Вода все прибывала. За следующий час она поднялась еще метров на пять.

Теперь, направив луч прожектора вверх, я определил, что стены резервуара не переходят плавно в его свод, а обрываются, вследствие чего между ними и куполом образуется пустотелый зазор весьма внушительных размеров.

На этот случай в моей амуниции была припасена складная «кошка». Я, не мешкая, подсоединил к ней прочный десятиметровый шнур, который вытащил из прорези пояса, укрепил цанговые перехваты и, размахнувшись, зашвырнул зацеп в проем. Через секунду раздался звонкий удар металла о камень. Понемногу я стал травить шнур на себя и вслушиваться в противный скрежет, раздающийся над моей головой. Однако с первого раза «кошка» так ни за что и не зацепилась, а, соскользнув с края стены, шлепнулась в воду рядом с полуплотом и камнем пошла на дно.

Я повторил заброс еще раз. Тоже безуспешно.

Можно было, конечно, со спокойной душой надевать на лицо маску, вставлять в рот загубник и возвращаться обратно в коллектор, но в азарте я стал методично закидывать треногу в чернеющую под сводом резервуара нишу. Наконец десятый бросок увенчался успехом — «кошка» замерла, а шнур натянулся в струну. Теперь можно было начинать подъем.

Я снял ласты, закрепил их на поясе за спиной, после чего стал карабкаться наверх.

Любая обезьяна дала бы мне сто очков вперед, за пару секунд добравшись до края стены, мне же предстоял путь длиною в жизнь. Несколько раз я уже было решался оставить это глупое занятие, но только невольный страх темноты подо мной гнал меня наверх.

В общем-то я никогда не страдал полнотой, а на станции по утрам мне даже иногда доводилось делать пробежки, чтобы поддерживать спортивную форму. Однако, болтаясь, словно маятник, над чернеющей пустотой колодца, я искренне пожалел о том, что по собственной глупости забросил тренажеры. Почему-то на ум пришел фрагмент из романа Уэллса, когда герой поднимается по лестнице из логова морлоков, отбиваясь от своих преследователей. «Вот сейчас какая-нибудь сволочь с мерзкими волосатыми руками схватит меня за ноги и утащит вниз, — с содроганием подумал я. — Даже лучевой парализатор не успею вытащить. Да и чем вытаскивать, когда руки заняты?»

Но, может быть, именно эти опасения удвоили мои старания, и поэтому я все же вполз в проем, задыхаясь и проклиная все на свете.

Только тут я обнаружил, что нахожусь не просто в нише, а на парапете смотровой площадки, кольцом охватывающей гигантский резервуар-колодец.

У меня словно камень с души свалился. Такой щенячьей радости мне не доводилось испытывать давно. Возможно, мой мозг за какую-то минуту израсходовал весь запас эндорфинов. Отчего бы это? В тот момент я был готов расцеловать любого, кто оказался бы поблизости, — Сардельку, Вадимыча, Пруха, Анту и даже андроида Ури. Но едва в памяти всплыл профиль Сорди, как моему ликованию пришел конец. Я нахмурился, согнал с лица благодушную улыбку и сразу же стал обыкновенным Наблюдателем. Все-таки с клоном у меня были особые счеты, так что относительно совместного лобызания я, видимо, поспешил, ведь, при зрелом анализе, наша с ним встреча не сулила обоим ничего хорошего.

Я свесился с парапета и глянул вниз — полуплот ярко-оранжевым пятном безмятежно покачивался на воде. Он словно преданный пес ежесекундно тыкался бортиком о стену колодца, ожидая моего скорейшего возвращения. Однако опять спускаться в мрачную утробу отстойника мне не хотелось — все-таки в водной стихии я чувствовал себя не так уверенно, как на земле.

Я наспех сложил «кошку» и сунул ее в набедренный карман.

Чтобы обследовать по периметру всю стену смотровой площадки, которая отстояла от парапета на расстоянии полутора метров, мне понадобилось не более двух минут. Однако обнаружить место выхода из отстойника — дверь, люк, вентиляционную шахту — с первой попытки мне не удалось. Шероховатая стена, казалось, на всем протяжении не имела ни выступов, ни подозрительных щелей, ни отверстий.

Не теряя надежды, я стал кружить по смотровой площадке. Наверняка здесь имелся какой-нибудь сухопутный проход, который вел в подземные коммуникации. Только, вероятно, он был искусно замаскирован, и мой беглый взгляд не мог определить его точное месторасположение.

Пришлось прибегнуть к испытанному дедовскому способу.

Я потушил прожектор на маске, отчего пространство вокруг меня погрузилось в полнейший мрак, потом достал из прикрепленного к ноге чехла нож и зажал его в руке лезвием вниз. Газовая зажигалка, вмонтированная в рукоятку, мгновенно вспыхнула ровным голубоватым огнем, едва мой большой палец коснулся сенсорного пьезокристалла у черенка кинжала. Медленно двинувшись по кругу, я стал наблюдать за отклонениями пламени, памятуя о том, что даже едва ощутимый ток воздуха обязательно укажет мне верное направление поиска.

Шаг за шагом я обошел полстены. И только в одном месте язычок пламени дернулся и стал пригибаться книзу. Я тут же присел. Пламя затрепетало и, словно флюгер, вытянулось в сторону микроскопической щели между стеной и полом.

Мое сердце в возбуждении заколотилось как ненормальное — за массивной плитой, несомненно, был какой-то ход! Я перевел дух. Теперь надо было действовать решительно и быстро, а руки отчего-то вдруг предательски задрожали.

Наконец капсула с нитрамином и детонатор легли впритык к стене.

Отбежав на безопасное расстояние от минной закладки, я рухнул на каменный пол и прижался всем телом к парапету. В томительном ожидании потекли секунды. Одна… Две… Три… Едва я инстинктивно досчитал до десяти, как оглушительный взрыв потряс смотровую площадку. Через мгновение целая россыпь мелких камней защелкала рядом со мной, а в нос потянула противная нитраминовая гарь. Я тут же встал и отряхнулся, попутно ощупывая себя — все ли на месте? Оказалось, что срикошетившим осколком мне слегка оцарапало кисть руки, но рана была пустячная, и я не стал тратить время на ее санитарную обработку.

Темнота в отстойнике уже сменилась предрассветным сумраком — это из образовавшегося провала в стене сочился холодный голубоватый свет.

Я мигом достиг проема, перешагнул через нагромождение булыжников у входа, и осторожно протиснулся внутрь.

Оказалось, что я нахожусь в самом начале просторной подземной галереи. Ширина ее была около четырех метров, высота — в два человеческих роста. На стенах тоннеля мерцали синие полусферы размером чуть более галогенной фары с моего вездехода. От них исходило необычное голубоватое свечение — наверное, это оно поразило воображение Мархуна, когда он впервые его увидел. Впрочем, меня больше заинтересовал совсем другой факт — прямо по центру галереи шел стальной монорельс!

Теперь мне не надо было строить планы, куда и каким образом двигаться. Несомненно, тоннель вел к Мертвому городу. Возможно, на пути к цели меня подстерегало еще немало таинственных ловушек и опасностей, но малодушничать было нельзя. Ведь я должен был помочь Сардельке вырваться из плена. Задержать Ури и его сообщников. Доложить об инциденте на Антрацею. Поэтому я проворно достал из кобуры лучевой парализатор, зажал его в руке и, предпринимая все меры предосторожности, рысцой потрусил по галерее.

Сотню лет в этом тоннеле, видимо, не ступала нога человека. Или какого-нибудь андроида. Это я легко определил по толстому слою пыли, осевшей на теплый каменный пол. К тому же стены тоннеля местами поросли какой-то рыжеватой махровой паутиной, которая, в изобилии свешиваясь с потолка, словно заросли терновника, периодически стала преграждать мне путь. Пришлось взять в левую руку нож и расчищать себе дорогу. Однако лезвие путалось в длинных, переплетенных между собою ворсинах, вязло в них, тем самым сводя все мои усилия на нет. Скоро я приспособился проскакивать заросшие участки галереи на полном ходу — правда, по этой причине за мной уже после второго препятствия образовался хвост из обрывков паутины, но он, впрочем, не мешал мне продвигаться вперед.

Наконец штрек закончился — он уперся в еще одну подземную выработку, проходящую перпендикулярно тоннелю. Монорельс сворачивал направо и примыкал к такому же железному рельсу, который, вне всяких сомнений, являлся главным путем.