— Наслаждайся морем, — сказал Александр свое обычное.

Ах, как Таис не любила, когда он так говорил. Ведь это означало, что пришло время снова трогаться в путь. Еще пару дней — и все, прощайте, чайки. Ладно-ладно, только не ныть!

— А ты? — в свою очередь, спросила его Таис бодрым голосом.

— И я с тобой, я же твой дельфин.

— Отлично. Знаешь, во сколько раз твое присутствие увеличивает мое наслаждение?

— В миллион! — не задумываясь ответил Александр.

В следующий раз она увидела море через пять лет.

Недолгие веселые денечки на берегу Гирканского моря прошли, пролетели, как все хорошее, быстрее стрел Артемиды-охотницы. Снова долгая, утомительная дорога по пескам, редким оазисам, руслам полувысохших рек, сухим серым колючкам, вдоль выветренных землистых гор. В неизвестность.

Александр с войском ушел далеко вперед, а Таис, как она ни просилась с ним, оставил в обозе. А он разросся и представлял собой целый кочевой мир со своими порядками, устоявшимися традициями и образом жизни. Один рынок был не меньше, чем афинская или коринфская агора: там можно было купить все, что хотелось твоей душе. Не только местные и греческие товары, но даже доставленные из далекой Индии или загадочной страны, населенной желтолицыми узкоглазыми людьми. Бесконечная вереница из тысяч повозок, запряженных волами, груженых мулов, верблюдов, ослов, пеших и конных людей, стад овец, быков, клеток с птицей на многие километры тянулись на восток, по горным дорогам парфянского Копет-Дага, поднимая густую пыль до неба.

Зная, что сила государства определяется мощью его армии, Александр в первую очередь неустанно заботился о ней: от своих «орлов» он требовал многого, но и давал им много. Снабжение ее провиантом, лошадьми, оружием было налажено четко и бесперебойно. Им занимался сейчас опытный Парменион — прекрасный администратор, строгий блюститель порядка и дисциплины. В его ведении Александр оставил большую армию и денежные средства, хранящиеся в Экбатане.

Но нельзя было обходить вниманием и обоз. С ним двигались ремесленники, снабженцы, ученые, рабы, конюшенные, оружейники, которых Александр ценил особо и содержал на свои средства. Целый инженерный корпус отвечал за строительство и сборку машин, разборных судов, за наведение мостов, укрепление лагеря. К вспомогательным службам относилась медицинская часть, касса, почта, отдел разведки, переводчики, землемеры. С обозом двигались торговцы, купцы и мастеровые, на свой страх и риск примкнувшие к походу. Они не без оснований расчитывали на крупные барыши от торговли с хорошооплачиваемыми солдатами Александра[30].

Таис научилась мужественно сносить тяготы и неудобства кочевой жизни, считая, что не вредно иметь ложку бытового дегтя в бочке любовного меда. Нехорошо своим безоблачным счастьем дразнить завистливых богов. Боги не любят и жестоко наказывают смертных, в чем-то превосходящих их самих. Тому примеров — бесконечное множество. Артемида убила Ориона за то, что он обошел ее в искусстве охоты. Лето[31] покарала возгордившуюся Ниобу за то, что у той было больше детей, чем у богини, уничтожив их на глазах матери. Афродита наказала Психею за ее красоту.

Психея пришла на ум Таис по чистой случайности: Таис разбила свой любимый кратер, расписанный сценами из ее жизни. Красота, из-за которой люди стали оказывать смертной Психее божественные почести, поначалу принесла ей мало счастья. Афродита не могла смириться с тем, что какая-то девушка красивее ее. Но Эрос, сын Афродиты, которого богиня любви и красоты выбрала оружием своей мести, спутал ей карты, влюбившись в Психею и став ее тайным супругом.

Божественный супруг являлся Психее только ночью, ибо не хотел, чтобы Психея увидела и узнала его — в этом состояло его условие. «Знаем мы эти условия. Видимо, все мужчины не без странностей», — Таис подумала об Александре и его играх в приятки. Завистливые сестры наивной Психеи подучили ее нарушить клятву, чтобы увидеть таинственного мужа. Дождавшись, когда ее возлюбленный уснет, Психея зажгла лампаду и узрила в своей постели крылатого бога любви. От потрясения она вздрогнула и пролила на него горячее масло. Ни слова не говоря — разве это не типично для мужчины — Эрос в гневе улетел, бросив свою беременную к тому моменту жену на произвол судьбы. Бедная Психея даже пыталась утопиться от горя. (Тут Таис подумала о своем опушенном рыльце.) Видимо, только отчаянием Психеи можно объяснить ее жестокую месть сестрам-завистницам.

Боги мстят и карают, значит ли это, что и люди имеют на это право? Хотя, право иметь — это еще полбеды. Тяжело решить им воспользоваться.

Только выполнение трудных заданий-испытаний, наложенных на Психею разгневанной Афродитой, спасли ее от смерти. Выказав смирение (опять смирение, что же еще?), она почти умилостивила судьбу, но в последнюю минуту чуть не испортила дела. Несмотря на запрет, Психея раскрыла баночку с волшебной мазью, которую несла из подземного царства Афродите, и была-таки наказана смертью за свое женское любопытство. Спасибо, Эрос, наконец, перестал обижаться и волшебством вернул ее к жизни. Все кончилось благополучно: свадьбой, рождением дочки, вознесением на Олимп. В жизни не все кончается так хорошо, хотя в остальном история казалась вполне жизненной и поучительной.

Люди часто делают одни и те же ошибки, не извлекая из них никаких уроков. (Зато как любят учить других.) Или, как говорил конюх Таис, бараном родился, бараном умрешь. Таис усмехнулась. Она знала по себе, как трудно воевать с собственной глупостью или слабостью. Каждый раз, когда ей и Александру предстояла разлука, она начинала сходить с ума, хотя клялась себе не мучить Александра истериками и снести неизбежное мужественно. Но, несмотря на благие намерения, повторялось одно и то же: она просилась в «царский обоз», а он отправлял ее в основной. Так, полтора месяца назад опять не помогли никакие мольбы.

— Я не могу, — Таис в отчаянии заломила руки, — вот так переступить порог, удалиться и знать, что впереди разлука, и я тебя не увижу. Я прекрасно понимаю, что у тебя в жизни море дел и забот. Море. Что тебе некогда передохнуть, что тебе — не-до-ме-ня! Но что мне делать?! Я слышала, дети боятся засыпать, думая, что уснув, они умрут и никогда больше не увидят маму. И я не лучше. Мне кажется, если я тебя не вижу, то тебя… нет.

— Вот это новости! А я считал, что мой незримый образ всегда в твоем сердце, — пошутил Александр вопреки ее патетике, но потом прибавил другим тоном: — Ну, иди ко мне. Давай мы вместе возьмем тебя в руки.

— Я отвратительна, я мучаю тебя, ты ненавидишь меня…

— Нет, нет и нет, — лукаво ответил Александр.

— Хоть бы ты плохим со мной был, что ли! Чтобы я на тебя за что-то злилась! — воскликнула Таис.

— Давай я тебя зло укушу за нос.

Таис рассмеялась сквозь слезы, тяжко вздохнула и крепко обняла его.

— Я мучаю тебя…

— Да, мучай! — позволил Александр, и Таис опять рассмеялась. — Ну, видишь, какая ты умница, ты сама успокоилась.

— Как я ненавижу себя за эти вечные слезы!

— А я — нет! — беспечно отозвался Александр. — Я люблю тебя всю и каждую слезинку в том числе. — Он улыбнулся. — А что касается «не могу», я тоже часто «не могу», но приходится через «не могу» и получается «еще как могу!» Потому что мы действительно можем гораздо больше, чем предполагаем. И потом, надо уметь себя настроить — например, заменить неприятное «я должен» на приятное «я хочу». А где есть воля, там всегда найдется путь. Посмотри на жизнь моими глазами и скажи, что ты видишь?

— Армия, война, снабжение, сражения, неизвестность, — упавшим голосом сказала Таис.

— Все так, кроме неизвестности. Мне известно, что все будет по-моему. Но факт остается фактом — впереди наиболее дикие народы и земли, а значит, новые задачи и новые решения.