Анатолий не знал, какими наличными деньгами располагает Платонов. Тот не отчитывался в своих расходах, нередко грубо обрывал вопросы Ведяева об этом и пресекал нравоученья. Частенько откровенно высмеивал человека за неумелое поведение в обществе, за скованность и косноязычие. Он язвил и выставлял Ведяева в неприглядном свете не только дома, но и в офисе.

Анатолий был терпеливым. Но случалось, особенно в последнее время, что терял самообладание — вспыхивал, злился, грубил Юрию и уже вслух жалел, что согласился работать с ним. Говорил о возможном уходе.

— Анатолий Алексеевич! У каждого в характере есть изъяны. С ними мириться нужно, а не вспыхивать спичкой! — шел на попятную Юрий и добавлял: — Да и где получите такую зарплату?

— Я в управлении имел гораздо меньше. Но мне хватало. И, главное, жил спокойно, как сам хотел. Никто не помыкал мной и не навязывал своих взглядов, не смел на меня орать, не унижал и не высмеивал! Я честно зарабатывал свой хлеб! Теперь живу, как будто в долг! Хотя работаю не меньше. А вот зарплату получаю, словно из милости. Она давно поперек горла стоит. Не зря считал, что нельзя брать жирный кусок. От него никакой пользы, кроме изжоги! — вздыхал Ведяев.

Юрий понимал, что между ними назревает разрыв, и все же старался оттянуть его сроки, сгладить неприязнь. Но она давала знать о себе каждый день.

Юрию вспомнилась последняя ссора. Самая жесткая и серьезная за все время.

Анатолий, издеваясь, предложил тогда Платонову не искать Мартышку, простить ей кражу бриллианта. Да еще прибавил, что, мол, самому камень почти даром достался…

Барин тогда засомневался. Уж не помог ли Конюх Женьке? Не подсказал ли ей? А может, стал подельщиком и спрятал девку где-нибудь у старых своих приятелей? Попробуй выжми из него правду!

Конечно, можно было бы указать на него Рашиду, но тот судил бы по себе и не поверил бы, что пожилой мужик отдаст в руки путанки сокровище, которое могло бы обеспечить ему безбедное житье до самой смерти.

Юрий даже подозревал, что бриллиант у него украл сам Конюх. Но тот, видно, понял и дал проверить все свои вещи, мебель, каждый угол, саму квартиру и помогал Барину искать сокровище.

О, этот зловещий бриллиант! Появившись, он сверкнул надеждой на благополучие и покой. Он грел и радовал. Но слишком недолго…

«Уж лучше б я его не покупал, — впервые вырвался тяжелый вздох из груди Платонова. Но он тут же спохватился: — С чего это я рассопливился, как медуза? Все прекрасно! Стоит только выскочить на волю. Ведь никто ничего не знает и не сможет докопаться. Да и кому взбредет в голову искать его там? Я столько вынес и пережил из-за него! Сберег и от Рашида, и от крутых. А они похлеще этого легавого щенка Рогачева.

Ну что он сможет? Продержит меня в этой камере пару-тройку месяцев? Разве не выдержу? Да я траншеи пережил! А здесь, да сколько угодно! Промучается и выпустит за недоказанностью. Прекратит, закроет дело. Вот тогда посмотрим, кто дурак? Меня так просто не расколешь. Крутым не обломилось. А ведь эти и впрямь могли урыть. Сколько раз терял веру, что живьем от них вырвусь? Ан и тут повезло. Теперь, в тепле, да под крышей — сам черт мне не страшен!» — улыбается Платонов в темноту камеры и вспоминает:

«Рогачев болтал, что у пего есть доказательства. Какие и откуда? Ни хрена ты, мент желторотый, не расколешь. Ведяева трясти станешь? Он сам ни в зуб ногой! Кто ж ему доверит такое? А и я! Никого не убивал! И попробуй докажи, — засмеялся он черному сырому углу. — Ишь, размечтался сопляк, бриллиант заполучить и убийство на меня повесить! А хрен тебе в зубы!» — сплюнул на пол.

Почему-то вспомнил Женьку:

«Да! Отменная сучонка! В постели равных не было, хоть и зеленая совсем. Когда успела столько узнать? Даже меня удивляла! Те две другие — телки против нее! Эта — огонь, ураган! Но дура! Впрочем, все бабы такие, падкие на побрякушки. И эта не устояла. Хотя, конечно, не мудрено», — согласился сам с собой.

«Интересно, — прикидывал в уме Барии, — как этот мент вышел на крутых? Небось, и Бешмета зацепили? Ну, тот теперь с Рашида шкуру снимет за облом!»

Он заворочался с боку на бок. И, глянув в зарешеченное окно, решил выспаться до исхода ночи, успокоив себя излюбленным высказыванием тетки: «Страхи в ночи живучи. По темну и белая кошка чертом кажется.

Но все до утра…»

Бешмета привезли из Москвы уже через неделю. Рогачев быстро понял, что главарь банды не станет давать показания легко и просто. А потому приготовился к долгим допросам. Скорее всего, предполагал Славик, не получится обойтись и без очных ставок.

Московские следователи по телефону предупредили, что Бешмет — человек резкий, вспыльчивый и грубый, способный на любую, самую непредсказуемую выходку. Поэтому Допрашивать его лучше в присутствии охраны — двоих крепких, достаточно тренированных ребят, которые, в случае чего, смогут быстро утихомирить главаря крутых.

Славик тщательно готовил первый допрос. Продумал и записал все вопросы. Дал возможность Бешмету отдохнуть после дороги, прийти в себя и оглядеться.

«Конечно, защищать или выгораживать Барина и Конюха он не станет. Но и валить, высвечивать тоже не будет. Ему известно, что бриллиант спрятан. Но знает ли — где, у кого? Слышал ли он о Женьке и ее смерти? Связана ли она с пропажей бриллианта, или Барин попросту подставил девчонку как пешку? Кто ее убил?

Случайна ли цепочка из гибели Мартышки, Катерины и нападения на Фаризу? И при чем в этой истории переселенки? Где начало запутанного клубка? — ломает голову следователь, уверенный, что пусть не на все, но на часть вопросов Бешмет знает ответы. — Странно, что Ведяев, даже живя рядом с Барином, о многом не знал и не догадывался. А может, прикидывается? Но ведь сам попросился на допрос и казался искренним. Говорил, что жалеет о работе у Барина. Да только запоздало сожаление! Нахомутали, завязли в грязи оба. Теперь уж не отмыться. Ладно, мы, бывает, ошибаемся, но крутые не хватают невиновных. А значит, Конюх тоже завяз! Хочет выкрутиться, вырваться из болота? Интересно, как он выдержит очную ставку с Бешметом? А ее не миновать».

— Введите задержанного! — попросил следователь охрану. И через минуту в дверь вошел главарь крутых Бешмет.

Он уверенно присел на стул напротив Рогачева. Славик встретился взглядом с человеком, который мог спокойно убить его в ночь задержания. И пальцы невольно стиснули ручку так, что та переломилась.

Бешмет усмехнулся:

— Нервничаем? — спросил коротко. И добавил, отвернувшись к стене: — Будь на моем месте любой — тоже защищался бы. Ваших никого не размазали, а моих — четверых не стало. Кому из нас психовать нужно?

— Все еще ничего не поняли? Я или вы устроили частную зону?

— Да разве это зона? Так, санаторий для козлов. Разгрузочный курорт для ожиревших! Они там полезным делом занимались! — хохотнул Бешмет.

— Кто же вас уполномочил?

— Люди! Обычные! Кому вы не сумели помочь. Вы только расплодили всякую шушеру. А у нас любой из этой швали — либо кололся, либо откидывался. Все они — последние падлы. Ни единого не жаль. И сегодня, попадись мне такие, всех зажал бы в подвале.

— А сами пробовали там посидеть?

— Я никого не обобрал, не загнал в петлю! Не пустил на панель или на паперть. Я помогал людям вернуть свое. Потому к нам шли. Мы не сидели без работы. Нас искали! К тебе кто придет? А нам верили, что поможем.

Славик решил дать возможность Бешмету выговориться.

— Слышишь, у нас и бывший мент «дышал». Он тебя знал. Вы с ним вместе в Чечне были. В Грозном, полгода бок о бок. Ему обещали после той командировки квартиру дать. Когда вернулся, обещанье забыли. Другому отдали. А у него сын появился. Да только и тут радость подсекли. Зарплату не дали. Целых пять месяцев мурыжили. Сам, может, терпел бы. Но сыну нужно было. Вот и не выдержал. Нас нашел. Мы его поддержали. Он иногда тебя вспоминал. И Чечню…