Девушка кивнула, улыбнулась и удалилась.

Скарлетт, оставшись одна, задумалась.

Она нетерпеливо ждала, когда же большие часы в гостиной дома Макинтошей пробьют двенадцать раз. Ведь этот гулкий звон, эти двенадцать ударов всегда так хорошо слышны в доме. Особенно, когда все его обитатели уже спят.

И Скарлетт прислушивалась к тишине, заполнявшей огромный дом.

Наконец, она услышала металлический звон часов. Пробило одиннадцать.

«Боже, как долго мне еще ждать!» — воскликнула Скарлетт и выскользнула из постели.

Она подошла к окну и, слегка отведя тяжелую штору, выглянула.

Лунный свет заливал парк. И от этого бледно-лимонного света дорожки, посыпанные белым песком, казались ледяными.

В парке никого не было.

Изредка вскрикивала сонная птица в ветвях деревьев. Тускло сверкали звезды. По небу легко плыли прозрачные облака. Они то скрывали луну — и тогда парк тонул в темноте, то вновь открывали ее — и парк заливал призрачный свет.

«Когда же, наконец, эти часы пробьют двенадцать раз? Когда же? Хотя бы не двенадцать, а половину, тогда уже можно выбираться. А вдруг они придут раньше, и тогда я не смогу попасть в библиотеку? И пропущу что-то очень интересное».

Скарлетт нервно переминалась с ноги на ногу.

Спать ей совершенно не хотелось. Она вся была захвачена ожиданием и предчувствиями.

«Интересно, о чем будут говорить Элеонора и Рональд? А будут ли они целоваться и говорить о любви? Если будут, то здорово, если мне удастся услышать. Ведь я еще никогда по-настоящему не слышала, как мужчина объясняется женщине в любви…»

Она улыбнулась.

«А может быть, они будут говорить о каких-нибудь пустяках, о платьях, о театре или еще о чем-нибудь подобном, совершенно мне неинтересном. А может, будут вспоминать прошлое? Ведь скорее всего, были знакомы раньше. Элеонора такая красивая. А вот Рональд…»

Девушка нахмурилась.

«…он какой-то странный. Вечно занят какими-то непонятными размышлениями. На его лице всегда грустное выражение, и еще он, почему-то, прячет глаза. Да, он странный, но очень красивый. Лицо у него такое бледное, а глаза очень большие. Правда, когда он смеется…

Улыбка снова тронула нежные губы Скарлетт.

«…все его лицо лучится весельем. И невозможно удержаться, тоже начинаешь смеяться. А вот миссис Макинтош и мистер Макинтош совсем не знают, что в их библиотеке назначено сегодня свидание. Вот если бы они узнали, то что бы сделали? Что бы они могли изменить? Конечно же, ничего».

Наконец, часы пробили половину двенадцатого.

От этого громкого звона в охваченном сном огромном доме даже задрожали стекла, или так показалось Скарлетт.

Она сунула ножки в мягкие войлочные тапочки с белой меховой опушкой, накинула платок и выскользнула из своей комнаты.

Ей было страшно красться по пустому темному коридору.

Но она уже прекрасно знала дом, изучила каждый поворот и могла ориентироваться почти в полной темноте.

Призрачный лунный свет лился из больших окон.

Тени оконных переплетов ломались на стенах, и Скарлетт каждый раз вздрагивала, заслышав в доме какой-нибудь шорох.

До библиотеки она добралась благополучно.

Там было довольно светло. Огромное библиотечное окно выходило к пруду, и лунный свет, отраженный водой, заливал помещение холодным светом.

Скарлетт еще днем присмотрела себе тайное местечко — между двумя шкафами, за портьерой. Там стояла маленькая конторка и мягкий стул. Наверное, здесь мистер Макинтош делал короткие выписки из книг, когда не было времени подняться к себе в кабинет.

Скарлетт устроилась за конторкой и поежилась.

Ночью в доме было прохладно, и она пожалела, что не взяла с собой чего-нибудь более теплого, чем платок. Но деваться было некуда — до полночи оставалось мало времени, и Скарлетт сидела в напряженном ожидании.

Ее мучили угрызения совести, но укротить свое детское любопытство она не могла.

Скарлетт выглядывала в узкую щель из-за портьеры, пытаясь разглядеть, не движется ли по коридору свет свечи.

«Но почему они должны идти со светом? — вдруг догадалась Скарлетт, — ведь я же шла ничем не освещая себе дорогу. А у них больше причин для того, чтобы остаться незамеченными».

Наконец, она услышала, как скрипнула дальняя дверь, и в библиотеке раздались осторожные шаги.

Скарлетт еще не видела, кто вошел. Обзор ей закрывал огромный книжный шкаф.

Но по шагам она догадалась, что это Рональд Киссинджер. Только мужчина может ступать так уверенно в чужом доме.

Скарлетт слегка отодвинула портьеру, и ей удалось разглядеть Рональда, который уже сидел в обитом кожей кресле и курил сигару.

Рубиновый огонек плавал в темном помещении, изредка вспыхивая, и тогда из темноты выступал точеный профиль Рональда.

«Да, он очень красив, — подумала Скарлетт, — но какой странный у него взгляд, когда он в одиночестве. Это взгляд хищной птицы».

И она подальше забилась в угол, прижавшись щекой к прохладной стене. Так ей было лучше видно, что делается в библиотеке.

Рональд то и дело доставал из жилетного кармана часы, смотрел на циферблат.

Но нетерпеливости в его движениях не было. Скорее всего, молодому человеку уже не раз приходилось назначать тайные свидания и поэтому он абсолютно не волновался.

Скарлетт вздрогнула, когда услышала бой часов.

Огромные библиотечные куранты отбили двенадцать часов, но Элеонора так и не появилась. Рональд стал нервничать.

Он поднялся с кресла, бросил окурок сигары в камин и несколько раз прошелся по библиотеке, останавливаясь у стеллажей и бесцельно пробегая взглядом по золоченым корешкам книг. Его шаги тонули в мягком ковре, а движения стали озабоченными и даже поспешными.

Нервность Рональда передалась и Скарлетт.

Она уже пожалела о том, что пришла сюда, в библиотеку. Тем более, что Рональд мог в любой момент заглянуть за портьеру и обнаружить ее.

Что тогда скажет она молодому человеку?

Элеоноры-то она не боялась, а вот Рональд внушал ей опасения.

«А если еще он расскажет миссис Макинтош? — от такой мысли Скарлетт даже вздрогнула, но тут же успокоилась. — Нет, это он должен бояться меня. Ведь я не делаю ничего предосудительного, а он, будучи помолвленным с Клеопатрой, встречается с Элеонорой».

Скарлетт почему-то не осуждала Элеонору, она вообще-то еще не знала, ради чего решили встретиться миссис Берлтон и Рональд Киссинджер.

И тут она услышала торопливые легкие шаги.

Встрепенулся и Рональд, он спрятал в карман часы и одернул свой сюртук.

В библиотеку вошла Элеонора Берлтон и прикрыла за собой дверь.

— Ты уже здесь? — спросила она низким грудным голосом.

Такого голоса от Элеоноры Скарлетт еще никогда не слышала.

Рональд поспешил ей навстречу, взял за руки и усадил в кресло.

— Ты не очень долго ждал меня? — спросила Элеонора.

— Нет, — коротко ответил молодой человек. — Я приехал сюда только ради тебя.

Та выставила перед собой руку, словно боялась, что мистер Киссинджер приблизится к ней.

— Остановись. Эта встреча не сулит ничего хорошего. Я, наверное, поступила опрометчиво, придя сюда.

— Но ведь нам нужно поговорить.

— Я этого боюсь.

— Но, Элеонора, — воскликнул Киссинджер, — это только в первый раз трудно сбросить на глазах у всех маску, которую навязало нам общество. Улыбнись, Элеонора, попробуй сделать это.

— Но я вовсе и не думаю улыбаться, — пожала плечами миссис Берлтон.

— Нет-нет, улыбнись.

— Я не вижу повода для улыбок.

— Мы сейчас одни, нас никто не увидит, и твою улыбку никто не осудит.

— Нет, я чувствую себя, как воровка, — миссис Берлтон, кажется, начинала сдаваться, — ведь, если бы и тебя, как меня, поймали на месте преступления, то и ты бы говорил иначе.

Элеонора задумалась.

— Но ты не вор, ты хуже — ты обманщик.