Впрочем, удача тут же от меня отворачивается. Сегодня явно не мой день. Девушка, сидящая за толстым, словно в банке, окном кассы, машет на меня руками. Я не понимаю, что она хочет сказать. Для общения в стекле кружочком проделаны дырочки, но голос кассирши все равно едва слышен, причем неотчетливо. Кроме того, отверстия проделаны слишком низко, поэтому из желания быть услышанным мне приходится к ним наклоняться. Кассирша разводит руками: сломался компьютер, который печатает билеты. Мне придется подождать. Дует ветер. Постепенно подтягиваются другие туристы. Все кутаются как могут. Со стороны мы, наверное, напоминаем заключенных ГУЛАГа.

Очередь растет. Вскоре за мной уже стоит толпа человек в пятьдесят-шестьдесят. И сколько вот так вот можно ждать во Франции? Вряд ли вам кто-нибудь ответит на этот вопрос. Кассиры слоняются без дела и смеются. Они легко одеты: должно быть, у них там внутри тепло. Они курят. Разговаривают. Перед нами словно разворачивается сцена из немого кино. Приходит «спец». «Наверняка это и есть компьютерщик», — думаю я, поскольку он в бежевом свитере, а на ногах у него брюки, тогда как у всех остальных — джинсы. Он ныряет под стойку, копается там, в отчаянии смотрит на компьютеры, переводя взгляды с одного экрана на другой. Когда одна из кассирш подходит к стеклу, я кричу сквозь дырочки:

— Вы можете выписать билеты от руки?

— Нон, месье, — качает головой она.

Ну что ж, по крайней мере, у меня есть время подумать над тем, где я буду обедать. Пожалуй, остановлю свой выбор на бистро на первом уровне — «Высота 95». Но вкусно ли там кормят? Пока я жду, можно побиться об заклад с самим собой. «Элиор груп» — французская компания, ежегодный доход которой составляет два миллиарда триста миллионов евро. В ней работает сорок пять тысяч человек. В распоряжении компании находятся десять тысяч шестьсот ресторанов и закусочных, разбросанных по всей Европе и Южной Америке. Она занимает третье место в рейтинге продовольственных компаний Европы. Большая часть ресторанов и закусочных при французских музеях и выставочных залах принадлежит ей. В ведении одного из филиалов корпорации находятся закусочные при Эйфелевой башне. Лувре, Версале и Музее Орсе. Вкусно ли готовят в закусочных и ресторанах, принадлежащих корпорации с таким размахом? Имеет ли размер значение? Я ставлю десять евро против тридцати, что останусь доволен.

Меня словно бьет молнией. Мой взгляд оказывается прикован к молодой хрупкой женщине с вьющимися, светлыми как солома волосами, волнами ниспадающими ей на плечи и доходящими до локтей. Она выглядит так, словно явилась в этот мир из какой-то знаменитой мелодрамы шестидесятых… Например, «Мужчина и женщина». Женщину я вижу, а вот мужчины не наблюдается. Она кутается в черное шерстяное пальто. Подняв каракулевый воротник, слегка притоптывает от холода ногами в сапогах до колен. Мы переглядываемся. Обмениваемся улыбками. Нет, я не собираюсь оставлять свое место — ведь я первый в очереди. Но при этом не имею ничего против, если женщина присоединится ко мне. Она тоже не возражает.

Когда компьютеры в кассах Эйфелевой башни оживают, у нас на носах успевают вырасти сосульки, а дети уже рыдают в голос. Кассиры за стеклом (судя по их внешнему виду, с большой неохотой) расходятся по рабочим местам. Мы ждали тридцать пять минут. Я плачу четыре десять и покупаю билет на первый уровень (билет на самый верх стоит одиннадцать евро). Обычно билеты на первый или второй уровень никто не берет, но сегодня вершина башни затянута облаками и даже у ее подножия отвратительная видимость. (Да, кстати, надо сказать, что на самой верхней точке мне уже доводилось раньше бывать.)

Лифт достаточно большой и вместительный. Он быстро наполняется. Осталось фактически единственное свободное место — рядом со мной, в углу. Туда проскальзывает девушка в черном пальто с каракулевым воротником. На ее лице едва заметная улыбка. Я решаю воспользоваться возможностью:

— Вы в Париже в первый раз?

— Да, — скрипит она. Очень смешной голос. Я пытаюсь скрыть изумление. Примерно так скрипят тормоза в метро на перегоне от Инвалидов до Латур-Мобур. Голос очень странный. Может, она простыла?

Девушка говорит, что приехала из Финикса, что в штате Аризона.

— А вы?

Я рассказываю о себе. Двери лифта закрываются. Девушка сообщает, что она медсестра, работает в интенсивной терапии и реанимации. Я реагирую очень шаблонно, ничего оригинального, впрочем, в таких разговорах никогда особо не блещу. Выдавливаю из себя нечто вроде: «Ух ты, наверное, вы навидались ужасных вещей. Черт. Н-нда. И как вы там выдерживаете?» Она вежливо кивает и покорным, преисполненным печали голосом отвечает, что уже привыкла. «И надолго вы сюда приехали?» — спрашиваю я. Оказывается, на неделю.

Лифт скользит вперед по стальному скелету башни. Не успеваю и глазом моргнуть — уже первый уровень. Здесь выхожу только я. Начинаю пробираться к выходу. «Может, встретимся, когда поедете вниз», — жалостливо говорю я ей, глядя на закрывающиеся двери. Она улыбается и машет рукой.

Ресторанчик «Высота 95» сделан в стиле ретро-техно, в стиле «Доктора Кто»[18]. За стеклянными стенами — стальные мускулы башни. Внутри все выдержано в серых тонах, словно на военном корабле, по краям столов — широкие заклепки, выпуклые зеркала смягчают острые углы. Тележки, на которых развозят еду, сделаны из блестящего сплава, сгодившегося бы и на фюзеляж авиалайнера, а у стульев стальные спинки с заклепками. Поскольку все выглядит несколько изношенным и потертым, я прихожу к выводу, что с момента открытия ресторана уже успело пройти некоторое время.

Народу очень мало. Меня сажают подальше от столика на шестерых, за которым курят. Метрдотель говорит, что скоро и во Франции запретят курение в ресторанах. Он этого ждет не дождется. «Французы совершенно не уважают некурящих людей», — добавляет он.

Блюда в ресторане «Высота 95» стоят в два раза дешевле, чем в «Жюль Верне». Меню предлагает четыре вида закусок, пять видов главных блюд и семь десертов. За двадцать два евро вы можете заказать себе ската с каперсами и лимоном или ризотто с морепродуктами и «лепестками» оливок, за двадцать три — курицу в вине или бифштекс по-татарски с салатом и картошкой. Десерты стоят восемь евро восемьдесят центов.

Больше всего меня привлекают комплексные обеды: три «блюда дня» за двадцать семь семьдесят, либо два за двадцать один пятьдесят. Если все вкусно, тогда подобный вариант очень и очень выгоден: не надо забывать, что я нахожусь в одном из самых известных мест на земле. Кроме того, если бы день был ясный, я вполне смог бы отсюда разглядеть и Сакре-Кёр. Где-то там, неподалеку, лежат мои вещи. В комплексный обед подешевле входят шесть устриц либо суп пармантье с ломтиками бекона, рыбные котлеты со взбитым маслом или мясо по-бургундски и камамбер или «Плавучий остров» (десерт с заварным кремом и взбитыми сливками).

Заказ приносят с небольшой задержкой, но еда восхитительна. Никаких новомодных новшеств — все по старинке и в рамках традиций. Только что вскрыты полдюжины устриц — они еще не срезаны со своих створок. Вкус точно такой, какой и должен быть у отличного блюда. Устрицы большие. Их приносят на льду с половинкой лимона, ломтями превосходного хлеба, испеченного из теста на закваске, горшочком несоленого масла и соусом из лука-шалота, уксуса и красного вина. Во Франции всегда принято подавать к устрицам этот соус. На мой взгляд, приправлять их этой кислятиной — глупо и безрассудно. Мясо по-бургундски, тушенное в красном вине, приготовлено по классическому рецепту. Неудивительно, что оно имеет приятный вкус. Его подают с вполне приемлемой зеленой и белой брокколи. Сверху капусты — сальса (смесь трав и масла). Кроме того, к мясу подаются кубики красного перца, крошечные помидорчики и грибы.

С того места, где я сижу, открывается большой участок обзорной площадки первого уровня. Там прогуливаются человек шесть-семь. К сожалению, медсестры с каракулевым воротником и странным голосом среди них нет. Впрочем, о чем я думаю? В данный момент мой скарб вполне могут грузить в помятый фургон марки «Ситроен». Меня охватывает легкое беспокойство. Пожалуй, и впрямь не стоит задерживаться.