Луиза наблюдала за Саймоном: он поднялся с кресла и пошел за бутылкой.

– Если ты выпьешь еще, – заметила она, – то не сможешь сесть за руль.

– Ради Бога! – вдруг заорал он, повернувшись к ней. – Я вижу, что тебе уже все безразлично, но мне-то нет! У меня сердце разрывается на части от твоей странной реакции.

– А что, по-твоему, я должна делать? – крикнула она. – Это ты завел другую! Это ты хочешь уйти! А может, ты ждешь, что я начну умолять тебя остаться и встану на колени? Ты хочешь унизить меня, как унижали другие? Считаешь, что настал твой черед? Так?

Лицо Саймона исказилось от гнева, и Луизе показалось, что он вот-вот ударит ее. Он никогда и пальцем ее не тронул, но сейчас – пусть ударит, оскорбит, докажет себе, что может сломать, и уйдет. Однако он не ударил, а поставил бутылку и подошел к ней. Луиза резко оттолкнула его, когда он попытался обнять ее.

– Мне противно, что ты хочешь меня. Прибереги свой огонь для Элен.

– Луиза! Это не твои слова, ты же не такая бесчувственная, это так не похоже на тебя! Что с тобой? Что на тебя накатило?

– Должно быть, я изменилась. Может, я постепенно менялась, а ты этого не заметил. Вот что, Саймон, мне не нужен такой лживый ублюдок, как ты. Поэтому сделай одолжение, убирайся отсюда. У меня есть над чем подумать. Очень жаль, но мне недосуг успокаивать твою совесть.

Саймон ошарашенно смотрел на Луизу.

– Да что с тобой? – не веря своим ушам, спросил он. – Неужели это тебя не волнует? Неужели у тебя совсем нет чувств?

– Почему же, есть, но я им не позволю затмить мой рассудок…

– А может, они должны затмить его?

– Ты знаешь, что они есть, – отрезала Луиза и, помолчав, добавила: – Мы зашли в тупик, я устала.

Он поднял на Луизу глаза, беспомощные, как у провинившегося ребенка.

– Ты правда хочешь, чтобы я ушел?

Она улыбнулась.

– Мне бы хотелось, чтобы этого разговора никогда не было. Но он был… и значит, его надо поскорее закончить.

В глазах Саймона промелькнуло что-то вроде обожания, но лицо его тут же омрачила печаль.

– Мне почему-то кажется, что я совершаю одну из самых больших ошибок в жизни, – вздохнул Саймон.

– Надеюсь, что нет, – возразила Луиза, впрочем, не слишком уверенно. Он прав: это были не ее слова, они вылетали у нее непроизвольно, их диктовала горечь. Чувства, казалось, затаились где-то очень глубоко, но они вернутся, а когда это произойдет, ей лучше быть одной. Она должна подумать о ребенке и о жизни без Саймона. Узнав о ребенке, он как порядочный человек предложил бы ей руку и сердце, но она-то понимала теперь, что на самом деле он не хочет этого. Конечно, он уговорил бы себя, а потом, вероятно, и ее, но зачем ей это?

– Иди к Элен, – проговорила Луиза, – ей не терпится узнать, как ты объявил мне обо всем, да и вообще тебе пора отправляться туда. Нет, – сказала она, когда Саймон попытался вставить слово, – если ты останешься, будет только хуже. За вещами приходи, когда хочешь, насчет продажи квартиры поговорим в другой раз.

– О Боже! – застонал Саймон, запуская пальцы в волосы. – Я же хочу, чтобы она осталась тебе. Это твой дом: я знаю, как много он для тебя значит.

Он прав. Очень много. Луиза всегда думала что и для него этот дом много значит.

– Мы продадим квартиру, – твердо произнесла Луиза. – Или я соберу деньги и выкуплю ее у тебя.

– Луиза, я не хочу рвать с тобой! – взмолился он.

– У тебя есть Элен, вот и держись за нее.

– Но я хочу тебя!

– Саймон, уходи.

Он встал и начал собираться, однако в последнюю минуту подошел к Луизе и протянул к ней руки. Они молча стояли, прижавшись друг к другу, мечтая о большем и воздерживаясь от решительного шага.

Наконец Саймон отстранился от нее. Охваченная паникой, Луиза чуть было не прильнула к нему, но тут же взяла себя в руки и принялась убирать со стола. Через несколько минут Луиза услышала, как за Саймоном захлопнулась дверь.

– О, какой сюрприз! – воскликнула Сара, открывая дверь своей ричмондской квартиры. На пороге стояла ее старшая сестра Ивон. – Зачем это ты прикатила в Лондон?

– Я была на обследовании на Харли-стрит, – ответила та. – Все нормально, я совершенно здорова, это обычная проверка.

– О'кей, о'кей, – улыбнулась Сара, подняв руки вверх и тем самым показывая, что объяснение Ивон вполне убедило ее. – Ты можешь позировать мне? Мне очень нужна модель, а я никого не могу залучить.

Ивон, искоса взглянув на сестру, пошла за ней в гостиную.

– Вообще-то всем нам хочется, чтобы ты вернулась к прежней работе, тогда у тебя не оставалось бы времени на всякую ерунду.

– Для тебя всегда выкрою время и найду терпение, – засмеялась Сара, освобождая место и усаживая Ивон. – Но можешь спросить любого из моей команды, и каждый скажет тебе, что раньше я была настоящим тираном.

– Охотно верю, – насмешливо согласилась Ивон. Она прекрасно знала, что ее сестра очень популярна как продюсер, но кто бы мог подумать, глядя на ее жизнерадостное лицо, что Сара робка и не слишком уверена в себе. Ивон подозревала, что виной всему – ее ужасное замужество.

Ивон никогда не любила Колина за чопорность, а особенно за антипатию к детям. Вообще-то, считала Ивон, о мужчине можно много сказать по тому, как он ведет себя с детьми. Колин держался с ее малышами так сурово, словно они нарушали правила исповедуемой им морали. Как Сара влюбилась в него, было загадкой для всей семьи, ведь она души не чаяла в своих племянниках и больше всего на свете хотела подарить отцу внуков, хотя у того их было уже немало. До свадьбы Колин ничем не проявил истинной сути своей натуры. Влюбленная в него по уши Сара не сомневалась, что вскоре убедит его пополнить численность их семьи. Но ей так и не удалось обсудить с ним этот волнующий вопрос: начался бракоразводный процесс. Причина его была в том, что Сара внезапно переметнулась к другому мужчине. Хотя Сара обычно не скрытничала с сестрой, Ивон по сей день не все понимала, зная, однако, одно: Колин убедил Сару в каких-то ее сексуальных отклонениях. Хотя Сара и храбрилась, Ивон знала, как глубоко это ранило ее. И все же врожденное мужество, безотказное чувство юмора, поддержка любящей семьи и верных подруг – Луизы и Дэнни – помогли Саре пережить тяжелые времена.

Вернувшись в комнату, Сара поставила поднос, чуть потеснив дорогое фотооборудование, купленное в надежде на новую работу. Ивон размышляла о своей дружбе с сестрой, возникшей во время работы над программой. По мнению Ивон, Сара заметно отличалась от подруг – яркой, эффектной Дэнни и спокойной Луизы, чья утонченная элегантность как-то не вязалась с ее происхождением. Отчаянная и не слишком красноречивая Сара несколько проигрывала рядом с ними. Дело не в том, что Сара была неумна или непривлекательна, просто она иначе устроена и очень своеобразна, думала Ивон. Теперь, лучше узнав Луизу и Дэнни, Ивон поняла, что именно Дэнни, а не Сара, самая необычная из них.

– Через час я иду на ланч с Луизой, – сообщила Сара, упав в кресло и лихо закинув ноги на стальной сундук для аппаратуры. – Может, составишь нам компанию?

– Не могу. У меня встреча с дорогой свекровью, – ответила Ивон с явным сожалением. – Как-нибудь в другой раз.

– Ну конечно, как только захочешь.

Попивая чай, Ивон спросила:

– Как Луиза? Как отнесся Саймон к тому, что скоро станет отцом?

Рука Сары с чашкой замерла, когда она взглянула на сестру.

– Он ничего не знает. Луиза ему не сказала. Как раз в тот вечер он ушел к другой.

– О Боже, – пробормотала Ивон. – А как же Луиза? Что будет с ребенком? Она же должна сообщить об этом Саймону…

Сара покачала головой.

– Ребенка больше нет.

– Да как же она решилась на это? Я думала, она хочет ребенка.

Сара пожала плечами.

– Она и хотела, пока Саймон не ушел, а потом, по ее словам, подумала и поняла, что в общем-то и не любила Саймона. Просто хотела убедиться, что способна иметь дело с мужчиной, поэтому и продолжала с ним отношения. А теперь ей ясно, что незачем жить с человеком, который ей не подходит. Так стоит ли оставлять от него ребенка?