— Да, господин, — безжизненно отозвалась превращенная в куклу девушка.

— Тогда приступим…

П р и м е ч а н и я:

(1) нем. Я грешна — Такова моя натура — Я грешна — Я только могу оборвать любовь — Я признаюсь, что нарушила все клятвы — Я грешна… Грешна (гр. Heiland)

ЛАЭЛИ

Солнышко светит, птички поют… а я как с похмелья.

Алхаст потянулся было поцеловать меня, но я придержала его. Кажется, сегодня уже такое было. Только на месте эльфа был клыкастый однокурсник. И с ним было проще.

— Алхаст, нам надо поговорить.

Озадаченный взгляд.

— Нет-нет, не так начала. Эта фраза — глупая, ты не находишь? — нервничала, теребила рукава. — Нам надо… нет, опять не то. Мы расстаемся. Вот. Всё.

И туту я поняла, что на улице было не просто жарко, но — удушающее. Проклятое солнце. Я нес мела поднять глаза на эльфа, понимая — физически ощущая его боль. Но ведь это для его же блага.

— Я не понимаю, — наконец медленно выговорил он. — Почему, Лаэли?

— Я не буду ничего объяснять, — я хотела сказать это твердо, но получилось как-то жалко и жалобно.

— Это единственное, о чем я прошу.

— Я… целовалась с другим парнем.

Сказала, и поняла, что звучит глупо и совсем не похоже на серьезную причину дял расставания. Но, может, он поймет? Но Алхаст молчал. Пришлось развить мыслью, сбиваясь, волнуясь уже почти до слез и проклиная себя за то, что не отправила ему прощальную записочку, сама спрятавшись на краю света.

— И мне было всё равно, что ты… что ты есть. Понимаешь? Не… — хотела сказать "не люблю", но подавилась такими словами, — не могу быть с тобой одним. Верной. Что ни скажу сейчас — всё равно буду с другими, кроме тебя. Знаешь, я сейчас говорю всё это, и мне ни капли не стыдно. Вот.

Последние слова произнесла с вызовом. Алхаст двумя пальцами приподнял за подбородок моё отчаянно пылающее лицо. Я замотала головой. Зажмурила глаза.

— Посмотри на меня, — кажется, он не сердился.

Я рискнула и подняла веки: голубые глаза были внимательными, спокойными и только чуточку грустными.

— Я не такой наивный, как тебе кажется, Лаэли. Ты кошка. Разве можно обижаться на кошек, которые гуляют по крышам всю ночь, чтобы только под утро вернуться домой, к хозяину?

Упрямо встряхнулась: ко мне вернулась уверенность, совсем было запропавшая. Но Алхаст еще не закончил.

— Я знаю, чего мне будет стоит право быть с тобой. Согласен заплатить любую цену, зная, что рано или поздно ты нагуляешься по крышам и серой тенью скользнешь в окно, чтобы остаться со мной… может быть, навсегда.

— Ты… — прищурилась. — Ты это нарочно сейчас говоришь, чтобы меня загрызла совесть. "Ах, он такой хороший, а я его мучаю!".

— Ну да, — эльф лукаво, как мальчишка, улыбнулся. — И вообще, как и все светлые, я верю в идеалы, в возможность перевоспитания заблудших овечек, в дружбу после секса и в крем после бритья.

Он снова стал таким, каким был до того, как начали встречаться — самым легкомысленным, самым добрым и самым… самым-самым из всех ушастых. И, когда схватил меня за плечи и опрокинул на траву, я смогла только рассмеяться.

— Всё перевернул по-своему. Я пришла с такими благородными намерениями, практически подвиг совершать, а ты всё испортил.

Алхаст не ответил, провел ладонью по моей щеке. Всё же на лбу залегли две складки, грозившие превратиться в морщины. Я разгладила их, поцеловала эльфа в высокий лоб.

— Как знаешь. Я не буду ничего тебе обещать. Только одно… никогда не попытаюсь уйти от тебя. Валяй, спасай мою душу во всех позах (смущенное фырканье и покрасневшие щеки ушастого) и астрологических домах. Когда надоесть нести на себе этот крест — скажи слово, и я испарюсь из твоей жизни. Договорились?

Вместо ответа Алхаст поцеловал меня — нежно, медленно. Потом помог встать.

— Скажи, а тот парень… — и оборвал сам себя. — Нет, не хочу знать.

Это было одним из самых мудрых решений эльфа. Чего мне хотелось меньше всего в жизни — это стоять между дроу и светлым эльфом, между двумя друзьями, между Архимагами. Проще и гуманнее отправиться в Хель и плюнуть в компот Главному по Распределению грешников.

В порядке успокоения нервов и окончательного примирения, мы отправились в башню первого… второго курса залечивать мои царапины и пить чай с японской липой. Как всё резко изменилось! Полдня назад я сидела в это же восьмигранке, точнее — билась в истерике на полу. А сейчас снова хочется любить жизнь, пить из её кубка до последней капли…

Завтра утром курс разбежится на практику. Сессен, Давид и Эрик, впрочем, останутся в МУМИ, помогать преподам в летних исследованиях. Остальные по двое или по трое — отправляются в услужение к Архимагам различных миров. Зармике носится по комнатам, то и дело взлетая над полом на пару дюймов: Дар назначил её в помощницы Элкзту, а на следующий же день подписал им обоим отпуск на два месяца и заявил, что видеть не желает их счастливые физиомордиии в башне Архимага — некоторые, между прочим, дело делают, а не только пьянки пьянствуют и гулянки гуляют. Ну, чернокожая парочка на своего строгого начальника, понятное дело, не обиделась.

Однако хотелось бы и мне повидаться с Кенрретом перед отъездом. И совершенно не по делам.

ДАРМ" РИСС

Как же не вовремя угораздило меня очутиться в женском теле, Тьма меня побери! УВ ужасе я взирал через глаза Ай, как приближается Настоятель. Не-ет, к монахам такие эксперименты, сейчас врежу ему в челюсть, вытащу из-под кровати своё тело и…

И ничего не произошло. Обряд Слияния поставил меня в полную зависимость от тела и сознания Ай, а девушка была околдована зельем проклятого церковника. Хотя, после таких фокусов, по нему аутодафе плачет. Горючими слезами.

Вот его сухое — где-то даже красивое — лицо оказалось в двух дюймах от моего. Тьфу, от лица Ай.

— Сядь.

Она послушно села на кровать. Настоятель опустился рядом с ней, провел ладонью по щеке. Потом запустил пальцы в короткие волосы и оттянул назад голову девушки. В это время сам мужчина настойчиво и беспокойно вглядывался в её большие глаза. Неужели он заметил меня?

Но — нет. Неожиданно я узнал этот рассеянный и тоскливый взгляд. Когда смотришь на одну девушку, но отчаянно хочешь увидеть другую… Какую?

— Расскажи мне, — приказал мужчина. — Что ты делаешь сейчас? С кем ты? Кто рядом с тобой?

— Я иду… — шевельнулись губы девушки. — По траве. Мне жарко. Мне плохо. Я хочу повернуть обратно. Мне очень жарко. Наверное, я заболела.

— Куда, куда ты идешь?

— К… — Ай запнулась. — К нему. Я не хочу делать ему больно. Поэтому не хочу идти. Я остановилась.

— К нему?.. Ах, наверное, тот светлый маг. Он далеко?

Теперь Настоятель потирал сухие ладони. Мне уже не нужно было гадать, какая роль отводилась Ай. Магия воплощения, когда одной сущности придается часть сути другой…

Да и в личности проклинателя сомнений не осталось. Вот только — зачем? Возможно, Лаэли не всё мне рассказала о совеем пребывании в монастыре.

— Он близко. Почти рядом. Ноя этого не чувствую, потому что у меня сильно болит голова. Я боюсь. Я остановилась. Не хочу идти! — нервный смех на грани истерики. — Ударю себя по щеке.

Настоятель, вскочивший с кровати, замер, поймав за хвост нужную идею.

— Ударить? Ударь, девочка моя. Если тебя ударят по левой щеке, надо подставить и правую, правда ведь? Ударь себя!

В ту же секунду я подняла руку и изо всех сил (а девочка была нехилая, надо сказать) залепила себе пощечину. А-а, Тьма, в женском теле еще и пощечины получать — верх несправедливости. Но, однако… что же он задумал? И зачем ему знать, как далеко находится — и кто находится?

Светлый маг, с которым она — Лаэли 0 боится встречаться. Вик? "Не хочу делать ему больно". Она проиграла в карты и в качестве долга должна отрезать Вику уши? Да, я бы тоже испугался.