Как староста группы Тур явился в кабинет капитана, чтобы получить разъяснения. Там он услышал, что отказ исполнить приказ — худшее преступление, которое может совершить солдат, независимо от причин, побудивших его сделать это, и поэтому Бейер-Арнесен предстанет перед военным судом.
Капитан уверял Хейердала, что если бы такое произошло в Германии, то Бейер-Арнесена поставили бы к стенке и расстреляли. Хейердал, стараясь сохранять спокойствие, спросил, не хочет ли капитан таким сравнением представить Германию в качестве идеала. Война есть война, проворчал Петтерсен в ответ, и сказал, что, по его мнению, Бейер-Арнесен получит как минимум шесть месяцев английской тюрьмы.
Тогда Хейердал объяснил капитану, что вся группа «Р» поддерживает Бейер-Арнесена и что другие члены группы тоже отказались бы исполнить такой приказ. Поэтому он попросил капитана составить соответствующий рапорт — чтобы их наказали вместе с Бейер-Арнесеном.
Но капитана не интересовало, что сделали бы другие, — у него был солдат, получивший приказ и отказавшийся его исполнять, и этот солдат должен был понести наказание.
— Вы можете приказывать нам по очереди, — сказал Хейердал вызывающе. — И мы по очереди откажемся.
Капитан, во избежание бунта, торопиться с этим приказом не стал{349}. Но он не оставил Хейердалу никаких сомнений по поводу того, что будет делать всё, чтобы противодействовать повышению по службе членов группы{350}.
Хейердал понял, что необходимо предпринять что-то кардинальное. Ранее он в качестве старосты группы пытался обращаться в инстанции в надежде, что командование поручит им что-либо более серьезное, нежели работа в столовой. Но все заканчивалось на капитане, бросавшем письма в мусорную корзину{351}. Теперь Тур решил миновать промежуточные звенья и непосредственно обратиться к высшему начальству; для этого у него был соответствующий план. Но сначала он хотел переговорить с заключенным Бейер-Арнесеном.
Тур пришел на гауптвахту, где содержался Бейер-Арнесен, но охрана его не пустила. Тем не менее, он нашел способ проникнуть внутрь. По совпадению группе поручили протащить на гауптвахту телефонный кабель. Тур взял катушку с проводом и, таким образом, прошел охрану, а затем сумел проникнуть в камеру Бейер-Арнесена.
«Бедный мальчик! — через несколько недель написал он Лив, которая хорошо знала Бейер-Арнесена по „Малому Скаугуму“. — Он сидит на железных нарах, в камере такое грязное окно, что сквозь него едва ли можно что-то увидеть. Деньги, сигареты и все остальное у него отняли, ему даже не разрешают, как другим заключенным, выходить из камеры на обед»{352}.
Приближалось Рождество, и Тур попросился в отпуск. Ему дали девять дней, и он направился в Лондон, где 12 декабря встретился с одним молодым лейтенантом и рассказал ему о деле своего друга. Лейтенант обещал помочь.
Четырнадцатого декабря Тур сидел в гостиничном номере. Время приближалось к полуночи. Он достал бумагу и начал писать письмо Лив. Еще раз он пожаловался на «некую норвежскую контору» в английской столице, которая вредит их переписке. «Здесь происходят вещи, сколь банальные, столь и отвратительные. Я не боюсь писать об этом тебе, потому что в это письмо, надеюсь, любопытные чиновники не сунут свой нос. <…> Вообще-то тут нечем хвалиться, но я считаю, что ты должна знать, что делает твой муж. Несмотря ни на что, ты мне ближе, чем мое так называемое военное начальство».
Тут у Тура кончились чернила, но он нашел огрызок карандаша и продолжил письмо. Уверенный в том, что ему удастся отправить письмо, минуя военную цензуру, он рассказал о перевозке навоза, мытье лестниц и жизни в казарме, которая заключалась в том, чтобы «лежать на спине и дышать пылью одеяла». С тех пор, как они три с половиной месяца назад прибыли в Великобританию, у них было всего «три часа занятий, т. е. 1 час азбуки Морзе, 1 час устава и 1 час радиодела».
Но подробнее всего он описал историю с капитаном, приказавшим им служить официантами в офицерской столовой, и как группа общим решением отказалась от исполнения этого приказа. «Я наплевал на бумажную волокиту, звезды и генералов, — пишет он Лив, — и направился прямо в высшую инстанцию, к самому министру обороны!»
Вообще-то рядовой солдат, к тому же замешанный в деле об отказе от исполнения приказа в военное время, вряд ли смог бы попасть на прием к министру обороны. Но благодаря усилиям молодого лейтенанта рядовой Хейердал, личный номер 5268, все же оказался в кабинете министра. Причина всесилия юного офицера заключалась в том, что он был ни кем иным, как сыном министра обороны Оскара Торпа; кроме того, Торп-младший был хорошим другом Эрика Бейер-Арнесена.
Тур хотел как можно более подробно представить ситуацию, в которой оказалась группа «Р». С тех пор, как их разместили в Шотландии, он взял в привычку писать дневник. Этот дневник он сам описывал как «мягко говоря, идиотский»{353}. Тем не менее он попросил разрешения министра зачитать выдержки из дневника{354}.
Министр кивнул.
Тур начал читать:
«3/11. В первой половине дня ездил на мотоцикле 30 минут, остальное время сидели в казарме, выходили только чтобы посмотреть кино. <…>
4/11. Всю первую половину дня валялись в казарме, продолжали валяться там и после обеда.
5/11. Полчаса ездил на мотоцикле, оставшееся время в первой половине дня валялся в казарме. Во второй половине дня немного занимались стрельбой.
6/11. Лежали в казарме всю первую половину дня, продолжили после обеда.
7/11. Воскресенье. Взошел на Бен-Невис{355}.
8/11. Валялся в казарме всю первую половину дня, то же во второй половине дня.
9/11. Валялся в казарме всю первую половину дня, во второй половине дня валялся в казарме.
11/11. Получили приказ убирать листья вокруг замка, но когда мы не нашли ни одних граблей, несмотря на помощь офицеров в поисках, остались в казарме на всю первую половину дня, и вторую тоже… <…>»
Читая, Тур поглядывал на министра. Вот как он описал Лив реакцию Торпа: «Большие уши министра торчали, как локаторы. Он созвал других влиятельных персон. Подполковник и майор в спешке прибыли сюда прямо из Шотландии, и в ближайшие дни наверняка произойдет нечто грандиозное. Военный суд, тюрьма или наша победа — дело должно как-то разрешиться, я уже не в состоянии ходить как пешка и закрывать на это глаза. Мы вряд ли приносим какую-то пользу своей Родине, закрывая глаза на такое безобразие».
Он подытожил свои размышления выводом, что все эти безобразия и беспорядок вызваны офицерским тщеславием.
«Там много толковых ребят, но их держат на расстоянии, они занимают рядовые должности, а кое-кого понижают в должности. Только абсолютные нули, совершенно бездарные, получают продвижение. <…> Все в целом — хаотичная борьба за то, чтобы набить собственный карман, и все это называется любовью к отечеству. <…> Здесь мы — лишь пешки в стремлении капитана получить в подчинение как можно больше рядовых, чтобы его произвели в майоры. <…> Теперь я понимаю, что у меня нет будущего в армии, и я этим горжусь».
Министр Торп решил лично заняться их делом, а с Тура Хейердала было взято обещание, что группа «Р» больше не будет творить никаких фокусов. Через несколько дней Тур получил письмо от Бейер-Арнесена, который сообщал, что его освободили по приказу вышестоящего начальства. Но угроза военного суда все еще витала над его головой{356}.
