Да ведь это все пуф!.. это всё французы привезли! — иронический отклик на фельетон «Ведомостей Санкт-Петербургской городской полиции» от 19 сентября 1847 г., № 206. Полицейская газета осудила позицию «Санкт-Петербургских ведомостей», усмотрев в статьях В. С. Порошина и А. П. Заболоцкого (см. ниже) подрыв патриотических чувств, попытку «выставить» русский народ «злее и жестче всех народов Европы» и намерение «вводить иностранные учреждения, несогласные ни с климатом, ни с характером, ни с потребностями народа… Что хорошо и полезно за границею, то может быть у нас худо или даже вредно».

Извозчики — вот главное дело… как хлебца-то нет, он и пошел… а уж как пошел, так известно, что будет!.. — Здесь и в других местах в разговор в карете вплетены злободневные намеки на ходившие в Петербурге толки и слухи о том, что недовольство столичных извозчиков введением конкурирующих с ними городских омнибусов может принять форму открытого возмущения, «бунта».

…читали ли вы в «Петербургских ведомостях» артикль? — Речь идет о статье «О жестоком обращении с животными». Автор ее А. П. Заболоцкий поддержал В. С. Порошина (см. выше), переводя разговор в план общих рассуждений о гуманизации нравов на примере «обширной деятельности Английского королевского общества защиты животных», направленной в конечном счете на совершенствование морали простолюдинов. В «Нескольких словах ответа» В. С. Порошин подхватил мысль о «нравственном воспитании простолюдина» путем внедрения и на русской почве «человечного» обращения с лошадьми и т. п. («Санкт-Петербургские ведомости», 1847, №№ 201 и 202 от 3 и 6 сентября).

…«резиньясьйона», кроме французов, нигде не найти. — В словах «господина с портфелем», питавшего надежду «поднять умирающее человечество из праха» посредством экономических преобразований, содержится, по-видимому, намек на утопические проекты французских социалистов и экономистов, предлагавших реформировать распределение общественных благ по принципу равенства и сознательных уступок (résignation) со стороны имущих классов в пользу бедноты (см. об этом: В. А. Милютин, Опыт о народном богатстве, или О началах политической экономии. — «Современник», 1847, № 12). В конце 1847 года, в частности, об этом неоднократно писал Прудон, отстаивая идею «экономической революции» посредством кредита и народного банка (см., например, Le représentant du peuple, 1847, № 1). Эти проекты Прудона были отмечены «Современником» (1847, № 12, отд. IV, стр. 220).

«Разгульна, светла и любовна» — первая строка распространенной среди студенчества тридцатых — сороковых годов песни на слова Н. М. Языкова (1828) (см. H. M. Языков, Полное собрание стихотворений, «Academia», M. — Л. 1934, стр. 325).

…картине, изображавшей… погребение кота мышами… — Речь идет об известной лубочной картине «Погребение кота мышами», созданной в XVIII веке. В картине отражено недовольство приверженцев старины преобразованиями Петра, который изображен в виде лежащего на дровнях кота, связанного мышами (Д. А. Ровинский, Русские народные картинки, кн. первая, СПб. 1881, стр. 395–396).

…давно уже носились слухи насчет какой-то странной болезни, которая… равнодушно приглашала на тот свет. — Здесь и дальше имеется в виду эпидемия холеры. «Холера, раскинувшая свои широкие объятия на всю Россию, — записывал А. В. Никитенко 2 ноября 1847 года, — медленным, но верным шагом приближается к Петербургу» (А. В. Никитенко, Дневник, т. I, Гослитиздат, М. 1955, стр. 308).

А подлец Бинбахер-то! Знать ничего не хочет! ничего, говорит, не надо! все уничтожу, все с глаз долой! — Сатирический отклик на широковещательный, но поверхностный радикализм Бруно Бауэра, привлекавший к нему симпатии оппозиционной молодежи сороковых годов. В своих книгах «Критика евангельской теории Иоанна» (1840) и «Критика синоптических евангелий» (1841–1842) Бауэр «не щадил ни религии вообще, ни христианского государства» (см. примечания Г. В. Плеханова к книге Ф. Энгельса «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», М. 1931, стр. 104).

…давали какую-то героическую оперу. — Речь идет об опере Джакомо Россини «Вильгельм Телль», либретто И. Би и В. Жуй (1829). По требованию цензуры эта опера с ярко выраженным национально-освободительным содержанием ставилась в Петербурге по измененному либретто Р. М. Зотова под названием «Карл Смелый». Однако опера сохранила свое героическое звучание. «Знаете ли вы, — писал театральный рецензент «Современника», — что-нибудь свежее, несокрушимее россиниевского «Карла Смелого»?» («Современник», 1847, № 1, отд. IV, стр. 76). Революционизирующее воздействие «Вильгельма Телля» на передовую петербургскую молодежь Салтыков-Щедрин отмечал потом неоднократно, например в статье «Петербургские театры» (1863). См. примеч. к стр. 255.

…да и какая еще толпа! — вовсе не та, которую он ежедневно привык видеть на Сенной или на Конной. — Размышления Мичулина о героической толпе народного восстания и обыденной рыночной толпе известных торговых площадей столицы интересны как один из первых набросков мыслей Салтыкова о народе, «воплощающем идею демократизма», и «народе историческом», еще не поднявшемся до сознания своего положения и роли в истории. См. об этом в примечаниях к очерку «Глуповское распутство» (т. 4 наст. изд.) и «Истории одного города» (т. 8 наст. изд.).

…он хочет сам бежать за толпою и понюхать заодно с нею обаятельного дыма… — Имеется в виду второе действие оперы (см. примеч. к стр. 253), в котором вольнолюбивые швейцарцы обсуждают план восстания и клянутся сбросить иго австрийского тирана. «Есть места в «Вильгельме Телле», при которых кровь кипит, слезы на ресницах», — записывал Герцен в дневнике 1843 года, говоря о «захватывающем» действии и музыки, и «самой драмы, развиваемой в опере» (А. И. Герцен, т. II, стр. 313).

…ты нам давай барабанов — вот что! — Намек на «Марсельезу» (1792), в которой воплощена музыка революции: маршеобразные ритмы, дробь барабанов, громыхание пушечных лафетов и т. п.

…колонны… составляют совершенно правильную пирамиду…сделаны вовсе не из гранита или какого-нибудь подобного минерала, авсе составлены из таких же людей… — Создавая этот образ имущественно-правовой иерархии, Салтыков переосмысливает знаменитую пирамиду Сен-Симона. «Гранитное» основание ее составляли рабочие, средние слои «из ценных материалов» — ученые, люди искусства, а верхняя часть — дворяне, правители и прочие «богатые тунеядцы», поддерживающие «великолепный алмаз» — королевскую власть, была из позолоченного гипса (Сен-Симон, Избранные сочинения, т. II, стр. 330–331). К образу сен-симоновской пирамиды близок образ «свода», составленного из дворянства, буржуазии и народа, в романе Жорж Санд «Странствующий подмастерье», который читал Салтыков. — См. примеч. к стр. 102). Народ, предупреждала Ж. Санд, сумеет сбросить с себя «нависший свод» и «выпрямиться во весь рост» (Ж. Санд, Избранные сочинения, т. I, М. 1950, стр. 717). Сон Мичулина о пирамиде послужил одним из главных пунктов обвинения, которое предъявил к повести Салтыкова, после вмешательства III Отделения, так называемый «меншиковский» цензурный комитет, члены которого «нашли», что «в этом сне нельзя не видеть дерзкого умысла — изобразить в аллегорической форме Россию» (К. С. Веселовский, Отголоски старой памяти. — «М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников», стр. 412–414).

…бледная смерть… pallida mors… Вы читали Горация… — Имеются в виду строки из оды Горация к другу Луцию Сестию («Злая сдается зима…»), кн. I, ода 4: «Бледная ломится смерть одной все и тою же ногою // В лачуги бедных и в царей чертоги» (Квинт Гораций Флакк, Полное собрание сочинений, «Academia», M. — Л. 1936, стр. 13).

А вот в Голландии — цензурная замена России.

При жизни Салтыкова рассказ не был напечатан. Впервые опубликовано (А. Н. Пыпиным или M. M. Стасюлевичем) в «Вестнике Европы», 1890, № 5, стр. 5-56. Рукописи — черновая и две беловых — хранятся в Пушкинском доме.