Он сделал еще один долгий глоток из стоявшей перед ним кружки.

— Скажи мне, Питер, почему констебль уверен, что это я продаю секреты французам?

— Я был потрясен так же, как и ты, когда услышал новости. Возможно, ты встретил каких-нибудь ненадежных парней, пока жил у меня, и они назвали твое имя констеблю, чтобы спасти свою шкуру.

— Но ведь я был с тобой и общался только с твоими друзьями.

— Да, боюсь, что даже я не могу доверять всем своим знакомым. Я ведь пытался защитить тебя, сказал констеблю, что ты мой родственник, приехавший погостить, а англичанин не может быть предателем. Но, увы, он утверждает, что у него есть веские доказательства твоей виновности.

— Доказательства? Какие доказательства? — пролепетал Руперт.

Карстерз вздохнул.

— Руперт, послушай меня, — сказал он, помолчав. — То, что ты убегаешь от властей, лишь убеждает их в твоей виновности. Оставайся на ночь у меня, а завтра пойдем к моему адвокату. Уверен, он найдет выход из создавшегося положения.

— А как же лорд Лондрингем? Разве они еще не поймали его? Ты же сказал, что он именно тот, кого они разыскивают.

— Ну да, к сожалению, Лондрингем все еще не в тюрьме. Он очень умен и умеет заметать следы.

— Полагаю, для правосудия граф лучше, чем брат баронета.

— Ну же, приободрись. Мы отвезем тебя домой и скажем миссис Кин, чтобы приготовила для тебя постель. — Виконт направился к двери, бросив через плечо: — Моя лошадь снаружи, можешь сесть позади меня.

Руперт догнал его.

— Спасибо, кузен, за твою доброту. Сожалею, что доставляю тебе столько беспокойства. Понимаешь, семья очень волнуется из-за меня, особенно моя сестра.

— Естественно. Давай поговорим обо всем этом завтра. Утро вечера мудренее.

Когда они прибыли в Логанмур, поместье Карстерза, экономка накормила Руперта и уложила спать.

Оставшись один у себя в кабинете, виконт перестал улыбаться. Неожиданное появление Руперта не нарушит его планы, решил виконт, утром он уплывет в Америку.

Уверяя себя в том, что ловко разобрался с делами своего молодого кузена, виконт стал собирать важные бумаги, которые намеревался взять с собой.

Руперт проснулся повеселевший, уверенный в том, что его проблемы скоро решатся. Он быстро спустился с лестницы, собираясь позавтракать, заметил, что стеклянные двери, ведущие из кабинета виконта на балкон, открыты, и вошел внутрь. Улыбка замерла на его губах, когда он оглядел кабинет: разбросанные по полу бумаги, сброшенные с полок книги.

Лорд Карстерз лежал лицом вниз на полу, запекшаяся кровь залила ковер. Руперт опустился на колени и, охваченный ужасом, перевернул тело, поднялся.

Кто убил кузена и почему? Будет ли он, следующим?

— Убийца! — закричала горничная. Погруженный в свои мысли, Руперт не осознавал, что кто-то рядом. Он нахмурился, глядя на молодую девушку, прежде чем шагнуть к ней, протягивая руку, но она всплеснула руками и с визгом бросилась прочь, зовя на помощь. Вскоре в холле раздались шаги и встревоженные голоса.

Быстро прикинув, какие у него есть варианты, Руперт решил бежать и планировать свою защиту из более безопасного убежища, чем тюрьма. Он выбежал на лестницу в сад, на мгновение, притормозив, нагнулся, чтобы поднять пряжку от туфли, блестевшую в утренней росе, и побежал дальше.

Карета накренилась и, раскачиваясь, покатилась по ухабистой дороге из Уинчелси. По пути в Пэддок-Грин, их новое место работы, Колетт и Пейшенс обсуждали составленный Пейшенс план.

Колетт покачала головой:

— И все же я не понимаю, почему ты считаешь графа ответственным за затруднительное положение твоего брата.

Пейшенс рассеянно смотрела на бегущие за окном холмы Суссекса, потом перевела взгляд на подругу и убрала под чепец выбившуюся прядь волос.

— Moй брат и кузен убеждены, что именно граф продает информацию французским агентам и что это он сообщил информацию против Руперта, чтобы отвести подозрения от себя. Наш кузен говорит, что даже констебль приказал своим людям следить за графом.

Колетт ухватилась за это замечание Пейшенс:

— Вот видишь! Если даже людям констебля еще нужно доказать вину графа, почему ты считаешь, что можешь преуспеть там, где они потерпели неудачу?

— Возможно, потому, что для меня большее поставлено на карту, — тихо ответила она.

— Это может быть очень опасно. Пейшенс кивнула.

— Я знаю, — и добавила уже веселее: — Я так счастлива, что встретила тебя в почтовой карете. Так приятно иметь подругу, которой можно довериться. Если бы не твой доступ в этот дом, я бы до сих пор придумывала какой-нибудь способ, как арестовать графа. — Она до сих пор удивлялась, как ей повезло встретить молодую женщину ее возраста, ехавшую из Сторрингтона в Уинчелси.

Колетт ответила со своим напевным французским акцентом:

— Надеюсь, мы обе не пожалеем о твоем переодевании в горничную. Ты же сестра баронета. — Она махнула рукой. — Ах вы, английские девушки, гораздо большие авантюристки, чем мы, француженки. Я счастлива, быть простой горничной у графини.

Пожав плечами, Пейшенс снова стала смотреть в окно и задумалась, что принесут следующие несколько дней или месяцев. Карета катилась мимо работавших на полях крестьян и пешеходов, возвращавшихся с ярмарки. Весеннее великолепие полей окаймляло дорогу, по обеим сторонам обсаженную деревьями и молодой травкой.

Но даже замечательный пейзаж не мог помочь Пейшенс забыть о ее цели. Представив себе, что Руперта могут повесить, она готова была повернуть карету и броситься назад в Уинчелси. Влажными ладонями Пейшенс разгладила свой фартук поверх светло-серого платья, считая, что такой наряд вполне годится для горничной. Чепца и очков, как она надеялась, будет достаточно, чтобы граф не узнал ее, особенно после их неожиданной встречи накануне вечером.

Наконец почтовая карета въехала в массивные железные ворота, сигналя о скором окончании путешествия. Пейшенс смотрела в окно раскрыв рот. Величественные платаны стояли по обеим сторонам подъездной дорожки.

Когда карета проехала по каменному мосту, и она увидела Пэддок-Грин, страх снова охватил ее. Куда девалась ее смелость? На горизонте вырисовывался дом из серого камня, его замковые шпили поднимались к небу. Пейшенс предположила, что этот дом строился для короля, но принимал в своих стенах негодяев, воров и бездомных бродяг, если верить слухам о круге общения графа.

При ближайшем рассмотрении Пейшенс увидела каменные орудийные башни и горгулий, сидевших на карнизах и готовых наброситься на любопытных путешественников, заинтригованных архитекторов и новых слуг. Ажурный рисунок на окнах, кружевные парапеты и зубчатые стены навели ее на мысль, не прячет ли граф за чердачными окнами безумную жену. Без сомнения, Пейшенс начиталась романов миссис Редклиф. Разумеется, Пэддок-Грин с его готической архитектурой посреди зеленого ландшафта создавал драматическую декорацию для загадочного человека, который играл в опасные игры и покупал кукол маленьким девочкам.

Оставленные у входа для слуг, Колетт и Пейшенс ждали, пока им откроют дверь. Им открыла худая пожилая женщина с мрачным выражением лица. Небрежно надетый чепец и грязный фартук свидетельствовали о том, что она работает здесь кухаркой.

Женщина угрюмо посмотрела на молодых женщин, прежде чем позволить им войти на кухню, похожую на пещеру комнату с длинным сосновым рабочим столом, занимавшим почетное место в центре. Поскольку в каменных стенах не было ни одного окна, единственным освещением кухни было окно в крыше.

Женщина прошаркала мимо них и проворчала:

— Вы, должно быть, буфетчица и горничная. Горничная пусть пойдет на первый этаж, чтобы встретиться с графиней. Вон там лестница. А буфетчица должна увидеться с миссис Нокерсмит, нашей домоправительницей, в ее комнатах.

Кухарка снова стала месить тесто и больше не взглянула на них.

Колетт собрала вещи и направилась к лестнице, Пейшенс осталась ждать, пока ее проведут к домоправительнице. В дальнем конце стола Пейшенс заметила мальчика с большими карими глазами на маленьком круглом лице и растрепанными темными волосами. Он был неопрятно одет в ливрею и без энтузиазма ощипывал курицу, раздувая перья.