Он рассказал об экспедиции и всей ее предыстории. Газета «Нью-Йорк таймс» сообщила, что «г-н Хейердал» процитировал слова своей жены о том, что она приняла бы участие в плавании, «если бы не двое детей». На этой пресс-конференции ему пришлось нелегко. Он говорил о проекте, в осуществлении которого уже не был совершенно уверен.
В Вашингтоне Тур жил в гостинице «Уордмарк». Вернувшись в свой гостиничный номер, он взял несколько листов бумаги и начал писать.
«Пусть это будет один-единственный листочек дневника. И пусть на нем стоит дата 26 декабря 1946 года, ибо я никогда еще в своей жизни не сталкивался с такими контрастами в один и тот же день. Успех и унижения непрерывно сменяли друг друга уже много лет. Сегодня они настигли меня вместе, поднявшись до рекордной отметки. Уже несколько месяцев я хожу в одиночестве по большому городу с рукописью, которую никто не хочет читать. День за днем тают деньги. Когда время начало поджимать, я принял решение о путешествии на плоту. Я поставил на карту всю свою жизнь и не оставил себе путей отступления, чтобы сосредоточиться на пути вперед. Я твердо стоял на своем, как никогда прежде в своей жизни, я верил и хотел. Жребий брошен.
Большинство людей выразили желание вложить в наш проект свое имя. Некоторые согласились предоставить нам частичку государственного изобилия. Но никто не хочет давать собственные средства. Мы достигли такого положения, когда имеется избыток интереса, самое необходимое оборудование и ни гроша денег, чтобы начать экспедицию. Снежный ком катился слишком быстро, и мы не могли его остановить, так как тогда экспедиция лопнула бы как мыльный пузырь. Все, что сделано до сих пор, было совершенно необходимо, чтобы раздобыть денег, а также, чтобы запустить механизм подготовки к путешествию.
Сегодня эта сторона вопроса достигла кульминационного пункта — когда был опубликован пресс-релиз военного ведомства и состоялась пресс-конференция, на которой присутствовала вся американская пресса. После всех этих мероприятий каждый пошел своей дорогой — американцы, норвежский военный атташе, норвежский пресс-атташе, Рёрхольт и Ватцингер. Я вернулся в гостиницу и сделал следующие подсчеты:
Мое общее состояние составляет 35 долларов и 35 центов. Это остаток от тех 200 долларов, которые я одолжил у Рёрхольта, когда приехал в Вашингтон; у меня совсем кончились деньги. Завтра вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк. Моих 35 долларов и 35 центов не хватит даже на оплату счетов в гостинице и за цветы, которые мы вручили госпоже Моргенштерн в рождественский вечер. <…> От Томаса Ульсена нет никаких известий с тех пор, как он прислал телеграмму, где высказал предположение о том, что, возможно, компания „Америкэн бизнес“ захочет профинансировать экспедицию. Кроме этого, у нас нет ни одного финансового предложения, и в настоящий момент я не вижу никакой возможности в скором будущем раздобыть деньги.
Сегодня второй день Рождества 1946 года. Я съел сегодня на ланч бутерброд с сыром, а сейчас ложусь спать без ужина. Вчера я шел по улице и позволил себе купить плохонькое жаркое из индейки в китайском ресторане, да и оно было слишком дорогим для меня. Сегодня знаменательный день. Ровно десять лет назад в этот же день рядом со мной была Лив, верная и твердая, как скала. За годы борьбы она потеряла веру в меня. Сегодня я иду один. Передо мной только один путь — путь вперед, пути назад нет. Я верю в то, что всё получится, я хочу, чтобы всё получилось. Но я хочу запомнить этот день, эту борьбу и этот опыт, вплоть до того дня, когда я смогу спустить плот на воду»{506}.
Перо остановилось. Он складывает листы бумаги и засовывает в конверт. На конверте он пишет: «НЕ ОТКРЫВАТЬ пока. Т.Х.». Потом откладывает конверт в сторону.
Спустя восемнадцать лет Тур попросил своего друга и биографа Арнольда Якоби открыть конверт. Якоби передал содержание этих записей в своей книге о Хейердале. Но он опустил строчки о Лив.
За годы борьбы она потеряла веру в меня.
Это суровые слова. Как будто он ее обвиняет.
В этот момент Тур был столь же подавлен, как и в тот день, когда вышел из офиса Герберта Спиндена. Тогда исчезла надежда на признание его гипотезы, а сейчас нависла угроза краха экспедиции — еще до того, как срублено первое бальзовое дерево. Восемь лет работы впустую, если больше ничего не произойдет. Ведь только совершив плавание на плоту, можно опровергнуть «аксиому» Лотропа.
После пресс-конференции многие газеты и журналы проявили интерес к будущим материалам путешествия. Но никто не хотел платить аванс за приобретение прав на них, за исключением газет Уильяма Рандольфа Херста. А с ними Хейердал общаться не хотел, полагая, что их склонность к погоням за сенсациями может повредить экспедиции. Он отклонил также все предложения, связанные с рекламой, потому что опасался, что рекламные цели отодвинут в сторону научное содержание экспедиции.
Тур понял, чем объяснялась внезапная экономическая засуха, когда через некоторое время получил ответ из Национального географического общества. Руководство общества дало обратный ход, после того как научный комитет общества отклонил предложение поддержать его экспедицию. На словах Хейердалу сообщили, что подобное плавание на плоту равносильно самоубийству, а поскольку Национальное географическое общество самоубийств не одобряет, оно не будет помогать Хейердалу{507}. Во-первых, это просто аморально, а, во-вторых, приведет к тому, что деньги будут просто выброшены на ветер. Вероятно, и все остальные, кто знакомился с проектом, также приходили к такому же мнению.
Тур Хейердал оказался в неплохой компании, когда Национальное географическое общество назвало его кандидатом в самоубийцы. Когда Фритьоф Нансен в 1888 году готовился пересечь на лыжах Гренландию, он работал в музее Бергена. Его коллеги по музею также полагали, что «не подобает серьезному ученому пускаться в такое глупое и самоубийственное предприятие»{508}.
В письменном обосновании своего отказа Национальное географическое общество использовало более мягкие и уклончивые выражения. Общество сочло неразумным поддержать экспедицию, имеющую такую спорную цель. Ведь если Хейердал получит деньги, кому-то может прийти в голову, что общество действительно полагает, что население Полинезии родом из Америки, а не из Юго-Восточной Азии{509}. Такой аргумент не был для Тура новостью. Журнал «Нэшнл джиографик мэгэзин» уже использовал его, когда редакция в 1941 году вырезала из статьи Хейердала неподходящие пассажи.
Чтобы сгладить противоречие, возникшее между доктором Гросвенором и научным комитетом, было объявлено, что у директора не было времени подумать. И поэтому он не успел как следует вникнуть в рассматриваемый вопрос{510}.
Впрочем, Национальное географическое общество проявило к экспедиции некоторый интерес. Если экспедиция окажется удачной и будет сделано много хороших фотографий, то редакционный совет общества с удовольствием примет статьи Хейердала к рассмотрению. Однако Тур теперь и думать не хотел о сотрудничестве с обществом. Он чувствовал себя обманутым и не хотел иметь с ним ничего общего.
В конце концов Туру Хейердалу удалось заключить контракт с северо-американским газетным концерном «Норт Америкэн ньюспейпер альянс», в который входила газета «Нью-Йорк таймс». И хотя контракт был заключен на сумму две тысячи долларов, толку от него было мало, поскольку деньгами нельзя было воспользоваться, пока плот не будет спущен на воду Тур заключил также соглашение с Норвежским телеграфным агентством о том, что пятьдесят процентов доходов агентства за написанные им статьи о путешествии на плоту, должны пойти на счет экспедиции. Однако эти деньги также принадлежали будущему.
