Здесь также повторяются, как и во всех текстах, фазы видений и угасания до вступления Будды в абсолютную нирвану. Тут разразилось мощное землетрясение, и гром потряс небо и землю.

Захватывающими являются сообщения о скорби монахов и о поминовении Будды, подготовленном населением Кушинары. Известие об окончательной нирване Просветленного со скоростью ветра распространилось по стране. Все князья Северной Индии послали делегации в Кушинару, где начался спор о реликвиях Будды.

Будда умер, по последним данным, между 486 и 483 гг. до н. э. Прах его был сожжен, его реликвии распределены между различными индийскими князьями, которые воздвигли над ними ступы, священные памятные надгробия. Тысячекратно воспроизведенные во всех странах между Индией и Японией, между Афганистаном и Индонезией, они до сих пор напоминают нам о нирване Будды.

Они являются памятниками истории, но также воплощают в себе дух Пробужденного, который выжил в далеких частях Азии и с прошлого века распространился также в Европе и Америке.

По следам духа Пробужденного мы и хотим пройти там, где он еще жив. При этом мы будем поражены тем, как мощно глыба учения Будды пронизывает все преобразования и изменения.

Путь Пробужденного в форме дхармы, как он многократно предсказал в последние часы своей жизни, действительно выходит далеко за пределы его угасания. В учении Будда остается живым как сущность универсальной силы и продолжительности, лишенная тела, но от этого еще сильнее излучающая во всем мире просветление. Как иначе мы можем объяснить то, что его дхарма действует непрерывно и постоянно увеличивает свою излучающую силу?

Здесь мы должны вспомнить тот путь, который Сиддхартха Гаутама прошел до своего просветления: путь бодхисатвы. Как путь, ведущий к будде, он наряду с продолжающим действовать учением передает оставшееся благодаря легенде живое и наглядное представление о Пробужденном для Сангхи, ордена, и, что еще важнее, для общины последователей-мирян. Ведь для большинства людей понятно и действенно только то, что можно представить, что можно облечь в образ. Смысл этого больше, чем спорное слово.

Поэтому при рассмотрении буддизма, который мы понимаем как спасительное учение, речь не может в первую очередь идти о религиозно-научных или филологических толкованиях, попытки которых давно предпринимались и которыми еще и сегодня занимаются представители так называемой буддологии и многих буддийских кругов на Востоке и Западе.

Смысл и цель учения Будды — это помощь и понимание. Для понимания нам необходима дхарма, для помощи — бодхисатва. Беспомощными кажутся нам в час смерти Будды, если мы правильно понимаем это, большинство монахов и все те, кто ловили и воспринимали каждое слово Будды.

Как бы много он ни учил и ни проповедовал, без величественного явления его слово тяжело воспринималось большинством, каким бы ясным и доказательным оно ни было. Я вижу в этом причину, почему буддисты в большинстве случаев не справляются только словом, как бы тщательно устно оно не передавалось и позже не записывалось.

Уже во время семидневного поминовения отчетливо проявился разлад между познанием и почитанием, между словом и обращением. Однако мы читаем, что несмотря на скорбь и слезы, несмотря на траур монахов, сожжение, как было принято в Индии, праздновалось с флагами, цветами и ладаном, с музыкой, пением и танцами.

Это было как первая вспышка того, что позже роскошно и торжественно и сегодня еще тысячекратно празднуется в честь Пробужденного, в память о нем, как благодарность за его помощь — в буддийских храмах от Индии до Японии, от Шри-Ланки до Индонезии — тоже своего рода спасение, — хотя и не так, как во времена Будды.

После его сожжения только близкие ему монахи сохраняли скорее внутрь обращенные воспоминания об умершем и ежедневно представляли себе его слово и указанный им путь.

Мы не знаем, как в дальнейшем народ, у которого отобрали чарующее, достойное почитания явление, относился к Будде. Но нет сомнения в том, что еще при жизни народ считал его достойным почитания. Как долго жила в народе потребность почтительного отношения к его памяти после столь блистательного поминовения, безусловно надолго оставшегося в памяти? Здесь мы видим корни другого вида отношения к Будде, такого, какого он хотел сам и каким его пытались сохранить многие монахи в духе его учения.

Мы должны хорошо представлять себе индийскую жизнь и индийские обычаи, индийскую культуру и индийскую фантазию, чтобы правильно понять развитие, которое учение Будды получило в Индии и в попавших под его влияние соседних странах в течение веков после его смерти.

При этом необходимо различать историко-духовное и фольклорно-временное развитие буддизма. Этого различия, которого пока почти никто не делал, а уж тем более не описывал, мы хотим придерживаться в процессе дальнейшего рассмотрения, поскольку следы обеих форм явления еще можно найти и сегодня.

К историко-духовным источникам относятся речи Будды, собранные в каноне на языке пали и в санскритских сутрах, а также соборы, на которых эти тексты и связанные с ними традиции учения не только сохранялись, но и подвергались пересмотру.

Если мы исходим из того, что. в слове Будды зафиксирована исключительная идея истинного и всепомогающего, то уже на первых соборах происхождение этой идеи подверглось нападкам. В некоторых текстах чувствуется неспособность человека найти подход к духовности Будды. И поэтому вторым чудом после первоидеи можно считать то, что целое в его возвышенном великолепии сохранилось несмотря на поверхностные и доктринерские влияния. Даже современные переводы дышат этим духом первоначальности.

Между 486 и 483 гг. до н. э. Будда окончательно ушел в нирвану. Первый собор монахов был назначен год спустя после его смерти, хотя исторически это не подтверждено документами. Уже на этом соборе, как сообщают источники, возникли споры между монахами прежде всего о роли Ананды, которые отчетливо показывают, каким опасностям подвергался орден после смерти Будды.

Возможно, в нападках некоторых монахов на Ананду вылилась накопившаяся ревность к Ананде, возвысившемуся в последние годы жизни Будды до его любимого ученика. Она вновь, очевидно, вспыхнула в результате изложения Анандой речей Будды на этом соборе, изложения, которое эхом откликается в записях канона на языке пали, где во введении каждой речи говорится: «Я слышал это…» Какую роль Ананда действительно играл на этом соборе, мы не знаем.

О соборе, созванном сто лет спустя, на котором присутствовали 500 монахов, сообщается, что он был созван по поводу жалобы на монахов из Весали. Они обвинялись в том, что брали золото и серебро у последователей-мирян. Обсуждались также и другие проступки в Сангхе, так что этот второй собор можно было бы назвать скорее трибуналом. На этом соборе действительно дело дошло до настоящего судебного процесса, который привел к осуждению монахов из Весали.

В это смутное время многие монахи отстранились от ордена, одни — чтобы вести строгую отшельническую жизнь, другие — чтобы идти своей собственной дорогой и не соблюдать устава ордена. В то время учение, казалось, отступило на задний план перед диспутами, перед правовыми и формальными вопросами, так что его существование и сохранение оказались под угрозой. Но, безусловно, было больше превосходно обученных и знакомых с текстами монахов, которые придерживались традиций учения и правил ордена и которые создали тем самым предпосылки для дальнейшей передачи и последующей записи богатого собрания речей и сообщений из времен Будды.

Несмотря на это, уже в первые два столетия после смерти Будды видны отчетливые тенденции раскола в ордене, которые явно вытекают из проблемы интерпретации учения. В эти годы ордену явно не хватало ведущей личности. Она появилась в III веке до н. э. совсем с другой стороны, вне Сангхи.