Конечно же, Павел располагал нужными адресами в Греции. Он имел здесь не только деловые, но и родственные связи, так как некоторые его родственники жили в греческих областях, хотя присутствие там иудеев было немногочисленным, за исключением городов Стоби и Фессалоника. Из его родни здесь проживали Иасон из Фессалоники, Сосипатр из Верии, что стоит на дороге, которая пересекает Балканский перешеек и ведет в Рим; Луций из Кенхреи, Коринфского порта[511]. Отбытие в Троаду, таким образом, не имело столь серьезного значения, как отбытие из Антиохии.

Однако в истории Силы македонийский период имел важность, какую некогда имело для Савла путешествие на Кипр. Он также взял новое имя, приняв латинское прозвище Силуан, довольно созвучное с именем Сила, обозначив так свою принадлежность к римской культуре. В языческой среде имя Силуан ассоциируется с божеством, очень популярным в римских колониях, божеством, которое является покровителем лесов и полей, дровосеков и солдат; но желание Силы «вжиться» в мир, который они должны были евангелизировать, решительно побеждает эту двусмысленность в глазах язычников. Павел же стал называть своего помощника не иначе, как Силуан, хотя тот, в противоположность Павлу, продолжал называть себя арамейским именем в кругу миссионеров. Только позднее в группе Петра он станет известен под своим римским именем.

Павел, как миссионер, хотел полностью слиться с той средой, куда он шел проповедовать Христа. Он преуспел в этом более или менее в Филиппах.

Сойдя на берег на фракийской стороне, в Неаполе, Павел, Сила и Тимофей не медля отправились на Виа Эгнатию — замечательную римскую дорогу, которая соединяет Эгею и Адриатику, Азию и Италию.

Они намеревались пройти по ней более двухсот километров, разделив свой путь на три важных этапа: Филиппы — колония римских ветеранов; Фессалоника — столица провинции, резиденция проконсула; Верия, расположенная в двух днях пути по Виа Эгнатии, где находилось провинциальное представительство, сплотившее элиту области под этим же названием[512].

Это была хорошо обдуманная программа, а не просто рывок вперед по дороге, как могли бы изобразить это «Деяния». Павел и его соратники не проповедовали ни в одном из греческих городов, через которые они проходили: ни на острове Самофракия[513], в чей порт они заходили на ночь (нельзя понять их намеренное молчание перед лицом толпы, собирающейся здесь в поисках мистерий и посвящений); ни в Амфиполе — главном городе первой области Македонии; ни в Аполлонии, где обязательно останавливались все идущие по Виа Эгнатии и которую они прошли, не задержавшись здесь[514]. Его цель осталась неизменной со времен первой миссии в Малой Азии. В намерения апостола не входило евангелизировать греческие города, исходя из их известности, но он избирал для своей миссии места, где проходили основные дороги Империи, с явно римским населением: государственными служащими, торговцами и бывалыми солдатами. Действительно, македоняне охотно нанимались в легионы, особенно в те отряды, которые располагались в Риме.

Давайте задумаемся о причинах его выбора: может быть, это простое следствие движения по цепочке выгодных связей, завязанных его романизированной семьей? Или результат преобладающего в области права и геополитики Империи воспитания, который нельзя заметить с первого взгляда? Желание воспользоваться привилегиями; дарованными римским государством иудейским обществам; привилегиями, которым римские должностные лица уделяли должное внимание, тогда как в греческих городах о них частенько забывали? Осознание гарантий, которые в этой среде имел по статусу римский гражданин? Все эти предположения скорее дополняют друг друга, чем взаимоисключают.

Тем не менее желание найти поддержку в иудейских обществах, существовавших здесь ранее, для нас менее очевидно, чем для автора «Деяний». Конечно, в Македонии жили иудеи при правлении Клавдия[515], но не было основано ни одной синагоги, поскольку для этого нужно было не менее десяти семей, и у нас нет других доказательств спонтанного возникновения сообществ, кроме тех, которые представляют «Деяния». Но с другой стороны, Павел не поднимался к северу, до Stobi, где были центральная синагога и христианское общество, о которых имеются упоминания, относящиеся ко второму столетию.

Первым этапом для апостолов были Филиппы, расположенные в трех-четырех часах ходьбы от порта. На этот раз мы можем увидеть Павла глазами одного из его спутников, бывшего очевидцем событий: археология удостоверяет подлинность повествования, которое отличается прекрасным знанием Филипп и дает точное описание местности, общественного уклада и его статуса «города первого района Македонии и римской колонии».

Как и Антиохия Писидийская, Филиппы были административным центром сельскохозяйственной области, которую римляне отдали в пользование преимущественно кадровым офицерам в отставке. Это скорее латиноязычный чем грекоязычный город, и Павел, должно быть, вспомнил, что ему приходилось говорить здесь на латинском, когда он называет жителей не Philippieioi, а на огречевшемся латинском Philippesioi[517]. Довольно многочисленное местное население было обращено к культам смерти и воскресения; здесь росло число торговых лавок, принадлежащих иностранцам, которые имели связи с Востоком и греческой культурой. Павел в своих отношениях с Церковью Филипп всегда использовал греческий язык, имея корни в этой среде, где Лидия, как считают «Деяния» представляла собой в некотором роде символ[518]. Эти торговцы, стоящие во главе крупных предприятий и имеющие крепкие связи со знатными лицами колонии, пользовались двумя языками. Строго говоря, их нельзя было рассматривать, как «маргиналов» (то есть асоциальных личностей), употребляя этот термин в смысле общественного положения, но они оставались почти иностранцами в городе, будучи тем не менее хорошо защищены местными правами. Миссия в Филиппах была маргинальным проповедованием.

Оно проходило за городом. В день субботнего отдыха апостолы проходили через городские ворота, чтобы добраться до молитвенного места иудеев, которое находилось под открытым небом, возможно, в частном саду, расположенном возле проточной воды, чтобы можно было совершать ритуальные омовения. Несомненно, это место нужно искать в местности под названием «Источники» (Krenides) менее, чем в километре от города: набожный иудей в самом деле не позволял себе проходить расстояние более девятисот метров в субботний день [519].

Павел открыл собрание для женщин. Тут он выступал и комментировал стихи Библии [520]. Женщины начинали слушать просто из любопытства, но затем, когда он предлагал им обратиться в христианство, некоторые соглашались. Эти женщины стали ядром Филиппийской Церкви: когда Павел впоследствии писал им, он не упоминал Лидию, но зато упоминал Еводию и Синтихию [521]. Религия женщин в древности была вне социума… Но Павел присоединил также к этому собранию мужчин, активно участвующих в жизни колонии: Климента — римлянина, который позднее вошел в состав миссионерской группы и в котором некое предание видело будущего римского епископа[522]; Епафродита, уполномоченного поддерживать связь между апостолами и Церковью.