– Но почему не брать виноград только из долины?
Диксон снисходительно фыркнула.
– Скользкий вопрос. Сама понимаешь, виноград гораздо дешевле в других регионах Калифорнии, не таких престижных, как Напа. Некоторые считают, что это вопрос не престижа, а качества. Так что никто не возражает, чтобы в вино подмешивали сорта из, скажем, Центральной долины, если семьдесят пять процентов взято из Напы. Это защита для брэнда.
– И сколько насчитывается таких ВРА?
Диксон переадресовала вопрос Кевину, но тот лишь пожал плечами.
– Больше ста, – сказал он. – Около ста двадцати пяти – ста тридцати. Самые известные – Стэгс-Лип, долина Рашен-Ривер, долина Андерсон и другие.
Вейл посмотрела на Диксон и поняла, что та услышала все, что хотела услышать. Вейл похлопала Кевина по плечу.
– Спасибо за помощь. Я знаю, как нелегко вам было об этом говорить. Если вы вдруг вспомните что-то, что сможет помочь нам в поисках… этого человека, свяжитесь, пожалуйста, со следователем Диксон или сержантом Люго.
Диксон передала ему свою визитку, Люго свою не дал: они с Кевином были друзьями, наверняка у него был его номер. По большому счету сомнений не было: если кому-то Кевин и позвонит, то уж точно своему приятелю.
Люго проводил их до двери. Когда Кевин уже не мог их услышать, он сказал:
– Мне кажется, эти распри никак не связаны с убийством.
– Рано еще делать выводы, – ответила Вейл, – но шансы действительно невелики.
– А я, – вмешалась Диксон, делая предостерегающий жест, – не стала бы сбрасывать это со счетов. Труп, в конце концов, обнаружили в их винодельне. Впрочем, информации пока недостаточно. Надо копать глубже, а потом уже решать.
Вернувшись к машине, она на миг остановилась у двери и посмотрела на Вейл.
– То, как убийца обошелся с трупом, можно расценить как оскорбление семьи. Взять ту же отрезанную грудь…
Вейл покачала головой.
– Нет, вряд ли.
– Глумление над трупом, разве не так? Избыток насилия указывает, как правило, на личную неприязнь преступника к жертве.
– До недавнего времени мы исходили из этой гипотезы. Мы автоматически списывали глумление над трупом на гнев, а гнев экстраполировали на личную неприязнь. Если преступник злится, значит, он имеет что-то против человека. Бинго. Он знал жертву, ненавидел ее. Или она его чем-то разозлила. Но современная наука считает, что психопаты, которые вообще не испытывают гнева, необязательно должны злиться на жертву. Скорее, они злятся на кого-то другого и только проецируют свой гнев на жертву. Что еще важнее, мы обнаружили, что некоторые психопаты получают наслаждение, когда наносят увечья. Для них нет ни гнева, ни проекции гнева. Так что тут следует проявлять осторожность в терминах. Избыточное насилие может быть проявлением гнева, а может и не быть. Еще надо помнить о том, что своих жертв серийные убийцы обычно не знают. Убийца и жертва ничего друг к другу не чувствуют. Это не «личное оскорбление», потому что личных отношений как таковых нет.
– Значит, ты не веришь, что вражда могла послужить мотивом.
– Во-первых, гнев – это еще не мотив. Месть – да, но не гнев. Гнев – это лишь аффект. – Вейл снова посмотрела на дом. – Вся эта вражда… Она ведь велась только между патриархами семейств, верно? Сорок лет, да? Эта вражда уже выдохлась. Так что если мы рассмотрим версию мести, а не гнева, то возникнет вопрос: зачем было ждать так долго? Монтальво уже старик. Насколько я поняла, детям его чувства не передались. Разве что в самой незначительной степени. Они знают о войне кланов, но не участвуют в ней. А если и участвуют, то не настолько увлечены ею, чтобы пойти на убийство.
– Надо копать глубже, – сказала Диксон. – Чтобы убедиться в твоей правоте.
– Надо копать еще в одном направлении. На теле жертвы не обнаружено следов сопротивления. В то же время убийца всецело ее контролировал – и ее саму, и процесс убийства, и последовавшее за ним уродование трупа. НЕПО контролировал не только Викторию, но и самого себя. Он действовал методично и крайне осторожно. И грудь он не мачете отрубил, а аккуратно срезал ножом. Это подтверждает мою догадку, что гневом он не руководствовался. И своим поступком чрезвычайно доволен.
– Значит, если бы Викторию убили вследствие личной неприязни, убийство было бы более яростным, да? А что, если кто-то ему помешал и пришлось бежать?
Вейл улыбнулась.
– У меня как раз недавно был похожий случай. Окулист. Слышала о таком?
– Где-то читала. Убил нескольких женщин. В Вирджинии, да? Пару месяцев назад?
– Ага.
«Далеко не полное описание, но пока что сойдет и так».
– Так это была ты? – Диксон нетерпеливо пощелкала пальцами, пытаясь вспомнить. – С этим сенатором штата…
– Да, ты опять права. – Вейл помахала рукой, пытаясь сменить тему. – Поэтому не исключено, что НЕПО что-то услышал и запаниковал, как ты говоришь. Но не стоит забывать о втором трупе, на котором тоже не хватает ногтя. Так что, подозреваю, это не тот случай.
– То, что он ее задушил, точнее – расплющил ей трахею, можно считать проявлением гнева.
Вейл задумалась над ее словами.
– Верно. Но давай дождемся результатов судмедэкспертизы по второму трупу. Тогда уже можно будет строить версии. Пока же, с двумя жертвами, выводы могут быть неточными. Я могу только сказать, на что это похоже, но поскольку трупов еще мало, то запросто могу ошибиться. Чтобы дать экспертную оценку, мне нужно больше трупов, больше ритуалов… – Вейл осеклась и покачала головой. – Это прозвучало не совсем так, как я хотела сказать. Я вовсе не хочу, чтобы люди гибли…
– Я поняла, что ты имеешь в виду, – сказала Диксон.
– Одно я могу сказать более-менее уверенно: мы имеем дело с очень дисциплинированным преступником. Он умен и, скорее всего, социально адаптирован. Поскольку жертва не пыталась защититься, можно предположить, что он каким-то образом добился того, что она не видела в нем угрозы. Иными словами, он сумел эмоционально разоружить ее до такой степени, что она не подозревала о его намерениях, пока он не нанес первый удар. А если и подозревала, он с легкостью развеял ее сомнения.
На поясе у Диксон завибрировал телефон. Прижав трубку к уху, она ответила:
– Хорошо, встретимся там. – И сказала Вейл: – Ордер готов. Посыльный доставит его в «Серебряный гребень».
Вейл и Диксон опередили посыльного буквально на минуту. Тот передал им ордер прямо на стоянке.
– Ты уверена, что он нам понадобится? – спросила Вейл. – Это же не конфиденциальная информация.
– Не личная. Это служебная информация, которая важна для бизнеса «Серебряного гребня». В таких местах не привыкли показывать свои списки гостей. В конечном итоге они бы, конечно, сдались, но так будет гораздо проще.
Они вышли из машины, Вейл тяжело вздохнула и покачала головой.
– Здесь начался мой отпуск, здесь же он и закончился.
– Почему?
– Мы первыми, так сказать, прибыли на место преступления: пришли сюда на дегустацию.
– Как тебе удалось попасть сюда? Они ведь людей с улицы не берут. А с тех, что берут, сдирают три шкуры.
– Правильно. Но у Робби есть друг со связями.
– Такие друзья никому не помешают.
Вооружившись ордером, они зашли в главный корпус и, очутившись в большом, с окнами от пола до потолка дегустационном зале, увешанном люстрами из оптоволокна, спросили, где здесь администрация. Значок Диксон мигом убедил секретаршу, что их таки стоит отвести к менеджеру по продажам.
Менеджером оказалась высокая женщина в элегантных очках в тонкой черной оправе. Откинувшись в кресле, она окинула их оценивающим взглядом.
– Я так понимаю, вы пришли сюда не затем, чтобы записаться в наш винный клуб.
Вейл взглянула на табличку на столе.
– Спасибо, Кэтрин, но как-нибудь в другой раз. А вот от чего мы бы не отказались, так это от копии вашего списка гостей. Особенно нас интересуют люди, которые покупали билеты на экскурсию по вашим пещерам и дегустацию за последние пять лет.
