей Хейли. – У меня с утра маковой росинки во рту не было, так что вино ударит мне в голову, – предупредила Селеста, однако вино выпила. – Ну а теперь, когда мне больше не нужно концентрировать внимание, откройте, что сказал вам Буччи?

– Не много. Сначала, полагаю, он хотел напугать меня и заставить отказаться от книги, но потом увидел рисунок Линны и забыл об угрозах.

– Значит, ее заклинание действует до сих пор, – задумчиво произнесла Селеста. – А теперь, думаю, мне нужно что-нибудь поесть, пока я во хмелю не упала на вашу кровать.

Даже сейчас, в десять часов вечера, «Сонина кухня» была переполнена, вокруг кассы толпилось множество страждущих, поэтому Селеста повела Хейли в таверну, стены и потолок которой были обклеены фотографиями туристов, когда-либо перекусывавших здесь. Одинокий музыкант, стоя на узенькой сцене, играл на гитаре, отбивал ритм ногой и нараспев отвечал на реплики, которые ему бросали из зала. Несмотря на открытую входную дверь, в длинном узком зале было накурено, душно от пара, поднимавшегося над кипящей в котле водой. Рядом с котлом в садках копошились живые раки, ожидая своей очереди попасть в кипяток.

За десять долларов им дали целую гору свежих раков с чесночным маслом и французский хлеб, которым так вкусно собирать подливу. Они ужинали – если этим приличным словом можно обозначить такое варварство – до тех пор, пока специальный тазик не наполнился пустыми раковыми панцирями, а их юбки не оказались замызганными жиром. Если среди присутствующих и находились представители паствы Селесты, они, чувствуя настроение жрицы, не докучали ей.

– Ну что, хватит? – спросила Селеста, когда они прикончили четвертое блюдо с раками.