— Нет, нет, господин Шумилов, уверяю Вас, наш Галчёнок была слишком занята в это время. — полноватая подруга явно относилась к маленькой покровительственно, и усвоила себе роль старшей и опытной руководительницы. Упоминание о «занятости» вызвало новую вспышку веселья, и обе дамы засмеялись. Шумилов подозревал, что слово «занятость» несло в себе самый скабрезный подтекст.
— Где же Галина Яковлевна находилась две недели назад? — поинтересовался Шумилов.
— Нашего Галчёнка в городе не было и быть не могло, — пустилась в объяснения полнотелая подруга, — Мы служим с ней вместе в одном театре, ха — ха, так можно сказать. Даже квартиру на двоих снимаем. Кстати, меня зовут Марго, нам пора познакомиться, — сказала она томно и сунула в нос Шумилову руку для поцелуя. — Две недели назад мы были в Красном Селе, там кафе — шантан нас ангажировал на целый месяц, ха — ха… Вы в курсе, что весь Свет, вся Гвардия были там на летних маневрах? В августе вся столица переезжает в Красное. Ха — ха, ну и мы туда же! Наши конногвардейцы…
— Марго, не слова больше, прекрати меня компрометировать в глазах нашего нового друга! — завизжала Варварина.
— Ах ну да, как я могла ошибиться, конечно же, не конногвардейцы, а кавалергарды патронировали наш скромный шантан. Так что, господин Шумилов, можете не сомневаться: у нас было оч — чень много работы. И только сейчас мы смогли освободиться от весьма утомительного мужского внимания. Со вчерашнего вечера мы отдыхаем и у нас… у нас всё ещё остаётся мадера. Галчёнок, где наша мадера, давай скорее угостим господина Шумилина.
Галина скрылась в дальней комнате и через секунду вернулась с запечатанной бутылкой мадеры и бокалами.
— Нет — нет, благодарю за радушие, но мне сегодня предстоит много беготни по городу, — стало было отнекиваться Алексей, но Галина его прервала:
— Господин Шумилини, после маневров в Красном Селе в нашем кафе — шантане говорят так: «враг должен быть уничтожен залпом! Пленных не брать, капитуляция не принимается». Я вижу по Вашим глазам, что Вы настоящий герой осады Плевны, хотя, видимо, сами ещё об этом не догадываетесь. Уничтожим врага вместе, я Вам помогу!
Шумилов решил уступить женской настойчивости, тем более, что совместное распитие мадеры служило прекрасным поводом для расспросов.
— Скажите, Галина Яковлевна, а у вас есть клетчатая юбка и чёрная сумочка с костяными ручками? — поинтересовался он, разливая вино по бокалам.
— Какие странные вопросы Вы задаете одинокой женщине, Алексей Иванович, — не давала подруге вставить даже слово затараторила бесцеремонная Марго, — ну при чем здесь юбка в клетку? Гораздо интереснее что под…ха — ха — ха… Уверяю, Вы были бы поражены необычностью открывшейся картины… ха — ха — ха…
Женщины захохотали прямо — таки истерично.
— Да и нет вовсе у меня такой юбки! — сквозь смех проговорила Галина, — Да я, знаете ли… люблю, чтоб оборки и рюши. А клетку не ношу из принципиальных соображений, — она подавилась новым приступом смехом, при этом черные полукружья её глаз превратились в полосочки, а рот растянулся во все лицо. «Того и гляди слезы брызнут, — подумал Шумилов, — что она тогда станет делать со своим накрашеным лицом?» Женщины вроде бы не казались сильно пьяными, но производили впечатление совершенно неадекватных людей.
— А насчёт сумки? — напомнил свой вопрос Шумилов.
— Сумка? Так вы сумку ищете? нет у меня такой сумки… Но я знаю, у кого есть и сумка, и клетчатая юбка именно такие, как вам надо. Была у меня одна подруга, ну, не подруга даже, а так — знакомая, мы с ней вместе в больнице лежали. Помнишь, Марго, в конце апреля, когда я 2 спектакля пропустила?
— Помню — помню, расскажи господину Шумилину, как в этой больнице тебе первый раз довелось попробовать морфин и что из этого вышло… ха — ха — ха.
Последовал новый взрыв хохота, причём Галина, не справившись с собою, сползла со стула на пол, держась руками за живот. Ситуация была явно ненормальной: Шумилин в происходящем не видел ничего смешного и даже не улыбался, а женщины буквально задыхались от смеха.
— У неё как раз была такая, черная, с костяными ручками сумочка, — преодолев, наконец, приступ смеха продолжила свой рассказ Галина, — Я ей ещё советовала, говорила, зачем тебе эта сумка? из этих костяных ручек можно отличные украшения сделать — браслет, серьги — модный гарнитур получится. И даже ювелира хорошего предлагала, а она… нет, не понимают люди своей выгоды! — с сожалением протянула кафешантанная дива.
— И как же звали эту вашу подругу? — спросил Шумилин.
— Да не подругу, а знакомую просто, — поправила его собеседница, — Звали её Катя, Екатерина Верейская. Она такая несчастная, такая несчастная! Ах..! Она дочь князя Верейского, но её в детстве похитили — да, такое случается у людей благородных — и родители долго не могли её найти, да так и умерли. Представляете, у неё жених был — князь, миллионщик, красавец, её любил до беспамятства. («Прям как наши кавалергарды», — буркнула Марго) И надо же — прямо перед свадьбой с ним случается страшное происшествие — он на охоте падает с лошади — и ах! бьётся насмерть!
«Глупость какая — то, совершенно в духе французских романов», — подумал Шумилов, но вслух этого, разумеется, не сказал, а, напротив, изобразил на лице сочувственное изумление.
— Да, таковы трагические удары фатума, — совсем уж театрально произнесла Галочка. «Из какой — нибудь пьесы», — подумал Алексей Иванович, — «Не достаёт только заламывания рук».
— И что же Ваша знакомая? Как она перенесла утрату? — спросил Алексей Иванович у примолкнувшей было рассказчицы.
— О, ужасно, ужасно! Она ходила по палате как самнамбула, она потеряла всякий интерес к жизни! У меня тоже тогда был… сложный период…
— У нашего Галчёнка приключился нервный срыв, — воспользовалась замешательством подруги Марго, — Артисты так ранимы! При наших эмоциональных нагрузках это совсем неудивительно! Мы, актрисы, просто сгораем в горниле страстей! Мы как сосуды, наполненные…
— А как выглядела ваша подруга? Она, наверное, красавица? — подначил Алексей Иванович. По опыту он знал, сколь нестерпима для женщины, жаждущей нравиться, похвала в адрес другой женщины.
— И вовсе нет, она хоть и стройна и миниатюрна, как я, но у нее нет моих роскошных каштановых волос («Скорее рыжих», — отметил про себя Шумилов) и моей алебастровой кожи.(" Уже ли эти карикатурные белила она называет алебастровой кожей?» — мысленно съехидничал Алексей). Поглядите — ка, её даже загар не берет! — актриса горделиво задрала рукав халата, обнажив костлявую руку до локтя. — А она такая… смуглая, чернявая, на еврейку похожа. Или армянку. И волосы черные, и глаза.
— Скажите, Галина Яковлевна, а вы общались с ней после больницы?
— Да, она приезжала потом ко мне несколько раз, в мае. А летом у нас в театре отпуск, и мы все разъезжаемся по разным ангажементам, иногда в летнюю антрепризу пригласят… Одним словом, с июня я с ней не виделась. Да оно, может, и к лучшему. Знаете, говорят, бывает дурной глаз? Как посмотрит такой глаз на человека или на предмет, и обязательно с ними что — нибудь эдакое нехорошее приключится. Дурной глаз должен быть обязательно черным. Так вот, мне кажется, у этой Екатерины Верейской как раз такой, — Галочка даже трагически понизила голос и перешла на громкий шепот, казалось, она старалась напугать саму себя.
— Да неужто?! — встряла Марго, — Выпьем ещё, наливайте скорее, герой осады Плевны!
— А вот ты прикинь, Маргоша! Помнишь, был у меня халат красного атласа, с павлином? Его эта самая Катерина расхваливала и примеряла на себя. И что же ты думаешь!?
— Что?! — выпучив глаза и, опрокидывая в бездонную глотку очередной фужер мадеры, выдохнула толстотелая дама.
— Разорвался! — победно, всплеснув руками, воскликнула Галочка. — прямо на другой же день!
— Какая сволочь, — покачала головой Марго, — Есть такие бабёнки — это точно.
— Другой пример: сережки золотые, с бирюзой, — продолжала список потерь Галина, — Исчезли! Она их тоже примеряла и всё языком цокала — дескать, хороши. Сама знаю, что хороши. Но с тех пор я их не могу отыскать. Даже мебель отодвигала.
