—  Я ни на миг в тебе не усомнился.

—  Мне не удалось поклониться гробнице сестры. Когда меня не станет, отнесите ей букет фиалок. Она их очень любила.

—  Анжи! – сжав ее пальцы, в отчаянии воскликнул Адамант. – Мы что-нибудь придумаем! Я не позволю им тебя казнить!

—  Да, – подалась вперед Зерийка. – Мы организуем тебе побег.

—  Побег? – с надеждой посмотрела на нее Анжи.

—  Да плевое дело! Здесь стражников на весь двор – десятка два! У нас в запасе больше суток. Подожди, не ори! Стоит тут, воет под ухом! Так вот, пробуем сегодняшней ночью. Если не сможем, останется в запасе еще одна. Да заткнешься ты, горластый?! Туртику катанат!

—  Что ты привязалась? Я тебя ни разу не перебил!

—  Страж прется. В общем, жди нас сегодня за полночь. Не заладится в этот раз, поджидай следующей ночью. Все, мы пошли. А ты не ори на меня! Еще раз гавкнешь в мою сторону, шкуру спущу!

Адамант поцеловал Анжи руку и, увлекаемый Зерийкой, исчез в сумраке коридора. Что ж, значит еще не все потеряно. Только если попадутся, то и этим двоим несдобровать. А что будет с Платой? Его тоже наверняка забьют насмерть колючими плетьми.

—  Ты заслуживаешь самой изощренной смерти! – посмотрев в окно и привалившись к стене, злорадно сказала Анжи. – Раз я не смогу воздать тебе сполна за гибель сестры и стольких безвинных людей, то пусть это сделает беспристрастный суд! От этой кары тебе не уйти. А я вернусь в царство! Отыщу своих верных друзей и госпожу Флорану! Только… только…, о, злые боги, среди них я уже никогда не найду тебя.

Анжи медленно опустилась на колени и глухо разрыдалась.

Судорожно икая и всхлипывая, она ткнулась лбом в лежанку и в ранних сумерках задремала. Проснувшись среди ночи, взволнованно бродила по комнате, прислушиваясь к гулкому эху шагов. От невыносимого ожидания все кипело внутри. Ну где же они? Неужели ничего не получилось? А вдруг их уже схватили и тоже лишили свободы?

Начинало светать. Вскоре показались и первые лучи солнца. Значит, плевое дело оказалось не таким уж и легким. Завтра на закате Анжи повезут на площадь. Вся надежда ложится на грядущую ночь. Если и в этот раз не сладится, то уже не миновать незавидной участи.

—  Будь ты проклят, Турнен Авэфлион! Почему ты так жесток к своей родственнице? За что ты так яростно меня ненавидишь?

…Адамант и Зерийка не объявились и в последнюю ночь. Анжи заставляла себя беречь силы, то впадая в панику, то в смиренное уныние. Со страхом поглядывая в окно, неистово молила тьму не отступать. Еще есть шанс! Они обязательно успеют! Уложатся в неизбежно тающий час! Ну а если нет…

Мучительное ожидание было напрасно. Рыжий луч, как топор палача, лихо расправился с загнанной в угол надеждой. Анжи обессилено села на лежанку и слепо уставилась в пол. Заслышав шаги, взглянула на решетку и поднялась. Напротив стоял Турнен, облаченный в белоснежную, отороченную мехом накидку.

—  Довольны увиденным, господин преемник? – развела руками Анжи и словно впервые огляделась. – Не желаете устроиться по соседству?

—  Мне будет намного удобнее на моем троне.

—  Воля ваша. Обрисуйте вкратце суть своего визита. Я несколько ограничена во времени. У меня, если помните, на вечер назначено торжественное мероприятие, какое я никак не могу пропустить.

Турнен опустил глаза и как-то одобрительно ухмыльнулся.

—  Я ждал этого момента с того дня, как прочел послание Блэкмары. И вот теперь твоя жизнь целиком в моих руках. И, проявив небывалое великодушие, я решил ее тебе сохранить.

Анжи недоверчиво покосилась на него, не понимая, к чему он клонит. Он ведь стремился всеми правдами и неправдами выдрать ее титул! Хотел насладиться ее позорной казнью. А теперь, в последний момент явился и сверкнул благородством? Что-то здесь не так!

—  Выпьешь это перед закатом. – Турнен протянул стеклянный пузырек с янтарным маслом. – Это «Пустырь». Он погрузит тебя в глубокий сон. Старейшины не позволят привести приговор в исполнение. Карать бесчувственного осужденного запрещено законом.

—  И что дальше? Они отложат казнь до момента моего просыпания?

—  Если нет, то ты хотя бы мирно умрешь во сне.

—  Меня трогает ваша забота. Но, пожалуй, обойдусь. Прием окончен!

Турнен снова улыбнулся, бросил пузырек на пол и неспешно удалился, оставив после себя запах снега и горький осадок.

—  Чтоб с тебя корона свалилась, – пожелала Анжи в сторону двери. – Мне не нужна твоя милость, благодетель!

Но с каждым часом эта уверенность все больше истончалась, а ближе к вечеру Анжи начала все чаще бросать взгляды на пузырек. Умереть во сне, ничего не почувствовав… Любой смертник принял бы это за счастье. А если «Пустырь» продлит мучения? Почему же нельзя было все бросить и убежать, когда была такая возможность? Сотни возможностей! Анжи их упустила. И все равно она вернется в царство! Может, теплым ветром, осенним закатом или меланхолией зимнего вечера. Но вернется!

Уткнувшись в ладони, она досыта наревелась, а когда поняла по доносящемуся со двора шуму, что время пришло, все же взяла изящный сосудик и неуверенно выдернула пробку. Пенящееся и меняющее цвета масло хранило в себе целый букет воспоминаний. Аромат цветущей весны, прокаленного солнцем песка, соленой прохлады моря. Все блага далекого царства уместились в одном крошечном сосудике!

Сон вперемешку с явью.

Анжи поднесла горлышко к губам и выпила терпкую жидкость. Перешагнула через унижение, приняла от своего палача милость, признала поражение. А не все ли равно? Обратной дороги нет.

Рассыпчатое бряцанье кольчуги, гулкие шаги в коридоре, глухой кашель. Скрипнул замок, запищали и здесь не смазанные петли.

—  Пора, – кратко сказал вошедший страж.

Анжи кивнула и, поднявшись, последовала за ним.

От самого двора ее провожала галдящая толпа. Стражи только и успевали откидывать рвущихся к повозке женщин. Какие проклятья летели! Какая грязная ругань. А потом и камни, угождавшие в стальные щитки сопроводителей.

Удар в плечо. Смертельно хочется спать. Похоже, снадобье начало действовать. Иначе, откуда бы здесь взяться песочным волнам, накаленным докрасна? И эти кувыркавшиеся ветки, связанные в дырявый шар… Катятся друг за другом, обдаваемые порывами горячего ветра. Карминная пыль застит глаза, першит в пересохшем горле.

Анжи вздрогнула от очередного удара камнем, угодившим в лопатку, и пустырь опять сменился машущей кулаками толпой. Фырчащие кошки, скалящие клыки и нервно взмахивающие хвостами, отгоняли от себя детей, пришедших мстить за погибших родственников. И снова под ногами перекати-поле, оставляющее на снегу рваные следы. По рукам бьет колкая пыль, на зубах скрипит песок. Из красной дымки выплывает стальной сетчатый шар. Низкая скамейка в нем слишком горячая.

Забравшись в повозку, Анжи закрыла уши онемевшими руками, не в состоянии слышать этот нескончаемый ор. Повозка тронулась. Стражи свирепо зарычали, вынужденные щитами расчищать кошкам дорогу.

«Отец, да как можно! Ей на днях исполнилось четыре года! Из колыбели да прямиком в седло! Где это видано! Прошу вас, снимите ее с лошади! Нельзя так рисковать жизнью ребенка!»

«Полно тебе, малышка уже отлично чувствует лошадь. Ты только взгляни, как держит спину. Из нее получится прекрасная наездница».

«Вы меня с ума сведете! Один дочери меч подарил, другой – единорога! Если вы будете потакать ее прихотям, из девочки вырастет избалованное…»

—  …чудовище! Тварь бессердечная! Гореть тебе в Векра!

Анжи вынырнула из воспоминаний и открыла глаза, разглядев сквозь мудреную вязь решетки старуху, пытающуюся ткнуть в нее корявым поводырем. Стражи были вынуждены оттаскивать ее силой.

Повозка перестала раскачиваться. Жесткое седло вновь стало скамьей. Приехали. Площадь запружена съехавшимися из ближайших селений зеваками. Слетелись, как вороны. Как жаждут видеть смерть.

К крыше черного короба вела узкая лесенка. Значит, экзекуция будет проходить на нем, чтобы всем были видны предсмертные муки осужденной. Вот уж насладятся зрелищем! Вот уж порадуются!