Противник Павла был именно здесь. Согласившись с публичным неодобрением, которое ему было высказано, Павел пытался смириться[943]. Но потом, прибыв в Коринф, он потребовал разбирательства, к которому обычно прибегали в синагогах в случае конфликта между двумя старейшинами [944]; к тому же он предупредил, что будет отчаянно защищаться, вплоть до того, что пойдет — как это может всякий иудей — на отлучение от Церкви [945]. Но ему пришлось испытать новое разочарование: его пребывание в Коринфе было омрачено и сокращено из-за происков, иудейских христиан. Он предпочел тогда отойти в Кенхрею, подальше от городского центра, в среду торговцев и ремесленников порта, и воспользовался зимовкой, чтобы подготовиться к следующей миссии в Рим: это была зима 54–55 года [946]. Затем он добрался до Македонии и собирался дойти до Иерусалима, посещая по пути молодые Церкви Троады с группой, в составе которой были только македоняне и азиаты — без коринфян к филиппийцев. Но Антиохия Сирийская была закрыта для него, несмотря на его желание сделать здесь остановку.

В общем, множество проблем оставалось нерешенным. Когда Павел отправился в путь, его возвращение в Иерусалим сопровождалось самыми туманными предзнаменованиями, хотя повествование «Деяний», основываясь на путевых записках, представляет доставку пожертвований, как путь навстречу смерти, ясно осознаваемой и переживаемой апостолом, как истинно трагическим героем. В Милите у Павла было предчувствие фатального поворота событий, что подтвердил ему и иудейский пророк в Кесарии[947].

Павел и сам был обеспокоен. Он нуждался в молитвах своих последователей, «чтобы избежать неверных в Иудее», избежать тех, кто не хотел ничего понимать в его взглядах: это доказывает, что он знал о волнениях, возникших из-за его Послания к Галатам. Он даже сомневался в отношении того, как будут приняты пожертвования, собранные им, как будто он уже сознавал, что между ним и апостолами Иерусалима нет больше полного единства [948].

Прежде чем идти в Иерусалим, он зашел в порт Троады, остановка в котором была очень полезной. Павел добрался сюда спустя несколько дней после праздника Пасхи, который он отпраздновал в Филиппах, и оставался здесь неделю. Вера в Воскресение в этот период Павловой миссии была столь страстной, что Павел смог воплотить ее, воскресив юношу по имени Евтих, который упал из окна второго этажа дома в Троаде, слушая беседы проповедников. Павел сколь мог долго наставлял эту молодую церковь, ведя беседы до рассвета, в субботний день он совершил с ними обряд преломления хлеба. Затем он погрузил свой груз и посадил своих компаньонов на корабль, а сам пешком отправился в Асс, на другую сторону полуострова.

Там он снова сел на судно и постарался избежать остановки в Ефесе: он не забыл о тех испытаниях, которые ему пришлось пережить, и ясно понимал, какому риску мог подвергнуться, окажись он в Ефесе в то время, когда страсти, разгоревшиеся вокруг его персоны, еще далеко не улеглись как среди иудеев, так и среди греков. Таким образом, только при заходе в следующий порт, в Милите, он созвал наиболее верных ефесян из тех, кто еще остался в местной павловской Церкви. Книга «Деяний» сохранила для нас речь, которую Павел адресовал им, составив ее в форме духовного завета, более всего предпочитаемой эллинизированными иудеями.

Это путешествие было путешествием размышлений. Во время длительной зимовки в Кенхрее и во время переездов Павел получил возможность возобновить свою миссионерскую деятельность, разрешить конфликты и, обобщив свои мысли, подготовить отчет, который он должен был представить иерусалимским апостолам. Послание к Римлянам, самое длинное из всех, которые он когда-либо писал, — это призыв к примирению, принимающий во внимание все разногласия. Перед иудейской средой он возвращается к позициям, принятым в Иерусалиме, признавая, что, хотя все и равны перед Богом, иудеи все-таки были призваны прежде греков; он соглашается с пользой обрезания и подчеркивает особую роль Израиля в деле спасения[949].

Учитывая позицию ефесских греков, он, конечно же, старался избежать постоянных подозрений в причастности к магии, на которые намекает текст «Деяний». Как иностранец, который требует компенсации расходов от города, принявшего его, он хочет получить признание своей деятельности; его деятельность всегда была публичной, безвозмездной и бескорыстной, он всегда имел в виду только общественную пользу. В нем нет ничего бунтарского, никакой враждебности к людям, что обычно видели в чародеях.

Павел тщательно готовил аргументацию для своих действий и вместе с тем объединял сторонников. Каждый заход в порт давал возможность посчитать своих приверженцев, чтобы предстать перед апостолами Иерусалима с наибольшим числом благоприятных рекомендаций согласно обычаю той эпохи. Это обратное путешествие позволило ему восстановить дружеские связи и отношения, сложившиеся на основе гостеприимства, что являлось лучшей из гарантий для человека древности: в Патаре и Мире, на ликийском берегу, где церкви зародились благодаря распространению миссии в Памфилии во время первого путешествия[950], затем в Тире и Птолемаиде — в Финикии, которую он пересекал множество раз во время своих переходов из Антиохии в Иерусалим [951]; в Кесарии, где его принял на несколько дней Филипп, миссионер-эллинист, евангелизировавший эту область двадцать лет назад после смерти Стефана[952]. Христиане Кесарии сопровождали его до самого Иерусалима, где он воспользовался гостеприимством киприота Миасона, одного из его самых давних обращенных — их отношения приходятся на время самых первых миссий. И в скором времени его по-братски встретил Иаков, брат во Христе, глава иудейских христиан[953].

Таким образом, Павел стал недостающим звеном, соединившим, по-видимому, все стороны насыщенной христианской жизни в единое целое. Книга «Деяний» хочет представить его возвращение в Иерусалим как возвращение глашатая христианской миссии, признанной и приветствуемой всеми направлениями первоначальной Церкви, которой может угрожать единственно ненависть иудеев-экстремистов.

Этот период жизни Павла, начиная с ареста в Иерусалиме и до счастливого случая его перевода в Рим, кажется, известен лучше всего, поскольку книга «Деяний» ведет последовательное изложение событий день в день, а иногда и час в час. «Деяния» сохранили впечатления и воспоминания очевидцев иерусалимских событий, а описание путешествия Павла сделано в соответствии с записями бортового журнала, который велся со всей тщательностью.

Множество эпизодов будут легко узнаваемы: возмущение в Храме, заключение в Кесарии и, конечно же, — кораблекрушение… Однако, хотя все эти показания давались почтенными свидетелями, как это видно из описания судебных перепитий, и их истинность подтверждена римской правовой властью, создается впечатление обмана. Эти свидетели на самом деле не могли иметь доступа ни на заседания Синедриона, ни даже на совещание, которое было у Павла с иудейскими христианами Иерусалима по прибытии: они могли сообщить только о внешних обстоятельствах и знать только официально высказанные точки зрения, но не могли с точностью повторить непосредственные подробности ведшихся речей. Они, конечно, исправно передали все этапы судебного разбирательства, но мы никогда не сможем услышать самого обвиняемого, так как древний обычай требовал составлять по-новому все речи, чтобы искусственно придать им возвышенность и сделать их высокопоказательными. Поэтому представление об обвинительном акте мы можем составить скорее по апологетической речи, приписываемой Павлу, чем по его собственной защите.