Положение усугублялось и тем, что мать откровенно не доверяла преподавателям. Неудивительно, что жизнь становилась для мальчика совершенно невыносимой. Школа превратилась в сплошное мучение.
Идея отправить сына сразу во второй класс оказалась неудачной. Впрочем, чрезмерное высокомерие Алисон не мешало ей быть реалисткой; она оценила серьезность ситуации и поняла, что потерпела поражение. Тем не менее, о том, чтобы вернуть Тура в первый класс, не могло быть и речи. Спасение она увидела в домашнем обучении{44}.
Однако и это поначалу не принесло облегчения. Туру не понравилась молодая учительница, которую выбрала мать. Он попробовал устроить бунт, но учительница — надо отдать ей должное — не поддалась капризам упрямого и избалованного мальчика и не только постепенно склонила его на свою сторону, но и помогла ему обрести уверенность в себе. Учительница воспользовалась простыми средствами: во-первых, обходилась без нравоучений, а во-вторых, выстроила программу обучения согласно интересам мальчика. Тур хорошо рисовал, и она занималась с ним рисованием. Затем, когда он научился бойко читать и писать, главный упор был сделан на естествознание. Тур рылся в материнских книгах; особенно ему нравились иллюстрированные издания на английском языке — одна из его любимейших книг «Человеческие расы» рассказывала о коренных народах мира. Картинки, изображающие плывущих в пирогах полинезийцев, произвели на него неизгладимое впечатление{45}, и он стал придумывать истории о жизни на южных островах Тихого океана.
Но больше всего Тура интересовали животные. Он выучил латинские названия многих из них и построил собственный «естественный музей». Когда взрослые спрашивали, кем он собирается быть, когда вырастет, Тур отвечал: «Человеком, который изучает животных»{46}.
Было видно, что он обретает уверенность в себе, и мать решилась вернуть его в школу. Прежний опыт не прошел для Тура даром: мальчик попытался наладить отношения с одноклассниками и даже попробовал передать им свои увлечения, придумав «охоту на диких зверей» в лесу Бокескуген. Кроме того, он понял, что для того, чтобы быть принятым в компанию, нужно говорить на одном языке с детьми рабочих. С этих пор в школе и на улице он переходил на особый уличный «диалект». При этом, правда, юный Тур строго следил за собой, чтобы, не дай Бог, не употребить этот язык за домашним столом.
Решительности его, однако, не хватило на то, чтобы бороться за место в футбольной команде. Он в принципе не мог правильно попасть по мячу, который после его ударов все время летел куда-то в сторону. Это значительно снижало его шансы на то, чтобы утвердиться в мальчишеской компании.
Была у Тура и еще одна ахиллесова пята: он боялся воды. Вырасти в Ларвике и при этом бояться воды… в этом было что-то неестественное! Летом, когда прогретая вода во фьорде сверкала синевой, мальчишки только и делали, что прыгали с полированных камней, — да еще старались так, чтобы летело побольше брызг. Один Тур сидел в сторонке на берегу. Он мог зайти в воду по пояс, но потом, как побитая собака, опустив голову, выбегал обратно. В воде было прохладно, но он, конечно, боялся не холода. Причиной его страха было воспоминание о том, как он попал под лед в пруду Херрегорд. Но мальчишки этого, конечно, во внимание не брали и дразнили его изо всех сил.
Тур-старший все это видел и переживал из-за того, что его сына считают тюфяком. Он даже попытался платить сыну за то, что тот будет учиться плавать. Но и это не возымело действия, хотя десять крон были для Тура целым состоянием. Он буквально цепенел, как только вступал в воду.
Снова родителям пришлось прибегнуть к частному преподаванию — на этот раз Туру наняли опытную учительницу плавания. Но если бы даже она оказалась лучшей пловчихой в мире, уроки ее, скорее всего, не принесли бы мальчику никакой пользы. Тура невозможно было затащить в воду даже силой.
Однажды он отправился с друзьями в Церковную бухту. Бухта пользовалась дурной славой. С двух сторон окруженная крутыми скалами, она врезалась в гранит скал. На ее берегу находилась церковь, построенная почти двести пятьдесят лет назад. На шпиле церкви скрипел ржавыми петлями флюгер. Ходили слухи, будто неподалеку от нее какая-то несчастная бросила в воду своего незаконного мертворожденного ребенка. А совсем недавно во фьорд со скалы соскользнул и утонул ровесник Тура — сын дворника ларвикской пивоварни.
Страшно, но заманчиво! Церковная бухта притягивала мальчишек, как запретный плод. Они сбежали вниз меж могильных камней у церкви, на мысу у фьорда скинули штаны и рубашки и очертя голову бросились в море; только бедный Тур, добежав вместе со всеми до воды, остался стоять на берегу.
Купание было только началом мальчишеских развлечений; вдоволь наплескавшись, они начали прыгать с одной невысокой круглой скалы на другую, затем в качестве последнего номера программы устроили соревнования, кто скорее перебежит по узкому мостику на маленький остров, где стояла купальня.
В «беговом упражнении» у Тура появился шанс доказать товарищам, что и он кое-что может. Он первым бросился к мостику и с разбегу прыгнул на мокрые доски. Но поскользнулся, не удержался и, размахивая руками и ногами, полетел вниз, в воды Церковной бухты, где его подхватило и закрутило в водовороте течение.
Потом мальчики увидели, как Тура выбросило на поверхность, — они знали, что он не умеет плавать, но не представляли, как ему помочь. Собственно, если бы он и умел плавать, плыть ему было бы некуда — берег состоял из округлых камней, скользких от водорослей, и даже опытный пловец едва ли взобрался бы на них{47}. Мальчишки стояли в нерешительности — их сковал страх, и они были не в состоянии что-либо придумать.
Однако один из них все-таки сумел стряхнуть оцепенение. Он был самым младшим в компании, товарищи неизвестно почему называли его американцем. Сломя голову американец понесся в купальню, где висел спасательный круг с веревкой, притащил его и бросил Туру, который, к счастью, еще продолжал барахтаться на поверхности. Тур крепко вцепился в круг, а американец с помощью других мальчиков потащил его к берегу.
Отец Тура подарил за это американцу блестящий серебряный ножичек, и находчивый герой носил его на поясе, чтобы видели другие мальчишки. Самому Туру было строго наказано не ходить больше в Церковную бухту. Кроме того, родители еще сильнее ограничили его свободу, потребовав, чтобы он докладывал обо всем, что делает и где бывает.
Итак, Туру пришлось пережить очень сильное потрясение. Уже во второй раз за свою короткую жизнь он чуть не утонул. Тур вконец разуверился в том, что когда-нибудь научится плавать, и решил никогда больше не пытаться сделать это{48}. После случая в Церковной бухте он стал одинаково бояться «как глубокой воды, так кладбищ и зубных врачей»{49}. У него так и осталось впечатление о глубоком море как о «вратах в царство мертвых»{50}.
Все это лишило его даже мысли о том, что от игры в воде можно получить удовольствие. Он и смотреть не хотел на фьорд, который для его товарищей был настоящим земным раем. Они не только вовсю купались, но и ходили под парусом, набивали себе мозоли греблей — можно сказать, что море занимало центральное место в их играх, а Тур боялся близко подходить к берегу и поэтому чувствовал себя абсолютным неудачником.
Ему доводилось переживать не лучшие моменты не только в общении с детьми. Время от времени и в отношениях взрослыми случались неприятные ситуации, которые заставляли его испытывать чувство унижения. Однажды он вдруг почувствовал сильную боль в животе, и перепуганные родители повезли его в больницу. Врачи посчитали, что у него аппендицит, и вскоре Тур оказался на операционном столе. Медсестра надела на него маску и, когда у него поплыли круги перед глазами, в последнем проблеске сознания он услышал, как сестра сказала: «Он очень симпатичный, но разговаривает совсем как маленький ребенок»{51}.
