Тур вступил в жизнь, полный романтической отваги и решимости. Когда у него ничего не получилось, он никак не мог понять, в чем дело, ибо воспринимал препятствия как проявление несправедливости. Лив вспоминала, что он стал неуправляемым, а порой таким капризным, что с ним невозможно было находиться под одной крышей. Он пришел в уныние, пал духом и пребывал в таком состоянии и в Свиппоппе, и в Трейле, и в Балтиморе, пока «чаша не переполнилась» и он после долгих раздумий не отправился на войну. Затем трудности, по-видимому, закалили его, ибо он научился добиваться своего, шаг за шагом преодолевая сопротивление, постепенно сбрасывая связывающие его оковы, а не бросаясь на полном скаку в атаку. Он, наконец, решился признаться себе самому в том, что он не верил в собственные силы. Теперь же вера в себя вернулась к нему, и он смог пообещать Лив, что сделает все возможное, чтобы с ним было легче общаться.
Именно благодаря этой вновь обретенной вере в собственные силы Тур смог избавиться еще от одной важной проблемы. «Терзания вокруг написания докторской диссертации, которой ждет от меня вся семья, рассеялись как пыль», — пишет он Лив спустя несколько недель{426}.
Если верить Туру на слово, то ему удалось выйти из ситуации постоянного ожидания, которую он на протяжении нескольких лет создавал вокруг своей все откладываемой докторской диссертацией, которая должна была стать прорывом в будущее. Он работал над рукописью диссертации днем и ночью с тех пор, как вернулся с Фату-Хивы, и до отъезда в Балтимор. Война вынудила его отказаться от этой затеи, и поэтому военные будни, в которые он постепенно втягивался, ощущались особенно бессмысленными. Но диссертация потеряла для него первостепенное значение. И сейчас, когда ему, наконец, удалось преодолеть состояние фрустрации, он почувствовал, что ему будет легче выполнить обещание, данное Лив. Она жаловалась на то, что Тур слишком мало внимания уделяет семье и детям, а это объяснялось тем, что он все время сидел и писал.
Но если он избавился от терзаний, то нет оснований полагать, что ему также удалось избавиться от амбиций. Правда, в письме он признается, что «мои домашние знают, что я, во всяком случае, в жизни не пропаду». В конце войны Тур с нетерпением ждет не только встречи с Лив и детьми, но и возобновления научной работы. Гипотеза о происхождении полинезийцев не дает ему покоя.
В марте, после пятимесячного перерыва, он наконец получает письмо от Лив. Гитлера загнали в угол, и мирная жизнь вот-вот наступит. Тур чувствует себя на коне и в ответном письме просит Лив подождать еще немного — мечты о докторской степени, оказывается, не забыты: «Я часто думаю о том, что это длительное безутешное ожидание может повлиять на тебя. Не поддавайся и не падай духом. Изучай все, что только можно про индейцев и про жителей Океании, а также все, что, возможно, пригодится нам в работе, за которую мы примемся, когда вновь будем вместе»{427}.
Теперь он больше всего интересуется детьми. В письмо Лив вложила фотографии маленького Тура и Бамсе, и это вдохновили Хейердала на лекцию о воспитании детей. «Мне совсем не нравятся фотографии, на которых Тур и Бамсе лежат за ящиками и стреляют из ружья. Я думаю, что совсем необязательно сеять подобные семена в детских душах. Они не должны привыкать к тому, что война — это героический подвиг, что это весело или здорово. В таком духе воспитывают своих детей немцы, и хотя дети пока еще ничего не понимают, в их душе тлеют эти идеи. <…> Окажи мне любезность, Лив, и держи детей подальше от этого, как в жизни, так и в игре».
Тур считает, что вместо этого дети должны узнавать как можно больше о животных, жизни на свежем воздухе и замечательных явлениях природы. На простых примерах они должны узнать, как возник мир, и вместе с примитивными народами «верить в то, что Бог — удивительно добрый старый человек», ибо эта мысль ближе к истине, чем «запутанный бред больного воображения, сочиняемый нами, взрослыми».
Во время пребывания в Лондоне Бьорн Рёрхольт повторно получил задание восстановить с Финнмарком устойчивую связь. Тур Хейердал был назначен его заместителем. На этот раз они отправлялись не с конвоем, а самолетом через Стокгольм, где следовало провести большую подготовительную работу. В то время как Рёрхольт отвечал за техническое обеспечение, Хейердалу было поручено найти и обучить персонал.
В одной из казарм в Аксвалле, неподалеку от шведской столицы, он получил под командование группу из сорока человек, составлявших силы норвежской полиции в Швеции. В армии группа была известна под номером 550; среди прочих в нее входили телеграфисты и дешифровщики, что несколько облегчало решение задачи, поставленной перед Хейердалом. Он должен был обучить своих подчиненных радиотехнике и подтянуть их физическую подготовку, а затем отобрать из них наиболее подходящих для отправки в Финнмарк.
Ситуация была новой для Тура. До этого он всегда был в подчиненном положении. Сейчас, впервые в жизни ему предстояло стать руководителем.
Как-то утром, во время построения, фенрик Хейердал зачитал имена шестнадцати человек. Одного из них звали Йенс Вессель Берг. Он был из Драммена и до войны работал радистом у одного инженера. Во время оккупации Берг принимал участие в нелегальной работе, и на его след напало гестапо. Но ему удалось бежать, и он очутился в Швеции. Здесь он некоторое время зарабатывал себе на жизнь, работая лесорубом и батраком, а затем попал в отряд полиции.
«Тур Хейердал стоял перед нами в английской офицерской форме и, как я помню, выглядел весьма таинственно, — рассказывал Вессель Берг автору этой книги. — Он спросил нас, умеем ли мы ходить на лыжах, ночевать под открытым небом и существовать в примитивных условиях. Я ответил утвердительно. Он сообщил, что речь идет о выполнении задания в Норвегии, но не сказал, где конкретно. Дело было добровольное, нам никто не приказывал. Я вызвался добровольцем, и меня сразу же обязали хранить служебную тайну».
Отобранных шестнадцать человек изолировали от остальных и поместили в отдельный барак{428}. Все они прошли пятимесячный курс обучения радиосвязи. Правда, Тур начал с того, что заставил радистов делать пробежки.
«Он также принялся учить нас работать с рациями, — вспоминает Вессель Берг. — Но оказалось, что мы разбираемся в этом лучше него. Когда мы увидели, каким образом он радирует, мы поняли, что в Канаде этому обучают хуже, чем у нас. Нас же обучали норвежские инструктора морского училища».
На одной из книжных полок маленькой библиотеки в их казарме Вессель Берг нашел книжку «В поисках рая». Он снял ее с полки и показал Хейердалу, который в ответ рассмеялся и заметил, что «даже здесь ему нет покоя». Тур рассказал Бергу о путешествии к островам в Тихом океане, и после этого отношения между ними стали более тесными.
В один из мартовских дней они получили приказ взять с собой все личные вещи и отправиться в Стокгольм. Там каждому выдали форму норвежской полиции, они заняли места в специальном железнодорожном вагоне и поехали на север, по-прежнему не зная, куда держат путь. По прибытии их расквартировали в лагере недалеко от Лулео на берегу Ботнического залива. В ожидании продолжения путешествия Хейердал проводил с ними теоретические занятия по парашютной подготовке. Кроме того, поскольку наученный горьким опытом Тур помнил, что в Финнмарке не хватает ни жилья, ни даже палаток, он учил своих подчиненных искусству, которому сам научился у своего друга Ула Бьорнеби, — строить из льда иглу.
Тур нес полную ответственность за свое подразделение. Он был руководителем и организатором всей работы. Ему пришлось даже заняться делом, которое он, еще будучи в Шотландии, считал самым отвратительным, а именно: цензурой исходящих писем своих подопечных.
