Каллин — старый заслуженный вояка из конницы гетайров, заговорил от имени всех:

— Государь, македонцев огорчает то, что ты породнился с некоторыми персами. Персы зовутся «родственниками» Александра и целуют тебя. Из македонян же никто не вкусил этой чести.

— Отныне вы все — мои родственники, вы — мои братья.

«Вы — мои дети», — добавил он про себя и понял, что именно так и обстоят дела. Это его неразумные, провинившиеся и раскаявшиеся дети. Они хотят любви, внимания, уважения к себе. Отсюда — их ревность, резкие слова, бунт. А всем необходима любовь. Это — обнадеживает.

Он подставил щеку для поцелуя Каллину, протянул руки навстречу обрадованным таким исходом дела недавним бунтовщикам. В сердечном порыве они кинулись целовать своего царя, своего отца, пусть они сами были вдвое старше его, своего благодетеля — строгого, не всегда понятного, но, как оказалось, любящего их. Это была хорошая минута, очень.

Так, благословляя богов, с пением пэанов (гимнов) воины вернулись в лагерь.

Гора свалилась с плеч Александра. Тиски, державшие сердце, раскрылись, и он смог продохнуть. Александр вышел из неприятной ситуации, не сделав ни одной уступки. Слава богам и слава… любви. Это радостное событие стоило того, чтобы отметить его по достоинству. И Александр устроил праздник «примирения». Он отличался от других с их весельем, развлечениями, так как был задуман как серьезное, религиозное торжество в честь новой армии и нового государства.

Наряду с македонцами, сидевшими с ним за одним столом, в нем принимали участие персы и прочие азиаты. Все черпали из одного кратера — совершали возлияния не только олимпийским богам и Амону, но и Ахура-Мазде, Митре и остальным важным персидским богам. Маги совершали свои обряды наравне с эллинскими жрецами. Все вместе молились об одном: о ниспослании благ, согласия и единства македонцам и персам. Пение религиозных гимнов сменялось речами с пожеланием ветеранам долгой и счастливой жизни на родине, в кругу семей. Ветераны желали остающимся новых свершений и успехов. Александр обещал воспитать детей ветеранов и азиаток в македонском духе, а когда они станут воинами, привести их в Македонию и воссоединить с отцами.

Отвести ветеранов в Македонию поручалось верному соратнику Кратеру. Он должен будет сменить Антипатра, принять наместничество в Македонии, Фракии и Фессалии и охрану эллинской свободы. Антипатру же вменялось в обязанность привести Александру пополнение из Македонии взамен ветеранам. Хотя царь, вопреки всем наветам матери Олимпиады был уверен в лояльности Антипатра, он посчитал, что 10 лет вдали от двора — критический срок, и настало время Антипатру и его клану перебраться ближе к нему и сменить род деятельности.

Сейчас же пили и молили богов о сохранении «комонои» и «хомонойи» — партнерства и мира между народами. За то, чтобы все люди стали братьями и вели себя, как братья, — дети одного бога. Александр уже давно убедился, что боги разных народов по сути одни, только называются по-разному. Да и люди по своей натуре везде одинаковые. Его мечтой, именно мечтой, было доказать, что общего, объединяющего в людях больше, чем разъединяющего. Как заразить их своей мечтой — об одном народе в рамках единой империи? Эта долгая и трудная битва еще только начиналась. Хватит ли ему времени и сил выиграть ее?

— Зачем тебе апофеоз, божественные почести? — недоумевал Гефестион.

— Это в интересах империи. Я знаю, откуда мои силы, что терзает меня и гонит к горизонту с тех пор, как я начал что-то осознавать в жизни. Я все про себя знаю. И это признание надо им, а не мне, — ответил Александр.

— Египет, Персия — у них эта традиция в крови. Да и в Элладе человек, который добился необыкновенных успехов, удостаивается божественных почестей — священного участка, храма или статуи, венка. Тот же Лисандр принял божественные почести от ионийских олигархов за помощь Фасосу. А куда Лисандру до тебя?! Хотя афиняне, спартанцы начнут язвить. Им только дай повод.

— Как правильно говорит Сисигамбис: собака лает, караван идет. Увидишь, все будет по-моему. Афиняне — единственные недовольные моим указом о возвращении изгнанников, ибо по нему они теряют Самос. Изгнанные самосцы вернутся на родину и будут претендовать на свою собственность, которая сейчас принадлежит афинским клерухам (переселенцам). Так что афиняне скоро пришлют посольство просить, чтоб я сделал для них исключение. Неужели Самос не стоит моей статуи или алтаря? Стоит. Кроме того, на деле о пропавшем в Афинах золоте Гарпала — моем золоте, погорели многие политики и стратега. Того же Демосфена будут подозревать в его присвоении[50]. Скандала не избежать. И еще больших неприятностей они не захотят. А несмешки тех же спартанцев меня не смущают. Значит, есть чему завидовать. Зависть врагов, в отличие от похвалы друзей, заслуживает полного доверия.

— Да, конечно, ты прав. Но Антипатру это не понравится, он тебя не поймет, он отстал от жизни. Ты правильно делаешь, что заменяешь его на Кратера.

Александр кинул на Гефестиона несмешливый взгляд. Уж он-то рад, что избавится от мнимого соперника Кратера.

— А что я сказал не то? — возмутился Гефестион.

Конечно, он сказал все верно. То, что Антипатр засиделся в Элладе, стало особенно ясно, когда он прислал ко двору своего сына Кассандра. Тот оказался настолько плохим дипломатом, что сразу испортил миссию посредника, с которой был послан. На первом же приеме, увидев, как персы преклоняют колени перед Александром, он расхохотался по простоте македонской души быстрее, чем успел подумать. Александр вскочил со своего трона, в мановение ока оказался возле Кассандра, схватил его за волосы, ткнул головой в стенку и, не произнеся ни слова, сел на место в одобрительной тишине. Кассандр сделал из этого происшествия свои выводы и так возненавидел Александра, что не мог утолить этой ненависти даже много лет спустя, уничтожив всех членов его семьи — мать Олимпиаду, жену Роксану и двенадцатилетнего сына Александра.

Жаркое лето 324 года Александр провел в Медии, куда он отправился из Описа, очищая дороги от разбойничьего племени коссиев, мешавшего спокойной торговле. В конце лета он покинул летнюю резиденцию в Экбатанах, столице Медии и, пройдя через Багистан, достиг ниссейской долины, славной своими конями. Пробыв целый месяц в Ниссе, он вернулся в Экбатану, где намеревался отпраздновать Дионисии.

Подготовка к Аравийской экспедиции шла своим чередом: на Евфрате собирали корабли, части которых доставляли из Финикии. В Вавилоне строилась вместительная гавань — Евфрат стал судоходным вплоть до Вавилона. Александр много занимался обустройством своей империи в этот год, и эта большая работа начинала приносить свои радующие плоды. Он тратил большие средства на строительство городов, дорог, гаваней, оросительных систем и колодцев в неплодородных местностях, давая возможность огромному количеству людей заработать. Стабильность государства и безопасность дорог способствовали процветанию денежной торговли. Строя новые города и смешивая их население (а число горожан составляло в среднем 10 тысяч граждан-мужчин), царь заботился о том, чтобы греки обучали местное население интенсивным методам земледелия, ремеслу, и азиаты обменивались с ними своим опытом и навыками ведения хозяйства.

Царь посылал корабли-разведчики вдоль побережья Аравии, считавшейся в греческом мире «счастливой», то есть плодородной степной страной, полной дорогих пряностей. Архоас-мореход дошел до острова Тилоса (Бахрейн). Андростенес во второй разведывательной экспедиции прошел вдоль аравийского побережья еще дальше. От морехода Хиерона из Солой ожидалось, что он обогнет Аравийский полуостров, пройдет по Красному морю до Египта. Но он отважился дойти только до Оманского залива, не решившись обогнуть его и выйти в Арабское море. Ну а Александр не убоится ничего. С большим флотом, с отличным флотоводцем Неархом, прекрасно зарекомендовавшим себя, они доберутся до Аравийского моря, будут контролировать оба берега Персидского залива, всю прибыльнейшую торговлю между Индией, Аравией и Вавилоном. Дойдут и до Красного моря, до Египта и до Карфагена, если понадобится. А там и до Иберии (Испания), через Геркулесовы столбы, чтобы по побережью Внутреннего моря вернуться в Элладу. Почему бы и нет? Если захочется. Мечта не знает границ. Главное, чтобы она была.