Она подтянула короткую, сизого цвета, баску и заметила, что пуговицы у нее на груди не сходятся.

— Ладно, Марта, и так сойдет. Благодарю за то, что одолжили костюм. — Она осторожно водрузила на голову такого же серого цвета шляпку с перьями, единственную часть ансамбля, которая подходила по размеру, и повернулась к подруге.

— У меня редко бывает возможность надевать этот костюм. Сегодня вечером перешью его для вас.

Пейшенс обняла Марту.

— Я так рада, что леди Элверстон предложила сделать вас моей дуэньей. Мне очень повезло, — сказала она подруге, когда они спускались вместе в холл, где Марта с лестницы наблюдала за отъездом Пейшенс.

Ближе к вечеру Лаки и грум отвезли Пейшенс в карете графа в Гайд-парк, а Брайс ехал рядом на Вызове вместе с Редом Тату. Кобыла, предназначенная для Пейшенс, Эпплз, трусила, привязанная, следом за каретой, купленная только сегодня утром в «Таттерсоллз», после того как предыдущий владелец заверил Брайса, что эта лошадь идеально подойдет для новичка.

Маленькая белая кобыла гордо выступала, шелковистый хвост развевался в такт ее размеренной походке, ничуть не уступая двум другим более крупным лошадям, идущим рядом.

Добравшись до Гайд-парка, Ред Тату отвязал Эпплз, пока Пейшенс выходила из кареты. Она старательно одернула баску, поднимавшуюся к груди, не заметив блеск в глазах Брайса. Ожидая инструкций, она нервно поправляла шляпку.

— Может быть, вы все-таки предпочитаете ехать в карете? — На самом деле он подумал, что ее грудь вот-вот вырвется на свободу, что ж, превосходная идея.

Пейшенс расправила плечи, вздернула подбородок и ответила:

— Нет, я должна попытаться. Уверена, я справлюсь, тем более что вы мне поможете.

Брайс одобрительно улыбнулся:

— Хорошо. А для начала позвольте мне познакомить вас с леди, которая обеспечит вам катание.

Они обошли Эпплз и встали перед ней, она внимательно смотрела на них. Когда Пейшенс погладила кобылу по морде, Брайс стянул с руки Пейшенс перчатку и положил ей на ладонь блестящее красное яблоко. Она почувствовала тепло его руки.

— Поскольку кобыла любит яблоки, это будет соответствующий случаю дружеский жест. Держите ладонь широко раскрытой, вот так, — сказал он, выпрямляя ее пальцы, так что каждое его прикосновение было лаской. Пейшенс задрожала на солнце от его жара, напоминая себе, что нужно внимательно слушать его указания, касающиеся верховой езды. О Господи!

Вместе они покормили лошадь и снова подошли к ней сбоку. Пока Брайс готовился поднять Пейшенс в седло, он смотрел, как она облизнула губы и нерешительно протянула руку, чтобы погладить Эпплз по шелковистой белой шерсти, приговаривая:

— Ну же, девочка. Будь умницей и стой смирно.

Она вставила ногу в стремя и с помощью Брайса поднялась в седло, перекинув правую ногу через луку. Она сидела неподвижно, привыкая к ощущению лошади под ней, в то время как лошадь привыкала к ней. Все еще, не отрывая руки от ее лодыжки, Брайс посмотрел на нее снизу вверх и спросил:

— Ну, как ощущения?

— Приятные. — Пейшенс улыбнулась.

— Ну, тогда все в порядке. — Он подхватил поводья и подал их ей. — Держите их крепко но не слишком туго. Позвольте ей немного свободы. Но не слишком много, покажите ей, кто главный, — спокойно сказал он ей.

— Да, не слишком туго и не слишком много. Постараюсь запомнить. — Она немного запаниковала, когда грум подошел, чтобы вести Пейшенс и ее лошадь по кругу. Она затаила дыхание, когда Эпплз начала двигаться медленно и послушно. Брайс и его камердинер снова сели на лошадей, Брайс внимательно следил за своей ученицей.

После нескольких кругов он крикнул ей:

— Думаете, что уже готовы управлять Эпплз самостоятельно?

Она взглянула на Брайса, и от восторженного выражения ее лица у него перехватило дыхание. Когда ее чудесные ореховые глаза сияли, а солнце играло красным золотом в волосах, она казалась видением. Он позволил себе мгновение удовлетворения и гордости. Она действительно принадлежала ему.

Гайд-парк стали заполнять одинокие всадники и экипажи. Не один всадник-мужчина останавливался, чтобы полюбоваться Пейшенс на ее маленькой кобылке, но было достаточно одного сурового взгляда Брайса, чтобы все они отправлялись восвояси.

Наконец, по сигналу Брайса, грум отпустил повод, и Пейшенс направила Эпплз к Брайсу и Реду Тату.

— Ну, как у меня, получается? — весело спросила она.

— Превосходно, вы прирожденная наездница, — ответил он, усмехаясь про себя двойному смыслу своих слов.

— Может быть, мы проедемся дальше, милорд?

— С удовольствием.

Когда они пустили лошадей шагом по каменной дорожке, Пейшенс объяснила:

— Когда отец попытался научить меня кататься верхом по-мужски, лошадь испугалась и сбросила меня. Падая, я сломала ногу и поклялась, что никогда в жизни больше не сяду ни на одно из этих животных. Вы заставили меня изменить клятве, милорд. — Она обернулась, что бы подарить еще одну сияющую улыбку мужчине рядом с ней.

— Не хотите ли научиться ездить по-мужски? Возможно, когда мы вернемся домой, в Пэддок-Грин, мы сможем продолжить наши уроки. Здесь, в Лондоне, боюсь, такое неженственное поведение вызовет пересуды. — От того, как тепло она посмотрела на него, ему захотелось пообещать ей что угодно.

Пейшенс удивленно посмотрела на него, но не ответила. Домой, в Пэддок-Грин? Он собирается забрать ее с собой? Что это значит? Он пока ни словом, не обмолвился о любви или о браке. Сердце ее болезненно сжалось. Пейшенс хотела быть всегда с ним, и в радости, и в горе. А как же Руперт и ее братья? Им будет трудно жить без нее. Она нужна им, и она знала это.

Громкий резкий звук вырвал ее из раздумий. Выстрел прозвучал из соседней рощицы, перепугав Эпплз. Какая-то женщина закричала, когда маленькая кобыла помчалась вперед вместе с Пейшенс, прильнувшей к луке седла. Пейшенс слышала сзади крики, но могла только держаться из последних сил. Она чувствовала, что заваливается налево, и ее охватил страх от воспоминания о сломанной много лет назад ноге и осознания, что на этот раз боль будет гораздо сильнее.

Несколько лошадей бросились врассыпную, когда Эпплз пронеслась мимо других всадников и экипажей. Доносившиеся сзади крики заглушал громкий и частый стук ее сердца и тяжелый грохот лошадиных копыт. Лука седла выскользнула из-под покрытой перчаткой руки Пейшенс, и она закрыла глаза, напрягшись в ожидании встречи с землей.

Как раз в этот момент Брайс на Вызове подскакал к ней и схватил ее, когда она стала падать из седла. С невероятной силой он оторвал ее от Эпплз и поднял к себе на колени. Его движения сопровождал медленный разрывающийся звук.

Она прильнула к нему, дрожа от страха перед едва не случившимся падением. Он гладил ее по спине, натягивая вожжи и останавливая жеребца. Ему пришлось затаить дыхание, когда его охватил страх при виде того, как маленькая белая кобыла несется по дорожке. Пейшенс могла серьезно пострадать, и он чувствовал за это ответственность.

Крепко обнимая ее, он заметил, что один из грумов уже поймал сбежавшую лошадь и ведет ее назад. Ред Тату ехал рядом с ним, качая головой.

Брайс мрачно поджал губы. Он кивнул, повернул Вызова и поскакал рысью назад к их карете. К тому времени, когда они добрались до экипажа, Пейшенс успокоилась. Она потеряла шляпку. Волосы ее растрепались. Лицо было белым, как мел, она с радостью приняла помощь, чтобы спуститься с лошади Брайса, все еще нуждаясь в его твердой руке, когда ступила на землю.

Бросив поводья груму, Брайс помог ей сесть в карету, прежде чем обратиться к Реду Тату. Так, чтобы не слышала Пейшенс, камердинер сказал ему:

— Никаких следов того, кто стрелял. Думаю, он был пеший и затерялся в толпе.

Лицо Брайса было маской сдерживаемого гнева, какую Ред Тату видел раньше всего несколько раз. Его светлость планировал дать бой и поклялся отомстить врагам.

— Думаешь, эта пуля предназначалась Пейшенс?

— Она пролетела в непосредственной близости от ее кобылы, — сказал Ред хозяину.