Купол опрокинулся назад. Анжи поднялась и с трудом сошла с повозки. Земля уплыла из-под ног. Кто-то ухватил за шиворот, не позволив упасть. По запорошенной снегом брусчатке заскользил песок.

Стражи подвели ее к лестнице. Спотыкаясь о ступени, Анжи поднялась на крышу короба и встала рядом с Турненом.

—  Сегодня, в день восторжествовавшей справедливости, – заговорил Старейшина, осмотрев притихшую толпу, – господину Авэфлиону дается временное право властвовать над жителями Тир-ре. Через сорок один день он будет коронован, и тогда вступит в силу закон о его неизменном праве считаться пожизненным Правителем.

Старик взял сонно покачивающуюся Анжи за запястье, снял с него витис и торжественно заковал в его браслет левую руку Турнена. Наконец-то хоть что-то порадовало рукоплещущую орду!

—  С данного момента осужденная особа более не является Правительницей, и все ее распоряжения отныне не подлежат исполнению! Ей дается право сказать последнее слово.

Анжи с трудом держалась на ногах. По столпившимся внизу людям бежали горящие шары. Песчаные ветра дубили лица.

Она очень виновата перед всеми собравшимися. Ей понятен их гнев, их жажда покарать виновника всех несчастий. Самой довелось испытать этой одержимости. Эти люди ждут от нее покаяния. Надеются, что она упадет на колени и, заливаясь слезами, будет молить о помиловании.

Как высока цена за неосуществившуюся мечту!

—  Тебе есть, что сказать напоследок? – поторопил Старейшина.

—  Я – Жиллина Алерна Эвиса, – холодно заявила Анжи. – И ничто на свете не заставит меня отречься от моего рода.

Надолго смолкший люд снова загорланил. Песочные гребни смыли одного за другим, и площадь превратилась в пустыню.

Анжи обвисла на руках стражей, не дойдя до встряхнувшего плетью экзекутора. Только палящее солнце и растрескавшиеся земли пустыря.

* * *

—  Присутствие невозвратности, – уверенно сказал лекарь, внимательно осмотрев и прослушав самозванку. – Она мертва.

Старейшина недовольно сморщил нос и повернулся к народу. Можно представить, как сейчас разочаруются все присутствующие!

—  Самозванка распрощалась с духом! На рассвете ее прах будет предан земле Прощальных Костров. В полнолуние состоится казнь ее плененного сообщника – Ламантида Колира.

—  Кто займется подготовкой тела покойной? – поинтересовался лекарь, складывая в ящик зеркальце и трубки.

—  Я сам отдам ей должное, – глядя в сторону, ответил Турнен.

—  Великодушный вы человек, господин Авэфлион, – покачал головой Старейшина. – Сколько в вас благородства. Проявить такую снисходительность к покушавшейся на вашу жизнь лицемерке!

—  Тем самым дам понять народу, что я выше личных неприязней. И напомню, что пред смертью мы все равны. Сочтете меня неправым?

—  Нет, я с вами полностью согласен. Вы послужите достойным примером для своих подданных. Я на это очень рассчитываю.

—  Ваши надежды будут оправданы.

Турнен посмотрел в прищуренные, полные злости глаза старика. Понятное дело! Едва Гильдия Старейшин возрадовалась, подгадав случай обвинить Правительницу во всех смертных грехах и занять ее место, как объявился истинный наследник трона! Если бы не он с предсмертным откровением всем известной Блэкмары, они бы снова выполняли обязанности главы мира. Более того, они считали, что правление должно закрепиться за ними, так как Тир-ре обязан им куда больше, чем излишне толерантной Тирлэй. В ее отсутствие все тяготы ложились на их плечи, а народ все равно прославлял Эвиса!

Турнен указал приобретенным охранителям на покойную и велел отнести ее в замок. Примолкшие Тир-ревцы пребывали в недоумении. Одних неприятно удивила такая терпимость Правителя к чудовищу, сгубившему его матерей и стольких невинно павших. Другим показалось, что их новый глава не солидарен с всеобщем горем. Третьи разглядели в этом поступке унаследованное милосердие Тирлэй. Но их мнение того ничуть не волновало.

* * *

Спустившись с короба, Турнен отправился к замку. Эйрэна молча следовала за ним, удрученная тяжестью невысказанных знаний и разделенных с ней намерений. Она подозревала, что многое из предъявленного Анжи не соответствовало действительности. Каждый из свиты мог бы выступить с протестом и поколебать убежденность судьи в достоверности предоставленных Турненом фактов. Ведь Вэндай, Блик и Дым сами напали на спящих Ардоровцев. Более того, их на это подбил нынешний глава Тир-ре. А тем многого не надо. Каждый имел зуб на подземных уродцев. Но все промолчали, не осмелившись признаться в такой низости.

В один момент, когда уже ничего нельзя было изменить, Эйрэна посчитала за лучшее, если арестантка скончается от усыпляющего зелья, а не от ударов плетьми. Этот способ показался ей гуманнее, поэтому она согласилась найти «Пустырь», но сейчас… Они ведь сообща убили сестру Тирлэй! О какой гуманности может идти речь?!

—  Я поручаю тебе заняться подготовкой покойницы.

—  Что? – испуганно переспросила Эйрэна, войдя в сумрачную залу замка. – Мне? Пусть этим занимаются слуги! Я к ней не притронусь!

—  Я сочту это дерзостью, допущенной к Правителю.

—  Ах, простите, я забылась! Ведь отныне вы вольны приказывать.

—  Именно. Пригласи Лею. Вдвоем вы легко справитесь. Тем более что для изменников особых почестей не требуется. Спеши, мощи стынут.

Эйрэна еще долго стояла посреди залы, а потом взяла себя в руки и начала отдавать распоряжения поступившим на службу к Правителю слугам. Нужно было принести воды, установить колыбель, найти саван, отгладить белые одежды. Всем нашлась работа. Женщины забегали с ведрами, стражи начали стаскивать в центр напольные шандалы и сколачивать пьедестал. Одна Леа, вызванная в помощь, стояла в стороне и все сокрушалась.

—  Да помоги же мне! – велела Эйрэна, когда стражи положили бывшую Правительницу на деревянный помост. – Все остальные – выйдите вон. Понадобитесь, дам знать. Леа! Подай ножницы.

Леа вытащила из ларца разучившиеся летать ножницы и протянула Эйрэне. Освободив тело от одежды, они начали отмывать с него разводы и мазки багровой грязи.

—  Смотри, у нее из ссадины еще сочится кровь, – указала Леа на разбитое камнем плечо Анжи. – А вдруг она не умерла?

—  Леа! Лекарь объявил ее мертвой. Ни дыхания, ни сердцебиения. Зрачки уже не реагировали на солнечный зайчик. И она, черт подери, остывает. Подай сухое полотно. Приподними ей голову, а теперь опускай.

—  Сколько на ней шрамов. Нет, я не могу! – отвернувшись и присев на корточки, воскликнула Леа. – Какое кощунство! Я струсила! Не выступила в ее защиту! А если она не самозванка? Что, если мы повинны в смерти истинной сестры госпожи Тирлэй? Меня накажут боги!

—  Прекрати истерику! И радуйся, что тебя миновала участь Адаманта. Что он получил, рьяно встав на защиту приговоренной к казни заключенной? Трое суток подземелья! А толку-то? Слишком много говорило против нее. Твое бездоказательное слово ничего бы не решило.

—  Да, ты права, – глубоко вздохнув, быстро согласилась Леа.

—  Подай рубаху. Расстилай. Живее, мне тяжело ее держать!

Девушки облачили Анжи в белоснежную рубаху и такие же штаны и переложили на расстеленный бархатный саван. Связали алой лентой запястья и уложили руки ладонями на живот. Причесав сырые волосы, надели на голову тряпичный ободок с пришитыми гроздьями осенних ягод.

Управились они со всем около полуночи. Зевавшие слуги навели в зале порядок и удалились в подвальную кухню. Лечь спать никто из них не решился, но и принципиально не остался с покойницей. Слишком свежо было чувство, что их обманули, заставив пережить такой ужас.

Отставив от покойницы шандалы, Эйрэна поднялась на второй ярус, намереваясь, как следует, вымыться.

Удивительно, как можно ненавидеть человека и сожалеть о его кончине? В памяти всплыл момент, когда Правительница выволокла ее из месива сражающихся на Чародейском Поле. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы не подоспела эта пигалица? Да и в Ардоре, когда древесный человек ухватил за кудри и чуть не утащил в дупло, именно Анжи пришла на помощь.