Обескураженная умело слепленными обвинениями, Анжи зажмурилась и зажала ладонями уши, упорно мотая головой. Все это какой-то кошмар! Скорее бы проснуться! Нет, это вовсе не сон. На таких условиях она не намерена передавать все полномочия Турнену! Она будет доказывать свою непричастность ко всему перечисленному! Только по силам ли ей это? Утверждение всегда весомее отрицания!

—  Владычествовать тебе осталось не больше суток. Но оставшееся до возвращения Старейшин время ты проведешь в уединении.

Анжи вытерла слезы и открыла глаза. По обе стороны от Турнена встали Блик и Дым, подозрительно опустившие головы.

—  Сопроводите изменницу в отведенные ей покои.

—  Нет! – выкрикнула Анжи, когда парни послушно шагнули к ней. – Вы не посмеете! Я еще ваша Правительница! Я вам приказываю!

Стальные обручи пальцев защелкнулись на локтях. Она пыталась вырваться, изо всех оставшихся сил сопротивлялась. Но ее все же заволокли в залу и потащили к неприметной, утопленной в стене лестнице. Эйрэна несла горящий факел, освещая парням путь.

Эхо разъяренного крика билось в высоченный потолок, рвалось в клочья о зубья разбитых стекол, тонуло в нежилом пространстве. Никто не пришел на выручку: все разбрелись по верхним этажам и ничего не слышали.

Пятнадцать сумрачных ступенек, узкая деревянная дверь, массивный железный запор. Скрип петель. Огонь факела выхватил очертания маленькой комнаты. Округлые своды, четыре угла, четыре глухие стены.

Свет улизнул в коридор, глухо звякнуло железо, проскрежетал запор. Оставшись в полной мгле, Анжи принялась бить кулаками в дверь, прекрасно понимая, что все попытки окажутся тщетными. Обессилев, она привалилась к холодной стене и присела на корточки. Уткнулась в колени и расплакалась.

Желая пересесть в уголок, пошарила пальцами по стене и отпрянула, увязнув в упругой паутине. Тряхнув рукой, перебралась обратно к двери и решила больше не двигаться с места.

Час прошел? день? месяц? Или, может быть, минула вечность? Время в этой темнице стояло на месте. Каждое мгновение обращалось в год ожидания.

«Хоть бы Старейшины не объявились, и меня некому было судить! – поначалу неистово молила Анжи, вынужденная бродить вдоль стены, чтобы согреться. – Пусть бы их не осталось в живых! Да простят меня небеса».

Пять шагов в одну сторону, пять шагов – в другую. Снова и снова до головокружения, до боли в дрожащих от холода мышцах!

«Не будет никакого суда!» – спустя час или год вдруг ослепительно вспыхнула мысль, заставив Анжи вновь заходить по комнате.

Одни Старейшины обладают законным правом низвести главу мира с занятого им пьедестала! А если власти города по тем или иным причинам не объявятся? Тогда трон Правительницы, так или иначе, останется за Анжи. Такое положение дел, разумеется, не устраивает Турнена, жаждущего как можно скорее занять предназначенное ему место. Только избавившись от Правительницы, он может провозгласить себя наследником правящей династии Эвиса. А значит…

«Меня замуровали заживо . Уж пусть бы лучше объявились Старейшины и хотя бы попробовали добраться до правды!»

Ободрав ладони и отбив пальцы ног, Анжи перестала сокрушать дверь и расселась посреди комнаты. Наступило странное отупение.

«Я чувствую ее. Она в этой комнате. Терпеливо ждет. Меня не страшат объятья смерти. Мне ничего не нужно. Увидеть бы солнце».

Ей довелось видеть солнце несколько дней подряд и при этом горько сожалеть, что вышла на суровый свет из безжизненной темноты.

ГЛАВА 6. В поисках истины

Ее разбудило лязганье запора и стонущий визг несмазанных петель. Приподняв голову, она заслонилась рукой от ударившего по глазам света. В комнату ворвался кисловатый запах железа. Грохот каблуков по каменным плитам, знакомое позвякивание кольчуги, и рядом возник силуэт стражника. Откуда он здесь взялся? Город ведь пуст.

—  Извольте встать и следовать за нами, – пробасил сверху незнакомый голос, показавшийся громом после долгой тишины.

Анжи встала, не догадываясь, что происходит, и поплелась к распахнутой двери. В коридоре стояли еще двое вооруженных стражей. Когда она, спотыкаясь, спустилась с лестницы, тут же попала в грозный треугольник.

Приемную захватил утренний свет и трескучий от первых морозов воздух. Подгоняемая толчками в спину, Анжи торопливо вышла на крыльцо и, щурясь от яркого солнца, поразилась толпам зевак, заполнившим огромный двор. Сколько же дней сожрала темница, если все беглецы успели вернуться?

Снова требовательный укол в плечо. Ступеньки, запорошенные тонким слоем снега, раскрашенного вереницей птичьих следов. Бездонная синева неба и холодное, беспощадное солнце.

—  Тарта! – услышала Анжи в жужжащем гуле голосов и посмотрела на подбежавшую к ней Зерийку. – Эй вы, железные людишки! Да, я к вам обращаюсь! Куда ведете мою тарту? Кого-кого! Эту самую девку!

—  Судить! – угрюмо глянув на нее, хмыкнул страж. – Завидно стало?

—  Да я ж так, просто из женского любопытства спросила! – попятилась Синэка и чудесным образом затерялась в толпе.

Анжи подвели к стоявшей неподалеку круглой повозке, запряженной двумя белыми пумами. Стоило оказаться внутри раскрытого шара, как над головой проплыло стальное кружево откидного купола. Щелкнула внешняя задвижка, и Правительница сравнила себя с запертым в клетке беспомощным зверем.

Стражи взяли кошек за ошейники и повели в тесный переулок. Ажурный шар мягко покатился по площади. Галдящий народ, пытавший арестантку взглядами, несмело тронулся следом. За диковинной процессией наблюдали из раскрытых окон, с крошечных балкончиков, с уцелевших крылец.

—  Правительница! – крикнул кто-то, растолкав людей и догнав повозку. – Что происходит? Куда они тебя везут?

Анжи с трудом просунула пальцы сквозь решетку и коснулась шершавой руки дотянувшегося до нее Адаманта. Ничего сказать не успела, так как парня грубо оттеснили идущие сзади стражники.

В центре улицы возвышалось квадратное сооружение без крыши. На стене висело огромное, чуть выцветшее полотно. С него на всех глядел олицетворяющий невинность ребенок, державший в руке цепочку с чашами.

Повозка остановилась у низкого крыльца, и страж, скрипнув задвижкой, откинул тяжелый купол. Анжи шагнула на стальную подножку и сошла на аллею. Ее провели по короткому темному коридору и открыли дверь в крошечную нежилую комнату.

—  Извольте снять с себя одежду и обувь и переоблачиться в эту щитку, – снова велел страж и указал на лежавшую на полу ярко-желтую замшевую накидку с вышитыми на плечах черными чашами.

—  Зачем? – развернулась к нему Анжи.

—  Того требует обычай.

Страж закрыл двери, оставив ее одну. Анжи, расстегивая измаранную засохшей кровью и грязью стеганку, не могла сладить с трясущимися руками. Встряхнув щитку, поспешно накинула ее на плечи, застучав зубами от холода. Сбросив сапоги, рывком стянула штаны и на цыпочках вышла из комнаты. Ее проводили во внутренний квадратный двор. Во всех четырех стенах, окруживших его, за тонкими колоннами виднелся единый коридор. На нижних открытых ярусах толпились люди, рассаживающиеся на скамьях. В центре двора у кресел с высоченными спинками столпились Старейшины – шестеро длиннобородых старцев в белых меховых накидках. На узком пюпитре сидела крапчатая сова, державшая в лохматой лапе заточенное перо. Возле нее просматривал бумаги согнутый, плохо водящий писарь с трясшейся челюстью.

Анжи остановилась посреди двора, переминаясь с цыпочки на цыпочку, перестав чувствовать заледеневшие ступни. Искоса поглядывая по сторонам, заметила сидевшего неподалеку Турнена. Рядом с ним расположилась Эйрэна, понурившая обычно гордо вскинутую голову.

—  Итак, приступим, – сказал маленький старичок, суетливо перебравший стопку листов и усевшийся впереди Старейшин.

—  Обриус Мортен! – гнусаво объявил глашатай, стукнув посохом по полу. – Будет дознаваться истины, и решать дальнейшую судьбу обвиняемой в самозванстве Правительницы Тир-ре!